12 июня 1705 года в армию приехал Петр. Так, летом 1705 года все главные действующие лица драмы Северной войны – Петр, Карл, Август и Станислав – оказались в пределах досягаемости друг для друга. Кто бы мог подумать, что не пройдет и полутора лет, как трое из этой четверки – Карл, Август и Станислав – будут, мирно беседуя, сидеть за общим столом. Правда, из трех королей один станет уже экс-королем… Однако об этом подробнее будет сказано ниже, а пока Петр собирал силы в Полоцке и затем перебросил их в Гродно. Карл из Варшавы внимательно наблюдал за этими маневрами и ничего не предпринимал.
Наступила зима, Петр уехал в Россию, и тут шведы неожиданно перешли в наступление. Меншиков, находившийся при армии, задолго до подхода шведов получил сведения о начале их движения на Гродно. В письме Петру он успокаивал царя: «Однакож ваша милось не извольте сумневаться, понеже мы здесь во всякой готовности и полки наши сюда сбираются и вскоре со всем управимся». Но скорее Меншикова и Огильви «управился» Карл, сумевший в лютый мороз за две недели пройти 360 верст и внезапно появиться перед Гродно. Точным маневром он прервал коммуникации русской армии с Россией так, что Петр даже не смог проехать в Гродно, а курьеры с указами, чтобы попасть в Гродно, переодевались в крестьянское платье. Выпад Карла был настолько неожиданным для русского командования, что кавалерия генерала Ренна оказалась отрезанной от основной группы войск под командованием Огильви. Находившийся в Гродно Август чудом вырвался из западни, в которой оказалась вся русская армия, к тому же не имевшая достаточно продовольствия. Петр попросил помощи у Августа, тот отправил к Гродно 20-тысячный саксонский корпус генерала Шуленбурга, но в начале февраля 1706 года в Гродно пришла страшная весть: шведский генерал Рейншильд, численность корпуса которого уступала противнику почти в два раза, наголову разбил под Фрауштадтом Шуленбурга и практически уничтожил входившие в саксонский корпус русские полки.
Ситуация в Гродно стала драматической. Лишь 24 марта, воспользовавшись ледоходом на Немане (что мешало шведам форсировать реку у города), Огильви и Меншиков вывели армию из западни. Она начала отступать к Киеву. На этом периоде войны хорошо видно, что Петр еще не ощущал необходимой для полководца уверенности и еще не желал личной встречи с Карлом на поле боя.
Упустив поспешно отходившие русские войска, Карл немедленно устремился прямо на Дрезден, столицу Саксонии – владения Августа. Этим он поставил польского короля в безвыходное положение: саксонская армия, в отличие от русской, не имела стратегического простора для отступления. 13 октября 1706 года в замке Альтранштадт, что недалеко от Лейпцига, саксонские представители заключили со шведами мир на очень тяжелых и унизительных для Августа условиях: он отказывался от польской короны в пользу Станислава Лещинского и был вынужден по требованию Карла даже поздравить своего заклятого врага с победой; он разрывал также союз с Россией, выдавал шведам, как пленных, всех русских солдат, находившихся в его распоряжении, и передавал им, как преступника, русского посланника при своем дворе Паткуля, впоследствии казненного шведами.
Договор – прямой результат сражения при Фрауштадте, в корне менявший положение в Польше, держался в глубокой тайне. Через пять дней после его заключения русско-саксонско-польские войска под командованием самого Августа и Меншикова одержали победу при Калише над шведским генералом Мардефельдом, причем в плен попал и сам генерал, и более 2500 его солдат и офицеров. Меншиков, идя навстречу просьбе Августа, отдал пленных шведов саксонцам, а те отпустили их, в силу уже действующего договора, к шведам.
Король польский Август II.
В истории Альтранштадтского договора есть любопытный подтекст. Тому, что такой договор стал возможен и состоялся, удивляться не приходится. Карл представлял по тем временам огромную силу, которой побаивались и в Вене, и в Берлине, и даже в столицах морских держав, стоявших всегда в тени кулис театра политики на севере. Саксония, потерпевшая поражение при Фрауштадте, оказавшись без поддержки России и Речи Посполитой, не смогла бы долго сопротивляться Карлу XII. Надо заметить, что Петр также не отказывался при случае заключить сепаратный мир со шведами: с 1703 по 1709 год он постоянно зондировал почву для заключения такого соглашения, причем в случае успеха вряд ли особенно задумался бы об интересах Августа. Альтранштадт был воспринят царем как аморальный поступок союзника главным образом потому, что, заключив мир со шведами, Август повел двойную игру, утаив от Петра происшедший поворот и не дав России возможность перестроить политику.
