Итак, союзники решили продолжать прерванные неудачами военные действия в намеченных заранее районах: Россия – в Ингрии и Карелии, а саксонцы – в Лифляндии и Эстляндии. Однако свой план Августу осуществить не удалось. Карл XII, перезимовав в Дерпте и получив подкрепление из Швеции, двинулся к Риге и 27 июня 1701 года разбил саксонские войска фельдмаршала Штенау, которым пришлось покинуть Лифляндию. Русский вспомогательный корпус А. И. Репнина помощи союзнику не оказал и тоже отступил к Пскову – главной квартире русской армии.
И вот здесь, в потоке навсегда ушедших в прошлое событий мы можем не заметить поворота, мимо которого промчался пресловутый локомотив истории. Одержав блестящую победу под Нарвой и Ригой, Карл, таким образом, полностью выполнил свою задачу – изгнал неприятеля из прибалтийских владений шведской короны. И тут перед ним, несомненно, возникла дилемма: или двигаться на Псков, вслед за Репниным, чтобы добить Петра и принудить его к миру, или повернуть в Польшу – вслед за Августом. Если бы Карл избрал первый вариант, Петр оказался бы в очень сложном, если не сказать в драматическом, положении перед лицом 25-тысячной армии шведов. Но Карл двинулся в Польшу. Думаю, что в выборе направления Карл исходил из простой логики бойца, сражающегося на два фронта и решившего вначале победить наиболее сильного и поэтому опасного противника, а потом уж взяться за слабейшего. Нельзя сбрасывать со счета и два других фактора: первый – сильная личная неприязнь Карла к роскошествующему, коварному и беспринципному Августу, второй – необходимость дальнейшего расширения и укрепления Шведской империи. Но для успеха в войне на польской земле нужно было, по мнению Карла, свергнуть Августа, однако сначала предстояло победить его. Именно для этого Карл летом 1701 года перешел свой Рубикон и двинул полки не на Псков, а по дороге на Вильно. Этот шаг не был случаен: в Великом Литовском княжестве – части Речи Посполитой – было много явных и скрытых противников Августа II, не принимавших его как польского короля, равно как и его политику союза с Россией.
Карл XII при переправе через Днепр. Гравюра А. Зубчанинова с картины Седерштрома.
Решительность Карла встревожила и саксонцев, и поляков. Они пытались вступить с Карлом в переговоры, но тщетно. Август прибег к самому сильному, по его мнению, средству для достижения договоренности (конечно, в этот момент он мало думал о верности соглашению в Биржах) – отправил в лагерь Карла XII свою любовницу – графиню Марию Аврору Кёнигсмарк, необыкновенную красавицу, обладавшую к тому же таким умом, что даже ироничный Вольтер считал ее самой выдающейся женщиной XVII и XVIII веков. Очаровав потомка викингов, Мария Аврора должна была склонить его к миру. Но король не смог оценить ее достоинств, ибо попросту не захотел видеться с графиней. Делегацию польского сейма он принял и прямо заявил, что не желает говорить о мире, пока Август будет польским королем.
Польша оказалась перед выбором: либо принять условия шведов, либо защищать свою независимость и встать на сторону Августа. И опять, как это часто бывало в польской истории, в час испытаний она не оказалась единой. Как написал бы романист прошлого века, Польша «вновь вверглась в пучину усобиц».
Август стал все чаще смотреть на север, где не умолкая гремели пушки – это Петр усваивал первые уроки той школы, которую он «закончит» лишь спустя 21 год. Следует отметить, что в начале Северной войны Петр и в политике, и в военных действиях сильно зависел от своего союзника – Августа – и не предпринимал без его согласия сколь-нибудь серьезных действий. Напомним: само «нарвское» начало войны было очевидной данью союзническим отношениям, ибо согласно первоначальному договору с Саксонией районом действий России должны были стать Ингрия и Карелия, а не Нарва – эстляндская крепость. Впоследствии, вспоминая начало войны, Петр писал: «Мы склонились, по неотступным побуждениям министра его (Августа. – Е. А.) генерала Ланга, осадить Нарву в неспособное время, при конце осени, в том единственном намерении, чтоб сделать диверсию и привлечь неприятельское оружие против нас». Такой же характер диверсий носили и военные действия 1701—1702 годов. Русские войска, имея базой Псков, осуществляли «промыслы» – рейды против стоявшей в южной Эстонии группировки генерала В. А. Шлиппенбаха. Целью рейдов было разорение Эстляндии и Лифляндии – базы шведской армии (уничтожение жилья, посевов, угон скота, людей), а также уничтожение живой силы противника в навязанных ему сражениях.
