Михаил Козырев - Подпольные миллионеры: вся правда о частном бизнесе в СССР

И вот теперь выясняется, что все-таки дача взятки становится более важным искусством, чем умение торговать и чувствовать своего покупателя, рынок. Закон о торговле, о котором шла речь выше, фактически отдает на откуп чиновникам вопрос, где стоит открывать магазины, а где нет. Какая торговая наценка оправдана, а какая – завышена. Десятки, если не сотни все новых и новых способов «присосаться», проконтролировать.

Кое-кто думал, что фарш нельзя провернуть назад. Что, выпустив торговлю на свободу и получив в результате полные прилавки магазинов и удовлетворенный спрос населения, государство не осмелится вновь ее взнуздать. Так думал, например, Евгений Чичваркин, пытаясь доказать сотрудникам органов, «крышевавшим» нелегальный импорт телефонных трубок, что может прожить и без них.

Он демонстративно пренебрег намеками людей из Управления «К» МВД, которые неоднократно предлагали ему встроиться в систему. Чичваркин хотел платить деньги только тем, кому хотел сам. А наверх, «крыше» не хотел платить вовсе. Не вышло. Государственная машина сыграла против бизнеса. Против Чичваркина, и его сотрудников были возбуждены многочисленные уголовные дела. «Евросеть» обложили проверками. Итог – Чичваркин в Лондоне. «Евросеть» сменила хозяев.

Кто-то скажет – ну так ведь это обычные бизнес-разборки в стиле 2000-х. Конкуренция коррумпированных силовиков (или лучше сказать – бизнеса силовиков), борьба «крыш» и политическая эмиграция в Лондон для того, чтобы решить исключительно экономические проблемы. Возможно, доля правды в этом есть. Но по стилю, по неуловимому «запаху» это слишком сильно напоминает подковерную возню в «совковой» торговле 70-х – начала 80-х годов. Вязкая среда. Мутные люди, делающие деньги на своей должности. Система клиентов и «доверенных контрагентов». А главное, общее ощущение – ведь нельзя так! Оно не работает. Воровать скоро будет нечего. И завинчивание гаек лишь усугубляет эффект.

Но я опять отвлекся. Вернемся к советским предпринимателям. Что они были за люди? Как жили? На что надеялись, во что верили?

Да разные были. Как обычно и бывает. Были среди них жадные, скупые. Были щедрые. Были безрассудные. Были осторожные. Разные. Но было и нечто, что их всех объединяло.

Константин Саймс, отец известного американского советолога Дмитрия Саймса, эмигрировавший из СССР в 1977 году, до отъезда был известным в Москве адвокатом. В этом своем качестве участвовал в крупных процессах против цеховиков. После эмиграции он опубликовал несколько работ о том, как функционируют подпольные предприятия в СССР и каков образ жизни их хозяев.

Описанное ниже базируется на материалах дела с участием Сайсма, рассмотренного Московским городским судом в 1964 году. Обвиняемые – группа подпольных бизнесменов. Из показаний свидетелей и материалов обвинения складывается вполне характерная картинка образа жизни воротил советского бизнеса того периода.

Центр Москвы. Запущенная коммуналка. Одиннадцать комнат, восемь семей. Около двадцати человек. На всех – одна кухня, одна ванная комната и одна уборная. Обычные советские люди – рабочие, доктора, инженеры. В просторной, хоть и запущенной, кухне – восемь столов, две газовые плиты, вечно занятые утром и вечером, когда стряпают завтрак и ужин обитатели коммуналки. Казалось бы, никаких секретов. Все знают все. Кто что ест и кто что покупает.

Две комнаты занимает семья евреев. Муж – скромный мастер-настройщик в цехе чулочно-носочной фабрики. Семья вроде как не бедствует, но живет и без особого достатка. По крайней мере в еде – никаких излишеств. По утрам – сырники из самого дешевого творога по 26 копеек. Вечером – котлетки по шесть копеек за штуку из местной кулинарии. Картошка, макароны. Иногда – супчик на мясном бульоне, сваренный на говяжьих мослах.

