Во времена Кедири прекратились передачи участков земли — отныне упоминаются лишь тхани и дхармы. Для деревенских чинов и общин время Кедири — последний период, когда они могли «просить о даче земельного имущества». Крупные титулованные лица и представители местных властей среднего уровня все чаще начинают выступать в документах в роли просто чиновников, в частности вторые из них перестали дарить участки земли. Тогда же на светских владельцев распространяется правило «фиксации земельных прав», выработанное ранее для землевладения духовенства. Перестали упоминаться дарения земли храмам и предоставление им иммунитетов. Одновременно продолжалось ослабление духовного землевладения. О храмах упоминается редко, да и строили их тогда мало. Усиливается общинная верхушка, а отчасти и средние светские частные владельцы.
В области социально-имущественных отношений достаточно много новаций. Документы фиксируют упоминания представителей новой группы деревенской верхушки — лурахов, сохранившейся до XX в. В это же время низшие чиновники-исполнители (танды) начинают упоминаться и как владельцы передаваемого земельного имущества или прав. Простые крестьяне в это время занимают заметное место среди получателей иммунитетов, чего не было ни ранее, ни позднее. Только в Кедири широко практикуется присвоение «вечных» прав привилегированными общинами. Крепкая община вообще характерна для этой области. Развитие земельных отношений Кедири практически не захватывало соседнюю Джанггалу, за которой было более отдаленное экономическое будущее (при Маджапахите в XIV в.) и где тогда сохранялись более архаичные аграрные отношения.
Шло дальнейшее упрочение власти монархов, что выразилось во введении обязательного подтверждения ими прав деревенских чинов, чего не было в XI в. Об усилении власти монарха также свидетельствует появление так называемой «просьбы» в адрес монарха как необходимого условия получения экономических привилегий. Деревенские чины (общинная верхушка) начинают отделяться от среды простых крестьян. Этих лиц перечисляют в документах поименно, с их званиями; начинается расслоение общины. На Восточной Яве нет феодального частного владельца внутри общины, но уже появилась крупная административная община — дуван (равная десе) — над малыми общинами.
В целом формируется тот, более поздний тип публично-правовых отношений в ЮВА, при котором государство интересуют права коллектива, а не датали землевладения (территория участка и проч.), но осуществляется строгий контроль в отношении этих прав. Заметны изменения в социальной сфере. В конце XII в. появляется сперва как чиновник и одновременно как крупный и средний феодальный землевладелец — мапанджи (панджи). Это новый социальный тип, родившийся в Кедири в момент активного социального развития этой области и впоследствии распространившийся на все яванское общество. Административная община (дуван) представлена только деревенскими чинами, а не всей общиной, как в XI в. и ранее. Привилегии также получают только деревенские чины, а не вся община, и прежде всего — за военные заслуги. Главным образом это более обширные иммунитеты, но только в отношении уже имеющихся земель. Привилегии эти — на вечные времена, а не как раньше — на период службы. Отсюда видно, что процесс феодализации общинной верхушки в конце XII в. зашел уже далеко, хотя полностью он не завершился и в XIX в. Вообще деревенские чины есть почти везде и всегда, пока есть община.
СВЕДЕНИЯ ВНЕШНИХ ИСТОЧНИКОВ О ПОЛОЖЕНИИ ШРИВИДЖАИ В XII — НАЧ. XIII в.
Если для аграрных государств (в частности, Явы) совершенствование аграрных отношений и освоение новых территорий способствовало централизации островных районов, постепенному выходу на море и овладению морскими коммуникациями, то торговая морская империя Шривиджая с ее сравнительно узкой аграрной базой испытывала прямопротивоположную тенденцию к распаду, нарастающую по мере усиления торговой конкуренции.
Очень немногое известно о Шривиджае XII в. В основном это традиционные сведения о китайских посольствах: согласно китайским источникам, миссии из Саньфоци (Шривиджаи) относительно регулярно прибывали в Китай до 1279 г. В описываемый период посольства в Китай относятся к 1156, 1169, 1176, 1178 гг. Арабский автор Аль-Идриси в 1154 г. сообщал, что китайцы активно торгуют с Индонезией, приезжают и селятся там, женятся на местных женщинах, что доброе отношение к иностранцам в Шривиджае способствует их приспособлению к тамошним условиям. Однако другие источники позволяют считать, что положение Шривиджаи во второй половине XII — начале XIII в. нельзя оценить однозначно, хотя в целом некогда наиболее могущественная морская держава испытывала перемены к худшему.
