дело, и они пробуют вдвоём добыть Сюдей-Мергэна из ямы, опустив туда хвост коня. Но хвост короток, не достаёт до дна на три сажени. После того жена Сюдей-Мергэнова опускает в яму свои косы, но и те коротки — не хватает одной сажени до дна. Тогда по приказанию богатыревой жены золотошерстый конь скачет далеко-далеко, на край неба и земли, и хитростью овладевает там девицей-красавицей, у которой коса в сто сажен длины: он привозит её в юрту. Девица-красавица опускает свои косы в яму, и тогда все они втроём вытаскивают оттуда Сюдей-Мергэна. Тогда этот богатырь из благодарности берёт себе в жёны обеих красавиц и возвращается с ними к своему тестю, Алтын-Хану. Призывают обоих зятьёв, Ай-Мергэна и Кюн-Мергэна, и Сюдей-Мергэн рассказывает всё, как было, и уличает свояков своих во лжи и подлоге, показав Алтын-Хану отрезанные у них суставы мизинцев и ремни, вырезанные у них из спины. Разгневанный Алтын-Хан велит отрубить им головы, но Сюдей-Мергэн вступается и выпрашивает им помилование (Radloff. Proben, II, 615–634).
Легко видеть, что песня эта занимает среднее место между индийскою сказкою о Срингабхудже и европейскими сказками о Жар-Птице (в том числе и нашей). Она сохраняет главные черты древнеиндийского прототипа, но в подробностях и последовательности событий так близка к русскому оригиналу, что кажется ближайшим его источником. Главных противников, завидующих герою и ищущих его погубить, уже не несколько, как в индийской сказке, а только два: ханские зятья Ай-Мергэн и Кюн-Мергэн — это два наши старшие царевичи. Как и эти последние, они засыпают, вместо того чтобы сторожить врага, против которого высланы. Огромная птица — это наша Жар-Птица; благодетельный конь золотошерстый — это наш Серый волк; побеждение тигра золотошерстого превратилось у нас в добывание коня златогривого; девица-красавица, по приказанию коня золотошерстого помогающая герою выбраться из ямы, превратилась у нас в ворона, который по требованию Серого волка приносит мёртвую и живую воду, чтоб оживить нашего богатыря, и т. п. Причина последнего изменения понятна: у нас не могло быть речи о браке героя с двумя жёнами, и потому пришлось несколько изменить весь мотив.
Но в то же время в нашей сказке есть много такого, чего нет в сибирской песне, но есть в индийской сказке. Так, например, и в этой последней, и в сказке о Жар-Птице птица улетает, а не остаётся на месте после того, как герой рассказа стрелял в неё, и именно поэтому герой отправляется в своё странствие: ему надо отыскать эту птицу; потом девица-красавица добывается силой во время похождений героя; в рассказе есть её отец, существо, действующее враждебно против героя, и вследствие того жених с невестой должны спасаться бегством и т. д.
Наконец, есть третьего рода мотивы, которых нет ни в индийской сказке, ни в сибирской песне, но есть в нашей сказке и в европейских сказках: например, то, что прилетающая птица есть Жар-Птица, или Золотая птица, что она своим появлением освещает весь сад во время ночи, что для оживления героя необходима мёртвая и живая вода, принесённая птицей, и т. д. Но это все мотивы, очень распространённые в древней восточной поэзии: так, наша Жар-Птица, или Золотая птица, есть не что иное, как Птица-золототел индийских рассказов (Hitopadesa, libers, von Max Muller. Leipzig, 1844, 107; Somadeva, 8); освещение сада телом божественного или волшебного существа встречается также очень часто в восточных поэтических преданиях (Dsanglun, ubers. von I. Schmidt. Petersburg, 1843, 27, 81, 84); о живой и мёртвой воде, принесённой птицей, читаем рассказы в Магабгарате (напиток бессмертия, с которым прилетает птица Гаруда для того, чтобы воскресить умерших: Fauche. Le Mahabharata, I, 142 и след.), в сказках Сомадевы (Brockhaus, 124), в песнях сибирских народов (Radloff. i II, 117–118, 197–199) и т. д.
К какому же результату приходим мы после всего сказанного? К тому же, что и после подробного рассмотрения сказки о Еруслане Лазаревиче: мы не можем (покуда) указать одного единичного оригинала, от которого происходит сказка о Жар-Птице, обращающаяся как в нашем народе, так и у многих других европейских народов, — но восточное её происхождение несомненно, и в ней мы находим сохранёнными в очень близкой передаче целые отрывки, полные эпизоды из древнейших поэм и песен древней Азии.
* * *
Я рассмотрел две наши сказки: о Еруслане и Жар-Птице лишь в виде примеров, насколько это необходимо для дальнейшего исследования моего. Для примеров выбраны сказки многосложные, как бы составленные из нескольких отдельных сказок, многие мотивы которых повторяются и в других наших сказках. Но точно так же, как здесь прослежено и указано происхождение этих сказок, так легко проследить и указать происхождение большинства и остальных наших богатырских сказок. Сказки об Иванушке-дурачке; о морской царевне; о Василисе Премудрой; о двух из сумы; о скатерти-самобранке, дубинке-самоходке и шкуре, изводящей дождь; о гуслях-самогудах; о трёх царствах; о семи Семионах; о воре, переполохе и испуге; о солнце, луне и звёздах; о Бабе-Яге и т. д., вообще большинство сказок наших не имеют в основе своей ничего русского, и восточные оригиналы их, иногда прозаические, но гораздо чаще стихотворные, легко обозначаются при изучении древневосточной поэзии и литературы. Трудами западных исследователей (особенно Бенфея) доказано, что почти вовсе нет на Западе таких сказок, которые были бы самостоятельны и не происходили бы с Востока, из Азии. Все самые важные, самые многозначительные для исследователя народной жизни и народных верований, понятий имеют восточное происхождение. Исключение остаётся лишь за немногими рассказами средневекового или ещё более позднего местного происхождения. В настоящее время приходится сказать то же самое и о русских сказках. И те, которые у нас общие с западными народами, и те, которые у нас обращаются исключительно в одном нашем народе, — все происходят с Востока. Немногие исключения остаются за средневековыми сказками, перешедшими с Запада или возникшими на русской почве, — таких исключений очень немного. О причинах же, почему вся главная масса сказок восточного происхождения у нас общая с Западом, будет говорено в третьей части, посвящённой выводам.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЫЛИНЫ
Лишь в настоящее время становится возможным основательное, богатое результатами исследование русских былин. И это по