Но вот чего не знают соседи, так это того, что поздно вечером, когда все спят, эта дешевая стряпня выкидывается в мусорный бак или сливается в унитаз. И уж точно они не знают, что в задней, самой маленькой из двух комнат, что занимала семья сотрудника чулочной фабрики, на маленькой электроплитке готовилась совсем другая еда. Здесь шли в дело настоящие деликатесы, недоступные обычным смертным. Холодильник, стоящий в маленькой комнате, был обычно под завязку набит продуктами, которые в тогдашней Москве было просто не сыскать – дорогим сервелатом, ветчиной, хорошей вырезкой, фруктами, икрой, красной рыбой и т. п.

Комичная деталь – когда семья садилась ужинать, на стол выставлялись еда и той и другой «партии». В случае если кто-то из соседей стучался в дверь, и выставить визитера было бы слишком невежливо, «настоящую» еду выносили в заднюю комнату. Все это выяснилось, когда скромный «мастер-наладчик» был арестован, а его соседям пришлось давать показания следователям.

Только тогда стало ясно, что этот человек, вечно одетый в старое пальтишко и стоптанные ботинки, был на самом деле подпольным миллионером, владельцем цеха на той самой фабрике, где числился наладчиком. А его доход в месяц на порядок превосходил совокупный годовой заработок всех остальных обитателей коммуналки. Только вот куда девать все эти деньги?

Советские предприниматели не могли инвестировать свои средства в расширение производства. Они не могли заметно увеличить масштаб своего цеха и обороты свой торговой схемы. С одной стороны, рост масштабов бизнеса неминуемо увеличивал вероятность репрессий со стороны властей. С другой стороны – чтобы увеличить объемы продаж, недостаточно было только инвестиций в закупку нового оборудования или увеличения оборотных средств. В конечном итоге все упиралось в людей. Надо было найти пути получения сырья, договориться о каналах сбыта. То есть нужны были скорее навыки личного убеждения, правильного выстраивания отношений с людьми. А не деньги как таковые.

Вы скажите – можно платить большие взятки? Но как бы парадоксально на первый взгляд это ни выглядело, не всегда ценность подношения определяется его размером. Важно, как и при каких обстоятельствах переданы деньги. Да это могут быть вовсе и не деньги, а некая услуга или одолжение. Так что и расходы на взятки не были той статьей расходов, которая могла пожрать все доходы от дела. Как пишет Саймс, на взятки советские бизнесмены тратили, судя по материалам дел, в которых он непосредственно участвовал как адвокат, от 15 до 20 % своих доходов.

Таким образом, на руках цеховиков, спекулянтов, толкачей и прочих участников негосударственной экономической активности оставались крупные по советским временам суммы. Но на что они могли их потратить? Предметы роскоши? Возможности такого рода расходов в Советском Союзе были жестко ограничены, даже для тех людей, кто мог подтвердить свои доходы легальными источниками. Что мог себе позволить, скажем, популярный актер, у которого действительно были большие легальные деньги? Купить четырехкомнатную кооперативную квартиру – 15 000 рублей. Автомобиль «Волга» – еще 10 000 рублей. Построить дачу по индивидуальному проекту эстонского дизайнера и обставить ее сделанной под заказ мебелью? Ну допустим, 150 000 рублей.

Пожалуй, это все, что теоретически могли позволить себе наиболее активные участники «второй» экономики СССР. То есть у них были такие деньги. Однако как быть с подтверждением их легальности? Каждая покупка, каждая крупная трата денег делалась большинством подпольных советских миллионеров с оглядкой через плечо. Как там ОБХСС, не следит? И неважно – шла ли речь об обеде в дорогом ресторане или о покупке жене меховой шубы.

Так что доминирующей моделью поведения советских дельцов было сбережение заработанного. Конечно, приведенный выше пример с семьей, для конспирации готовившей ужины и обеды из самых дешевых продуктов, это уж совсем из ряда вон выходящий случай.

Тем более что описанные события имели место в разгар хрущевских репрессий, когда масштабные «посадки» и выносимые судами «расстрельные» приговоры заставляли предпринимателей вести себя максимально незаметно. Но общую тенденцию он отражает верно.

А она заключалась в том, что большая часть подпольных миллионеров пыталась обеспечивать своим семьям достойный и намного выше среднего уровень жизни, но при этом не сильно выделяться на уровне общей массы. Хотя, конечно, это «не сильно выделяться» в разных местах выглядело по-разному. Одно дело в Москве или в Одессе, и совсем другое – в Грузии.