по своему усмотрению. Это было проявлением типичного сталинизма: всегда было легче использовать гипотетические действия несуществующей “организации”»
110 (с. 128).
Заявление Снайдера, что «польской военной организации в 1930-х годах не существовало», равно как и его слова о «вдохновленной историческими фактами выдумке», не соответствует действительности. ПОВ не только не прекратила своего существования в 1930-х годах; не исчезла она и в 1940-х годах во время германской оккупации. В 1942 году германская разведка признала ПОВ крупнейшей сохраняющейся польской угрозой на территории, оккупированной нацистами Литвы:
«Из отчета оперативной группы А полиции безопасности о положении в Прибалтике, Белоруссии, Ленинградской области, за период с 16 октября 1941 года по 31 января 1942 год…
3. Литва…
Из польских тайных организаций, действовавших еще в советское время, сегодня доказано существование следующих:
1. ПОВ – Польска организация войскова;
2. Млода польска – Молодая Польша;
3. ЦВП – Связь вольных поляков;
4. Блок сражающейся Польши.
Эти организации в большинстве своем возглавляются бывшими офицерами. Однако и польские священнослужители широко представлены в их руководстве. Главной организацией является ПОВ. Она обучает свои подразделения военному делу и готовит их к партизанской войне…»111
Чудовищно лживое заявление, что с начала 1920-х годов ПОВ будто бы прекратила свое существование, можно, думаю, объяснить, если предположить, что Снайдер считал: а) читатели слишком невежественны в истории того периода и не способны разобраться, сколь некомпетентно (если не бесчестно) в действительности его заявление; б) исследователи, которым следовало бы знать правду, отравлены антикоммунизмом и не способны к разоблачению такого рода фальшивок.
В сноске Снайдер дает ссылку на свою книгу «Зарисовки секретной войны», где пишет о начале дела ПОВ, очевидно, в соответствии с тем, как его описывают вторичные источники. Но Снайдер не представляет никаких доказательств, что в 1921 году ПОВ прекратила свое существование и стала «вдохновленной историческими фактами выдумкой» и так далее, что «реальной угрозы от Польши не исходило».
Фактически же такого рода доказательств не может быть в принципе. Страна, располагающая развитой военно-разведывательной сетью за своими пределами, безусловно, будет отрицать существование партизанской собственной организации на территории других государств. Поэтому никакие официальные опровержения на этот счет нельзя считать заслуживающими внимания доказательствами. Но Снайдер даже не считает нужным привести хоть какое-нибудь официальное польское опровержение существования ПОВ!
Источник, который он цитирует, – Стронский (Represje, s. 210) – утверждает, что польскую компартию раздирали внутренние дрязги и расколы. В 1929 году политбюро партии назначило главой «комиссии по безопасности» Виктора Житловского, польского эмигранта в СССР и «служащего ГПУ». В 1934 году Житловский объявил об обнаружении ячейки ПОВ в верхах польской партии. Никаких доказательств несправедливости этих обвинений Стронский не приводит.
Доступные сегодня свидетельства дают веские основания, наоборот, считать их истинными. Множество данных говорит о существовании и деятельности ПОВ.
Снайдер далее пишет:
«Как утверждал Балицкий летом 1933 года, Польская военная организация протащила в Советский Союз несчетное число агентов разведки, которые представлялись коммунистами, бежавшими из родной Польши от преследований. Коммунизм в Польше был маргинальным и нелегальным, а польские коммунисты считали Советский Союз своим естественным прибежищем. Хотя польская военная разведка, несомненно, пыталась вербовать польских коммунистов, большинство польских левых, приехавших в Советский Союз, были просто политическими беженцами. Аресты польских политиммигрантов в Советском Союзе начались в июле 1933 года. Польского коммуниста и драматурга Витольда Вандурского посадили в тюрьму в августе 1933 года и вынудили признаться, что он был членом Польской военной организации. После того как связь между польским коммунизмом и польским шпионажем была задокументирована в протоколах допросов, было арестовано еще больше польских коммунистов в СССР. Один из них, Ежи Сохацки, оставил записку, написанную собственной кровью, прежде чем сброситься со здания московской тюрьмы в 1933 году: “Я верен партии до конца”»112 (с. 128–129).
Стронский лишь вкратце описывает подпольную организацию ПОВ, особенно на Украине, раскрытую по неподтвержденным данным НКВД, а также ее контакты с украинскими националистами. Стронский не утверждает, что эта тайная организация – плод фантазий «органов», что ПОВ не существовала и т. п.
Работа Кещинского опубликована в 1989 году. Она представляет собой перечень известных сведений – или просто догадок, появившихся в силу скудости исторических источников – касательно судеб членов Центрального комитета Коммунистической партии Польши. Тогда, в 1989 году, никакие из доступных сегодня архивных материалов и документов не были преданы гласности. За исключением некоторых биографических сведений, статью Кещинского следует расценить как устаревшую и бесполезную. О чем Снайдеру следовало бы знать.
О Сохацком теперь известно много больше. Но подробнее о нем будет сказано ниже. Что касается Марси Шор, в книге «Икра и пепел» она без доказательств выдвигает допущение о невиновности Вандурского. Но такое предположение недопустимо: ученый обязан во всех своих утверждениях опираться на доказательства. Более того, множество других исторических свидетельств связано с именем Вандурского. Опубликована одна из стенограмм с его показаниями113. Имя Вандурского называли и другие лица, которые под следствием признались в шпионаже в пользу Польши114.
В своих более ранних «Зарисовках» Снайдер приводит рассекреченные ранее показания Витольда Вандурского, где тот утверждает, что действительно был завербован в ПОВ:
«Таким образом, в 1929 году я уехал в СССР, будучи подготовленным к практической работе с ПОВ, хотя Братковский, Ворблевский и Воеводский не использовали этого термина в своих разговорах со мной»115.
Снайдер вводит своих читателей в заблуждение, когда пишет о «польском коммунисте Ежи Сохацком», но опускает свидетельские показания о том, что последний в действительности был польским шпионом. В «Зарисовках» Снайдер пишет:
«В ноябре 1933 года польский офицер в Киеве в рапорте своему начальнику высказал предположение, что арестованный тем летом коммунист Ежи Чешейко-Сохацкий работал на польскую разведку» (с. 123).
Снайдер далее замечает:
«Стоит, наверное, упомянуть, что информация Второго отдела по Яну Белевскому, представителю партии Польши в Коммунистическом интернационале, была значительно более точной» (с. 123).
Снайдер знает, но утаивает от читателей, что в очень обстоятельных признательных показаниях Вандурского Сохацкий назван руководителем ПОВ в СССР. Например:
«На протяжении всего периода наших контактов Грант осторожно и шаг за шагом готовил меня к работе на ПОВ, что закончилось тем, что я оказался вовлеченным в деятельность этой организации. Грант был одним из тех, кто был особенно близок к Братковскому (то есть Сохацкому) и сообщил ему, что я вовлечен в ПОВ. Мне это стало ясно после нескольких встреч с Братковским, в ходе которых неявно подчеркивалось, что он доволен договоренностью между мною и Грантом» (с. 508).
В недавно опубликованном сборнике документов «Дело ПОВ на Украине 1920–1938 годов»116 один из арестованных называет Сохацкого среди руководителей московского подразделения
