Однако следует признать верность утверждения, что инквизиция была организацией, которой – даже будь в ее составе одни святые – трудно было удержаться от злоупотреблений и коррупции. Бернар Гуи оставил нам весьма впечатляющее описание идеального инквизитора: «Он должен быть усердным, горячим сторонником религиозной правды, должен бороться за спасение душ и уничтожение ереси. Он должен всегда – ив трудные времена, и на суде – оставаться спокойным и сдержанным, он не должен давать волю гневу и чувствам. Это должен быть смелый человек, готовый при необходимости встретить смерть; не убегая от опасности из трусости, он, однако, должен избегать ее. Он должен быть глух к мольбам представших перед трибуналом еретиков и к их предложениям о взятках; впрочем, ему не следует ожесточать свое сердце настолько, чтобы отложить или смягчить наказание, как этого время от времени требуют обстоятельства.
В сомнительных случаях он должен быть очень осторожен и не должен верить тому, что кажется очевидным, а на самом деле может оказаться фальшивым; с другой стороны, он не должен упрямо отказываться верить тому, что может на первый взгляд казаться невероятным, но являться истиной, как это часто бывает. Он должен тщательно обдумывать каждое дело, чтобы принять верное, справедливое решение…
Наконец дайте ему, как хорошему судье, возможность сохранить в своих приговорах, которые бывают такими жестокими, верность юстиции, потому что несмотря на внешнее самообладание, он испытывает сочувствие, потому что гнева, который ведет к повторным преступлениям, можно избежать… и никогда не позволяйте ему колебаться под действием мстительности и алчности».[97]
Люди с таким количеством всевозможных добродетелей встречаются редко во все времена. Однако почти все добродетели, названные Бернаром Гуи, так или иначе связаны с папскими буллами и энцикликами, которым была дана сила дисциплинарных законодательств. По существующим правилам инквизитором не мог стать человек моложе сорока лет. В качестве предосторожности против плохого настроения или природной сварливости инквизитора, которые могли привести к поспешным, плохо обдуманным решениям, было принято решение записывать все, о чем говорилось на дознании, а потом передавать записи местному епископу, что исключало возможность попадания дела в руки светских властей без его санкции. Больше того, все обвинения, с которыми обращались к инквизитору, все допросы обвиняемых должны были проводиться в присутствии по крайней мере двух свидетелей.
Генералы орденов так же, как и архиепископы имели полное право временно отстранять инквизитора от исполнения обязанностей в случаях, когда он проявлял небрежность или некомпетентность при расследовании. Если причиной его небрежности становилось невежество или некоторая временная беспечность, его просто снимали с поста и заменяли другим инквизитором. Так же поступали, если выяснялось, что у инквизитора плохое здоровье или дурной нрав. Однако если можно было заметить, что инквизитор не может исполнять свои обязанности в силу обычной лени или слабости воли, если он был виновен в намеренной жестокости приговоров или если им руководила личная ненависть к обвиняемому, его не только снимали с должности, но и отлучали от Церкви в присутствии самого Папы Римского. Тот же приговор ждал инквизитора, который позарился на мзду, предложенную ему взяточниками, за смягчение или, напротив, ужесточение приговора, а также тех инквизиторов, кто пользовался своим положением в корыстных целях. Если становилось известно, что инквизитор принимал взятки или налагал штрафы для собственной выгоды, то с него не снимали анафемы до тех пор, пока он не исправлял свою вину.
Поскольку всем епископам было предписано немедленно сообщать Папе Римскому о случаях, когда главы религиозных общин не сразу заменяли некомпетентных или чрезмерно усердных инквизиторов, и, что на всех инквизиторов была возложена обязанность следить за действиями других инквизиторов и доносить об их злоупотреблениях и недостатках главам религиозных общин, то не стоит и говорить о том, что все эти действия подразумевали полную чистоту и честность лиц, исполняющих эти действия. Без сомнения, инквизитор обладал властью, которая делала его практически автократом в собственном дворе и позволяла, если ему этого хотелось, бесчестно и сурово вести суд. С другой стороны, ему постоянно грозили серьезнейшие кары за злоупотребление данной ему властью.