Важно подчеркнуть здесь личностный аспект отношений русского царя и польского короля. Для Петра Август был не просто союзником, а коронованным другом, с которым его объединяло нечто большее, чем только борьба со шведами. Ни одному из своих коронованных «коллег» Петр не писал таких сердечных писем, как Августу – «возлюбленному брате». В одном из посланий, понимая условность дипломатической лексики и строгость официального формуляра, он подчеркивал в скобках: «Мой господине и брате любезнейший (и друже истинною, а не политикою)». Эти дружеские отношения (как писал Петр, «особливая братцкая любовь») возникли, по-видимому, сразу, при первой встрече летом 1698 года в Раве-Русской, когда Петр, начинающий политик, воодушевленный поездкой по Европе, исполненный честолюбивых планов, впервые встретился с Августом – почти своим ровесником, европейски образованным человеком, красавцем, волокитой, только что ставшим польским королем и тоже мечтавшим о славе своего Отечества. Очевидно, Август, в отличие от Карла XII, был на редкость обаятельным человеком, таким рисует его в своих мемуарах и Константен де Турвиль: «…спокойный и приветливый внешний вид, вкрадчивый и нежный взгляд, приятный тембр голоса, который своей мягкостью очаровывал сердца сопровождавших, – одним словом, все то, что составляет в совокупности образ обворожительного государя, чего совершенно не было в Карле». Не случайно многие историки считают именно эту встречу решающей в переориентации политики России с южного направления на северное. И кто знает, к чему бы привела такая же встреча русского царя и польского короля, если бы на месте Августа был его предшественник Ян Собеский – увитый лаврами побед над турками старик, одержимый идеей крестовых походов против мусульман, человек другой эпохи, другого мышления и других традиций.
Много лет спустя при составлении «Журнала» Петр включил в него отрывок, в котором звучит уже давно остывшее чувство горечи и возмущения: «…склонился он [Август] тот мир содержать, однакож пошел в Варшаву, и там был благодарный молебен за оную благополучную Калишскую баталию, потом пошел ко Кракову, не объявя об учинении своего мира ни польским магнатам, ни министру российскому при нем бывшему. И прибыл во Дрезден в декабре месяце, а 16 декабря король Август был у короля шведскаго в Лейпциге и обедали явно за одним столом король шведский, король Август и Станислав и, сидя за столом, оказывали между себя внешния удовольствия и имел король Август с королем шведским немалое время тайные разговоры. И потом король шведский был у короля Августа и во Дрездене, и имели уже между собою свидания».
Петр получил это ошеломляющее известие по дороге на Москву и тотчас устремился в Польшу, ибо он был человеком дела, а не эмоций. Нужно было начинать все сначала и, главное, не дать развалиться единственному союзу, который у него оставался, – союзу с Речью Посполитой. «Декабря в 10 день государь путь свой восприял из Петербурга в Нарву, а оттоль намерен был ехать к Москве, но тогда получена вышепомянутая ведомость от генерала Меншикова чрез нарочнаго куриера, что король польский Август, учиня, как выше помянуто, тайно партикулярный мир со шведами, уехал ко шведскому королю в Саксонию и по тем ведомостям государь для того пошел в Польшу, дабы оставшую без главы Речь Посполитую удержать при себе, понеже тот мир учинен без ведома оной».
Одновременно Петр стремился смягчить дипломатическими средствами силу удара, нанесенного делу Северного союза. В послании Анне, королеве Англии, он призывал к противодействию этому миру и осуждению Августа как нарушителя международных норм. Пример этого Петр видел в том, что Август распорядился выдать в качестве пленных 1600 русских солдат, оставшихся в Саксонии после неудачного Фрауштадтского сражения, а также в передаче шведам русского посланника Паткуля, что Август сделал, пишет Петр, «позабыв свою честь против народных прав и против обыкновения самых варваров… не опасаясь от бога наказания». И конечно, самое главное, что Петра возмущало, – пренебрежение Августа интересами союзника, ибо Август «заключил безчестный мир с королем шведским и Лещинским, оставляя сему последнему все свои права и корону польскую, отдаваясь совершенно в руки своего неприятеля, не сообщив нам о том ничего и не уведомив нас, чтоб мы старались о нашей безопасности. Такую-то мы получили награду за бесчисленные ему оказанные нами милости и благодеяния, а что наиболее показывает его неблагодарность, то есть ратификация сего мира, которую он учинил за несколько дней прежде сражения (у Калиша. – Е. А.), дав нам уверение наблюдать ненарушимо существующие между нами договоры, так как сие можно видеть из его писем».
