- А небоскреб с башенкой на крыше?
- Наверно, отель "Хабана Либре" - "Свободная Гавана".
- А что за статуя в стороне на высоком берегу?
- Благословляющий Христос. Его воздвиг последний диктатор Батиста, но господь не благословил его диктатуру, - усмехнулся Ян.
- А какие-то бастионы напротив, похожие на Севастопольские равелины?
- Это старинная испанская крепость Эль-Морро, осколок средневековой "империи незаходящего солнца" короля Филиппа.
- Взгляните, Ян, какой знакомый купол! Мне кажется, я его уже где-то видела, - сказала Татьяна, протягивая бинокль.
- Ну это уже век нынешний, - сказал Томп, посмотрев в указанную сторону. - Точная копия американского Капитолия. Янки построили ее на чужой земле, чтобы чувствовать себя как дома. Теперь это музей Национальной академии наук.
Загромыхала якорная цепь, судно разок-другой дернулось и остановилось, медленно уваливаясь кормой под ветер.
- Тэн тайм! - озорно подмигнув им, крикнул мелькнувший на мостике Рудяков. - Команде снимать штаны и жариться на солнце!
- Что он сказал? - не поняла секонда Татьяна.
- Он говорит, что мы встали в очередь к причалу, а пока будем загорать здесь, на рейде.
- И долго?
- Трудно сказать, - наморщил нос Ян. - Смотря сколько судов стоят сейчас под разгрузкой. У кубинских товарищей свой взгляд на некоторые проблемы. Они не спешат механизировать погрузочно-разгрузочные работы, чтобы занять побольше людей, дать им, как говорится, кусок хлеба. Революция у них молодая, проходит через болезни роста...
Часов в шестнадцать небо стали обкладывать невесть откуда взявшиеся грязно-серые облака, а чуть погодя хлынул тропический ливень. Он хлестал всего несколько минут, но успел остудить раскалившиеся на солнце судовые надстройки. Так же неожиданно, как и появились, облака растворились, и небо вновь засияло голубизной, по нему величаво катилось к волнам приостывшее солнце.
После ужина собрались на общесудовое совещание. В просторной столовой было прохладно, кондиционер трудился исправно. Ему помогали два больших вентилятора, закрепленные на подволоке, нагнетавшие в помещении легонький приятный ветерок.
- Поздравляю вас, товарищи, с благополучным прибытием, - сказал капитан Сорокин. - За кормой почти шесть тысяч миль, три недели плавания через Атлантику. Каковы же итоги? С погодой, надо сказать, повезло, она нас баловала. Механизмы работали надежно, груз доставлен в сохранности, все мы, - капитан сделал паузу и глянул на сидевшую во втором ряду Татьяну, - все мы живы-здоровы. Осталась разгрузка-погрузка - и айда дальше!
После капитана выступил помполит Воротынцев и подвел итоги соревнования за первый отрезок рейса. Под бурные аплодисменты "маслопупов" и шики недовольных вымпел победителя вручили второму механику Яну Томпу.
- У меня есть предложение, товарищи! - утихомирив аудиторию поднятой вверх рукой, сказал Томп. - Давайте передадим все наше сэкономленное топливо кубинцам! В порядке социалистической взаимопомощи!
- Было бы чего "перетавать купинсам", - передразнил его кто-то. - Это же капля в море.
- Для них каждая капля - капитал! У них экономическая блокада, покосился на крикуна Томп.
Первый помощник растерянно смотрел на капитана. Тот неторопливо поднялся из-за накрытого красным сукном стола.
- А ведь мысль очень правильная, - сказал Сорокин. - Когда-то и у нас каждый вагон угля, каждая тонна нефти были на вес золота. Думаю, в пароходстве нас поддержат...
После собрания в коридоре капитан тронул Татьяну за локоть.
- Ну что, доктор, к санитарной инспекции готовы?
- Вы же сами говорили: в экипаже все живы-здоровы, - улыбнулась она. - Только вот долго ли без дела простоим? Кто-нибудь может и расхвораться со скуки.
- Ничего, доктор, ваш капитан, чай, не первый год торчит на мостике. Утром спущу катер и пойду к портовым властям улаживать наши дела. Яна Томпа возьму с собой, у него здесь немало знакомых.
Назавтра возле борта затарахтел движок катера, по трапу в него спустились одетые в форменные рубашки с погонами капитан и второй механик.
- Привезу вам гостинец, доктор! - махнув Татьяне рукой, пообещал Ян.
Возвратились они на судно перед ужином, оба слегка навеселе, в руках у Томпа белел объемистый бумажный сверток.
Вскоре механик постучался в дверь лазарета.
- Презент специально для вас, - сказал он, кладя на стол два больших кокосовых ореха.
- Спасибо, Ян, - зарделась Татьяна. - Я даже не представляю, что с ними делать.
