— А где находится Михаил Сергеевич?
— Он будет присутствовать на заседании Политбюро ЦК компартии Украины. Сейчас готовятся к этому совещанию, — ответила Шевченко.
— Я обязана сопровождать супруга всюду. Значит и мне надо быть на Политбюро.
— Как?! — вскрикнула Шевченко.
— А так, — последовал ответ. — Я должна быть рядом с ним.
Валентина Семеновна потом вспоминала:
«Честно признаюсь, я не нашлась, что и чем возразить. Ведь до этого не было случая, чтобы чья-нибудь супруга принимала участие в работе Политбюро. Существовали нерушимые законы партийной этики. На Политбюро обсуждались вопросы государственной важности, которые часто не подлежали разглашению. Это не кухня, где жена может чувствовать себя хозяйкой…
В глубине души я, и мысли не допускала, что он позволит Раисе присутствовать на Политбюро. Но когда через некоторое время уже вместе с М. Горбачевым, В. Щербицким и другими мы вернулись к обсуждению программы, Раиса Горбачева повторила со свойственной ей безапелляционностью:
— Я вместе с Михаилом Сергеевичем иду на Политбюро!
В.Щербицкий просто в лице изменился…
Однако он смолчал. Только нервно достал сигарету, закурил и очень выразительно на меня посмотрел. Мол, что же вы не могли объяснить?..
Смотрю на Михаила Сергеевича.
А Михаил Сергеевич — не иначе, как воды в рот набрал. Взяла его Раиса Максимовна под руку, и отправились Горбачевы на заседание Политбюро.
Когда государственная чета ушла, Владимир Васильевич дал волю эмоциям…
Потом обернулся к своей супруге и с несравненным сарказмом спросил:
— Может, и ты собираешься мне Политбюро проводить?»
Не знаю, связаны ли слова В.В. Щербицкого с тонко уловленными им признаками проявления беспардонности Раисы Максимовны, но он прямо заявил:
«Мы дали своим женам огромную власть. А теперь они сели нам на шеи и вертят нами, как хотят».
Горбачев в это время уже находился в составе членов Политбюро ЦК КПСС. Если это так, то каким наблюдательным был Владимир Васильевич!
Это тоже звон колокола по нам.
* * *
То, что К.У. Черненко скоро уйдет из жизни, знали многие, а вот когда? — располагал такой информацией в первую очередь только Е.И. Чазов, а через него и М.С. Горбачев. 10 марта 1985 года это было воскресенье. Жена К.У. Черненко Анна Дмитриевна в очередной раз пришла навестить больного мужа и поговорить с ним, но теперь по вызову. В субботу и сейчас он находился в сознании, но в этот раз весь был опутан проводами и трубками. Е.И.Чазов почти целый день простоял у постели больного. Ему постоянно с какой-то комариной назойливостью названивал Горбачев, интересовался состоянием генсека, словно спрашивал, когда точно он покинет этот мир, но разговор, как потом скажет Е.И. Чазов «никак не клеился…» Нетерпеж у Горбачева был болезненным.
Как писал Александр Островский:
«…получается, что Анну Дмитриевну специально пригласили в больницу, чтобы она могла проститься с мужем. В связи с этим напрашивается предположение, что консилиум принял решение прекратить борьбу за жизнь генерального секретаря и отключил систему поддержания его жизнеобеспечения».
Е.И. Чазов называет время, что больной потерял сознание «в три часа дня». Д.А. Волкогонов, знакомясь с материалами президентского архива, нашел, что это случилось в полдень, то есть в двенадцать дня.
Ответ на этот вопрос имеет немаловажное значение. Если К.У. Черненко умер днем, тогда получается, что лейб-медик задержал информацию о кончине генсека на несколько часов, давая тем самым кому-то возможность использовать в борьбе за власть такой важный фактор как время. Как говорится: всякому дню подобает забота своя. Для Горбачева основной заботой того дня было получение первым информации о кончине Черненко.
Интересно, что на следующий день после смерти генсека Е.И. Чазову со своей машины рано утром неожиданно позвонил М.С. Горбачев.
«Он начал с того, — вспоминал доктор, — что поблагодарил меня за все, что я искренне и бескорыстно делал для него за годы дружбы и особенно в последнее время. Помолчав, добавил, что, уверен, как бы не менялось наше положение, мы и в будущем останемся верными друзьями».
Звонок этот интересен, прежде всего, тем, что Горбачев был совершенно безразличен к тем, кто его окружает. Для подтверждения этого тезиса есть смысл послушать его соратников и сослуживцев.