А теперь давайте коротко остановимся на деле ужасного разбойника, Роберта Боутра. Этому раскаявшемуся еретику, члену Доминиканского ордена Папа Григорий IX в 1233 году доверил вести борьбу с ересью в Северной Франции. Проведя расследования в Перонне, Элинкуре, Камбре, Дуайе и Лилле и приговорив к сожжению на костре нескольких человек (при этом он добродушно замечал, что его миссия состоит не в том, чтобы обращать еретиков, а в том, чтобы их сжигать), он обратил свое внимание на Шампань. В деревушке Монвимер Боугр обнаружил большую еретическую общину, возглавляемую неким манихейским епископом по имени Морани. Были проведены аресты, и не прошло и недели, как Робер вынес осуждающий приговор ста восьмидесяти еретикам. 19 мая 1239 года при большом стечении народа, а также в присутствии короля Наваррского, графа Шампаньского, архиепископа Реймсского и многих других высокопоставленных церковных и светских лиц все эти еретики вместе со своим епископом были сожжены заживо.
Как обычно, холокост вызвал настоящую сенсацию. Папе Римскому были немедленно направлены жалобы, началось расследование. В его ходе выяснилось, что все жалобы на поведение Робера не были преувеличением. Когда это подтвердилось, Боугр был немедленно снят с поста и пожизненно отправлен за решетку.[98]
Честность, присущая инквизиторам
Такого дикого взрыва фанатизма Франция еще не знала, а потому он был встречен самым серьезным осуждением. Традиционное представление об инквизиторе, как о диком, безжалостном изувере, грешащем против всех людских и Божьих законов и торжественно уверявшем при этом, что он предан делу Христа, не имеет под собой никаких оснований. Как правило, человек, известный своим горячим нравом или поспешными суждениями, не мог бы занять пост инквизитора. Не совсем верно, но близко к истине представлять среднего инквизитора терпеливым, даже трудолюбивым человеком, который постоянно озабочен своим положением, думает о спасении не только души каждого еретика, но и его телесной оболочки, который приветливо общается с попавшими к нему людьми, безжалостный только к не подчиняющимся и не желающим каяться. Недавно это обсуждалось в пьесе мистера Шоу «Святая Иоанна».
Всем членам Святой палаты строжайшим образом запрещалось принимать любые подарки. Это было полезное и необходимое предостережение. Разумеется, содержание трибунала, требующее, без сомнения, немалых затрат, было делом властей – церковных или светских, а деньги на это брались из штрафов и конфискованного имущества еретиков. Дальше у нас будет возможность подробнее поговорить об этом. Однако если не считать официальных трат, становится понятно, что у инквизиторов было немало возможностей для получения взяток. Нам известны случаи, когда обвиняемые или осужденные лица пытались подкупить родственников инквизитора, надеясь достичь с ним нечто вроде дружеского договора о том, что он наложит какую-нибудь простенькую епитимью. Это было не так уж необычно, а потому власти заботились о том, чтобы ни сам инквизитор, ни его помощники не были уроженцами той местности, куда их направляли; вообще вся организация строго следила за тем, чтобы инквизиторы не имели никаких связей – ни симпатии, ни нелюбви, ни ревности – с людьми той местности, где они работали.
И все же мы встречаемся с такими случаями, как, например, случай Гийома Арно Борна, нотариуса Каркассонской инквизиции, который признался, что получил некоторую сумму и пару туфель в дар от Арнольда Кэта, осужденного еретика, в ответ на что он добился отмены епитимьи в виде ношения крестов.[99] Особенно в Лангедоке, где ересь была так широко распространена среди богатой знати, соблазн фаворитизма и взяток был особенно высок, потому что, без сомнения, взятки предлагались инквизиторам в большом количестве.
Больше того, как правило, инквизиторы и их помощники получали очень маленькое жалованье. Члены мендикантских орденов были, разумеется, связаны клятвой жить в нищете, не ждать и не желать ничего, что не было бы необходимо им в повседневной жизни. Однако часто они не получали и этой малости. В 1248 году Джон Бургундский принял предложение Святой палаты о помощи в искоренении ереси в его владениях. К тому времени, когда еретики прибыли в его дом, он оставил их вообще без финансового содержания, а потому в 1255 году они были вынуждены просить Папу Римского Александра IV отозвать их. Много лет спустя, читаем мы в документах, архиепископ Эмбрунский целых два года заставлял инквизитора Пьера Фабри работать у него в приходе, не платя ему ни пенни. Несмотря на приглашение принять участие в Церковном соборе в Базеле, Фабри не смог поехать туда из-за своей полной нищеты. Похоже, что лишь когда сами короли брали на себя содержание инквизиторов, те регулярно получали жалованье.