- Расколоть и выпить сок или натирать им лицо перед сном, говорят, кокосовый сок хорошо освежает кожу.
- А вы сами пробовали? - улыбнулась она.
- Мою дубленую шкуру уже ничто не размягчит, - рассмеялся Томп, потом, спохватясь, вынул из кармана два письма: - Это вам еще один подарок.
Татьяна схватила конверты и умоляюще глянула ему в лицо. Поняв, Ян торопливо вышел.
Отец писал, что Димка вернулся из Куйбышева повзрослевшим и окрепшим, теперь гарцует во дворе с московскими приятелями. На свадьбу племянника Игорехи отца приглашали, только приболел он в ту пору, оттого и не поехал. Невеста работает на заводе вместе с Павлом...
Другое письмо было от Ильи, послано оно было гораздо раньше отцовского. "Ты очень правильно поступила, что ушла в загранплаванье, писал бывший муж. - У тебя теперь есть возможность подумать обо всем, что произошло, и понять, что примирение - единственный путь к счастью нашего сына..."
Татьяна прочла письмо до конца лишь потому, что в конце листочка синели крупные Димкины каракули: "Мне у папы хорошо. Мамочка, я тебя очень-преочень люблю!" В порыве нежности она осыпала сыновние каракули поцелуями.
Спустя неделю "Новокуйбышевск" ошвартовался к одному из причалов порта, и на его палубе появились веселые кудрявые мулаты. Началась неторопливая разгрузка.
Стивидор, молодой парень в зеленой, выцветшей на плечах от пота гимнастерке, которого все называли по имени - Армандо, прилично владел русским:
- Коммерческий техникум, Ленинград, - любезно объяснил он Татьяне. Корабельный врач его явно заинтересовала, он часто стал попадаться Татьяне навстречу. - Если вам покрасить волосы, вы станете настоящей испанкой, польстил ей Армандо.
- Мне больше нравится быть русской, - улыбнулась Татьяна.
- Среди русских женщин тоже много настоящих красавиц! - показал ей все тридцать два перламутровых зуба стивидор.
Татьяна отметила, что почти все кубинцы большие любители поговорить. Стоило обратиться к любому из них, как он прекращал работу и охотно вступал в беседу. Исправно помогал общению докеров с экипажем "Новокуйбышевска" дождь, который ежедневно во второй половине дня прогонял всех с палубы.
Кубинцы собирались в судовой столовой, откуда-то появлялась видавшая виды гитара, ее сообща настраивали, и молодой гортанный голос заводил:
Беса ми, беса ми мучо,
Комо си фуэро еста ноче ла ультима бес...
Песню подхватывали остальные, притопывая в такт, в столовой затевался маленький концерт художественной самодеятельности.
Но ливень быстро прекращался, жаркое солнце выпаривало натекшие лужи, и смуглолицые докеры неохотно принимались за работу.
Где бы ни находился человек, мыслями он всегда дома, потому такими родными показались Татьяне серые воробьи, порхающие на кран-балках, захотелось подержать на ладони одну из шустрых пичуг. Только позже, приглядевшись внимательно, она установила, что у здешних воробьев более длинные хвосты.
Следующим утром на причал выкатился обшарпанный зеленый "форд" и огласил округу длинным веселым "бип-бип".
- А это - третий презент, - сказал Татьяне Ян Томп. - Мой добрый приятель компанейро Хименес Риверо покажет вам Гавану.
- Что ж вы меня не предупредили, Ян! - засуетилась Татьяна. - Я же не одета как следует...
- Здесь не приняты шикарные туалеты, этот сарафан вам очень к лицу.
Все же она спустилась в каюту, переменила сарафан на яркое ситцевое платье.
- Естой контента де верли, сеньора! - приветствовал ее худощавый кубинец, открывая дверцу машины.
- Хименес говорит, что рад вас видеть, - перевел Ян и представил спутницу.
- О, Татиана! - сверкнул жемчугом зубов Хименес. - Бьена имья!
- Компанейро Риверо демонстрирует свои познания в русском языке, похлопал его по плечу Ян. - Я пробовал его учить, но полиглот из него не вышел.
- Муи бьен, ир аль фондо!* - дружески ткнул Яна кулаком в бок Хименес.
_______________
* Все хорошо, идем ко дну! (исп.)
"Форд" прыжком рванул с места, и, маневрируя между контейнерами и терриконами из ящиков и клетей, покатил к воротам порта. Стоящий возле них солдат с полуоткрытой кобурой на боку взял под козырек зеленого картуза.
Хименес Риверо был отличным водителем. Ловко объезжал сгрудившиеся возле обочин автомашины, в то же время поддерживал разговор, поминутно оборачиваясь к сидящим сзади. Ян Томп едва успевал переводить его эмоциональные тирады.