Наблюдается отход от Шривиджаи ряда важнейших вассальных территорий, знаменующий постепенный распад прежней раннесредневековой империи, переход к новым отношениям между ее бывшими частями. То, что китайские источники уже не упоминают среди вассалов Шривиджаи Мелаю, свидетельствует либо о перемещении политического центра самой Шривиджаи в Джамби (Мелаю), либо о получении полной независимости этой территорией, то есть фактическом распаде территориального ядра малайской морской державы. Около 1180 г. объявило себя независимым Кампе (Кампар на северо-восточной Суматре). Таким образом, перемены происходили уже на суматранских территориях Шривиджаи, и она неуклонно возвращалась к своим древним исходным рубежам. Возможно, шла борьба за главенство между основными суматранскими центрами — Палембангом и Джамби. Шривиджая неуклонно теряла прежние позиции на Малаккском полуострове. Так, в 1183 г. здесь появляется независимое государство во главе с буддийским монархом королем Трайлокараджей Маулибхушанавармадевой.
Судьба шривиджайских территорий во 2-й половине XII в. была переменчивой: сепаратистские устремления иногда подавлялись Шривиджаей, малайские территории в разной степени были готовы противостоять стремлению суматранского сюзерена сохранить старые связи. Если обратиться к известному трактату китайского чиновника Чжао Жугуа «Чжуфаньчжи» (Записки о заморских народах), составленному в 1225 г., но основанному во многом на более ранних материалах,, то можно обнаружить приведенный там список вассальных княжеств Шривиджаи. Их не менее 14, хотя, как считается, включены и такие, которые к началу XIII в. уже не подчинялись Шривиджае. Мы находим в этом списке малайские полуостровные территории (Паханг, Тренггану, Лангкасука, Келантан), батакские районы Суматры (северо-западные), крайний север Суматры (Ламури). Примечательно, что приводится и сам Палембанг (это, возможно, означало, что столичным районом стал Джамби). Так или иначе из этого источника становится ясно, что применительно к Шривиджае этого времени еще соответствовало действительности название, приведенное в арабских источниках — СрибузаКалах (Шривиджая — Кедах), то есть суматранско-малайская держава пока еще сохраняла чать малаккских территорий.
По-прежнему контролируя берега Малаккского пролива, Шривиджая могла пользоваться выгодами от торговли рядом ценных местных товаров и их перепродажи. В частности, в портах восточного побережья Малаккского полуострова, ближе других расположенных к путям, ведущим в Китай, собирались такие товары, как пряности, камфора, слоновая кость, сандаловое и лаковое дерево, воск, рог носорога, эбеновое дерево. В обмен на них из Китая шли фарфор, железные изделия и ткани, из других районов завозили сюда вино, пшеницу и рис. И не случайно в 1178 г. китаец Чжоу Цюйфэй в географическом сочинении о странах Южных морей писал о важном положении, занимаемом Шривиджаей на пересечении морских коммуникаций, и ставил ее на третье место после Даши (арабских стран) и Шепо (Явы).
Из вышесказанного следует, что утрата ряда имперских владений еще не означала для Шривиджаи одновременную потерю ее торговоэкономической мощи. Но общий рост возможностей торгового и военного флота других государств и сокращение береговой линии, подконтрольной Шривиджае, неизбежно вынуждали слабеющую империю прибегать к более силовым и менее экономически перспективным, а также чисто паразитическим методам морской и торговой политики. Уже упомянутый Чжао Жугуа в трактате 1225 г., называя Шривиджаю владычицей морских и сухопутных трасс, не преминул отметить такие приемы обращения шривиджайских властей с иностранными судами, которые нельзя расценить иначе как пиратские или каперские. «Если какой-то заморский корабль, плывущий мимо, не хочет заходить в порт Шривиджаи, то ее корабли, — пишет Чжао Жугуа, — нападают на него и убивают всех, находящихся на борту». Махараджа Шривиджаи постоянно поддерживал связи с вождями прибрежных и мелкоостровных пиратских гнезд и если не был заинтересован в их подавлении, то использовал их для подобных действий. Нетрудно предположить, что и пошлинная политика Шривиджаи принимала более жесткий характер, и было немало судов, пытавшихся, надеясь на превосходство в скорости, проскочить таможенные посты и избегнуть грабительского обложения груза.