О начале «промыслов» в Лифляндии в «Журнале» Петра Великого мы читаем: «В том же 1701 году посланными ото Пскова партиями неприятелю гораздо докучали и землю Лифляндскую разоряли (понеже более опасались наступления от неприятеля, нежели сами наступали) между которыми партиями и сия нарочитая учинена. Сентября в 4 день генерал Шереметев посылал изо Пскова сына своего Михаила Шереметева, который, переправясь за реку Выбовку (Выханду. – Е. А.) у Ряпиной мызы (Ряпина. – Е. А.), нашел неприятелей 600 человек под командою майора Розена и оных побил и вышеописанного майора, до 80 человек солдат, 3 штандарта и две пушки с аммунициею и с довольным числом мелкаго ружья и обоз взял, и никто из неприятелей не ушел, кроме одного прапорщика».
Еще более впечатляющ был «поиск» под самим Дерптом, в 50 верстах от которого, у деревни Эрестфер, сам Шереметев атаковал Шлиппенбаха и 1 января 1702 года нанес ему поражение, как и позже, летом, при мызе Гуммельсгоф (Хуммули). Успешно действовал и Яков Римский-Корсаков, который с четырьмя тысячами солдат истребил шведский отряд в двести человек при мызе Ревке (Рыуге). В это же время Петр Апраксин нанес несколько чувствительных поражений группе генерала Кронгиорта, оставленной контролировать Ингрию и Карелию. В августе 1702 года Шереметев взял «на акорд» (по соглашению) крепость Мариенбург (Алуксне) в южной Лифляндии. Во время сдачи этой крепости произошел, согласно записи «Журнала» Петра Великого, такой инцидент: «Комендант майор Тиль да два капитана вышли в наш обоз для отдания города по акорду, по которому акорду наши в город пошли, а городские жители стали выходить вон; в то же время от артиллерии капитан Вулф да штик-юнкер, вшед в пороховой погреб (куда штик-юнкер и жену свою неволею с собою взял), и порох зажгли, где сами себя подорвали, от чего много их и наших побито, за что как гарнизон, так и жители по договору не отпущены, но взяты в полон».
К этому добавим, что среди мирных жителей, поголовно объявленных рабами в тот злополучный день, была и Марта Скавронская – будущая императрица Екатерина I. Опять мимо нас промелькнула историческая развилка: что если бы цитата из «Журнала» начиналась так: «Комендант майор Тиль да три капитана вышли в наш обоз для отдания города по акорду…» – то есть капитан Вулф не осуществил бы свою безумную затею, а вышел бы в русский обоз вместе с комендантом, крепость осталась невредима, мирные жители не стали бы добычей солдат, а ушли в Ригу и, возможно, дальше – в Швецию? Судьба Марты, конечно, была бы другой. А была бы другой судьба России после Петра?
Борис Петрович Шереметев. С гравированного портрета П.Антипьева.
«Промысловый» характер войны в 1701—1702 годах имел большое значение для армии Петра. Были одержаны первые, хотя и весьма скромные, победы. Они были важны для подъема морального духа войск, крепко помнивших злосчастную Нарву. Кроме того, была разорена Лифляндия – эта богатейшая житница Швеции. «Сверх сих побед, – пишет жизнеописатель Петра Иван Голиков, – нерегулярныя наши войска поделали в Лифляндии великия разорения: они по одной рижской дороге пожгли мыз и деревень более 600, и многое число побрано скота и всякого имущества». Не приходится сомневаться, что мирное население Лифляндии и Эстляндии испытало все ужасы военного нашествия. В сентябре 1702 года Петр, подводя итоги действиям Шереметева, писал Ф. М. Апраксину: «Борис Петрович в Лифляндах гостил изрядно, довольно и взял нарочитых 2, да малых 6 городов, а имянно: Смелтин, Ракоборк, Лаюс, Адзель, Дербин, Трикат, да Волмер и Мариенберх (ныне – Смилтене, Раквере, Лайузе, Атзели, Дзербенс, Триката, Валмиера, Алуксне. – Е. А.); полону с 12 000 душ, кроме служивых, которым и артиллерии посылаю роспись при сем письме».
В письмах Августу Петр сообщал, что прежние «промыслы» в Лифляндии будет продолжать, а кроме того, планирует «ныне и к литовским рубежам другим приступить, и промыслы чинить над неприятелем повелели». Действительно, Шереметев получил 5 августа указ: «Довольным людством итить на генерала (Шлиппенбаха. – Е. А.) и естьли бог даст счастие, подалее пойтить, и чтоб землю их, как возможно далее к Колывани (Нарве. – Е. А.) разорить».