Н. Бикенин:
«Что меня поражало в Михаиле Сергеевиче, так это его безразличие к людям, которые были к нему дружественны, лояльны, если хотите, преданны, и потому, как, видимо, он считал, во внимании не нуждались».
A. Громыко называл его «человеком с ледяным сердцем».
B. Суходрев:
«Переводчики для него были своеобразной частью обстановки, как столы, стулья, карандаши…За период деятельности Горбачева на высшем уровне, вряд ли кто из его окружения слышал от него слово «спасибо».
В. Мусаэльян:
«От Михаила Горбачева вообще никогда «спасибо» не слышал».
Поэтому этот утренний звонок Е.И. Чазову с благодарностью в проделанной работе «особенно в последнее время» говорит о многом.
Горбачев спешил с избранием себя на пост генсека. Целую ночь с 10 на 11 происходил обзвон членов ЦК.
Случайно или закономерно четверо из десяти членов Политбюро оказались за пределами Москвы: В.И. Воротников в Югославии, Д.А. Кунаев был у себя в Алма-Ате, Г.В. Романов отдыхал в Литве (в Паланге), В.В. Щербицкий возглавлял делегацию Верховного Совета СССР в США. Он ехал туда без желания, но его подталкивал Кремль.
Горбачев не хотел видеть их на первом заседании ПБ после кончины К.У. Черненко. Так, чтобы задержать Г.В. Романова в Паланге по заявлению первого секретаря Клайпедского горкома КПСС Шлижуса из Москвы поступила неожиданная шифрограмма — не расчищать летное поле на Клайпедском аэродроме для экстренного отлета Г.В. Романова в Москву. Предлагалось в случае необходимости ему вылетать из Вильнюса. Это три часа езды, да притом, в ночное время!!!
С опозданием «приглашались» Щербицкий и даже Кунаев.
По утверждению В.И. Болдина задержку Щербицкого организовали «ребята Чебрикова из КГБ».
Логично и оправдано было заседание Политбюро перенести, когда соберутся все члены ПБ, но М.С. Горбачев вместе с Е.К. Лигачевым и В.М. Чебриковым, а также с одобрения «патриарха ПБ» А.А. Громыко решили форсировать события. Громыко после торгов, затеянных через своего сына Анатолия, Примакова, Яковлева и Арбатова, в конце концов, заверил, что поддержит на заседании ПБ М.С. Горбачева, выторговывая и себе приличную должность.
«После смерти Устинова, — вспоминал руководитель аппарата Горбачева В.И. Болдин, — Громыко стал своеобразным старейшиной Политбюро. И его слово значило очень много. Важен был и эффект неожиданности. Еще пару дней назад Громыко в разговорах высказывался против Горбачева, а тут на тебе — за. Значит, он знает то, чего не знают другие. Блок противников Горбачева — Тихонов, Гришин, Громыко — распался».
Но как? За подачку! Громыко получил должность Председателя Верховного Совета СССР. Принял, как косточку с барского стола.
В.М.Чебрикову тоже достался кусок пирога. С апреля 1985 года он становится членом Политбюро ЦК КПСС. А 30 сентября 1988 года на пленуме ЦК был избран секретарем ЦК КПСС. В 1989–1992 годы состоял в Группе генеральных инспекторов МО СССР. Горбачев с ним практически не общался, мавр сделал свое дело, мавр может уходить или даже умереть. Эти действия в стиле безнравственной горбачевщины.
Вот она цена грязной политики партийного чиновничества. О том, как проходило заседание Политбюро, нет смысла описывать его, оно широко освещено в СМИ.
* * *
Хочется остановиться на судьбе Владимира Васильевича Щербицкого после избрания М.С. Горбачева генсеком и об отношении к нему Андропова.
В интервью газете «Гласность», со слов журналиста и ведущего телепрограмм Л.М. Млечина, бывший секретарь ЦК Иван Васильевич Капитонов рассказал, что в середине октября 1982 года его вызвал Леонид Ильич.
— Видишь это кресло? — спросил Брежнев, указывая на свое кресло. — Через месяц в нем будет сидеть Щербицкий. Все кадровые вопросы решай с учетом этого.
Эти разговоры вызывали настороженность в Политбюро. Выходцев с Украины московские аппаратчики опасались и недолюбливали. Помнили, как по-хамски вел себя Алексей Илларионович Кириченко, которого Хрущев взял из Киева на роль второго секретаря ЦК КПСС, но, увидев, что тот не тянет, быстро с ним расстался. Безмерно амбициозный и фантастически бесцеремонный Николай Викторович Подгорный, еще один бывший первый секретарь ЦК компартии Украины, тоже оставил о себе плохую память, потому что считал возможным в унизительной форме разговаривать даже с некоторыми членами Политбюро.
