Шапошников, мне кажется, искажал истину, когда говорил о том, что НГШ претендовал на «возможность руководства Вооруженными Силами». В проекте Лобова было черным по белому написано об «оперативном руководстве» — такое руководство и сегодня осуществляет ГШ.
Чтобы больше не морочить голову читателю тонкостями военных концепций и проектов, относящихся к сути конфликта между Шапошниковым и Лобовым, наверное, надо сказать просто и ясно, что по большому счету тогдашний министр обороны рассматривал проект НГШ как покушение на собственную должность. Это и предопределило конфликт. Лобов твердо придерживался своих взглядов и не собирался менять их.
Переубедить его было невозможно. Устранить — да…
Пройдет не так много времени и новые демократические власти станут обсуждать вопрос об усилении гражданского контроля над армией, выведении Генштаба из структуры МО и необходимости назначения гражданского министра.
И что же Шапошников?
Он с готовностью заявит в прессе, что готов в любой момент надеть гражданский костюм…
Служивший вместе со мной в Генштабе генерал-майор Валерий Чирвин был посвящен во многие тонкости той драматической схватки. У него был свой взгляд на нее. Чирвин тоже считал, что Шапошников очень остерегался усиления роли начальника Генштаба.
Чирвин рассказывал:
— Как профессионал Лобов практически по всем параметрам превосходил министра. Те люди, которых Лобов хотел вытурить из ГШ и МО за бесполезностью, натравливали Шапошникова на Лобова. Чтобы спастись, они откровенно «валили» Владимира Николаевича, собиравшего под свои знамена лучшие военные умы и гнавшего прочь бездарь, которая только и думала о лампасах, должностях и новых звездах. Добавьте к этому лобовские идеи о резком сокращении генеральских должностей, о том, что министр обороны должен стать гражданским лицом, а ГШ напрямую замыкаться на Верховного главнокомандующего. Разве это могло понравиться тогдашнему министру обороны?
Чирвин рассказывал мне, что ни Ельцин, ни Шапошников не питали симпатий к Лобову, рассматривая НГШ как ставленника Горбачева. И потому многое делалось для того, чтобы дискредитировать Лобова в глазах президента СССР, подвести того к решению о смещении НГШ. Горбачева постоянно «в нужном ключе» информировали об «опасных взглядах и проектах Лобова». Такая игра была выгодна и Ельцину: если накануне поездки в Минск лояльность Шапошникова у него не вызывала сомнений, то Лобов был непредсказуем и опасен — он не скрывал, что какие-либо решения, направленные на разрушение единства Вооруженных Сил, — преступление…
Нельзя было исключать, что Ельцину перед его отъездом в Белоруссию было сказано, что если он готовится к подписанию договора о «тройственном союзе», то с Лобовым это не получится. Он-де может поднять армию на дыбы. За ним пойдет большинство командующих войсками военных округов и флотов…
Такая игра против Лобова и привела к успеху в заговоре против него…
АРЬЕРГАРД… Как оценивает Лобов все, что происходит с армией? За годы после изгнания из ГШ он несколько раз выступал в печати по проблемам военной реформы. На нынешнюю реформаторскую суету он иногда смотрит так, как смотрят отцы на детские шалости своих чад. Он по-прежнему часто задает вопрос: «Какая может быть реформа, если денег нет? Какая может быть реформа, если ею занимаются только сами военные?»
Ему тяжело смотреть, как рушится сердцевина армии — ее народный характер. И он вспоминает о случае, когда в бытность его командармом в Белоруссии одна из дивизий оказалась в чистом поле. Офицеры, их жены и дети жили в палатках, а зима уже стояла на пороге. И тогда пришли к командарму люди, которые за свои деньги выстроили кооперативный дом. И сказали командарму:
— Стыдно нам, товарищ генерал, в тепле жить, когда солдат наших снегом в поле заносит. Выстроили мы на свои, кровные, новый дом, уже и квартиры распределили. Да совесть мучает. Сходом порешили отдать его нашим военным. А мы до следующей зимы как-нибудь новый построим. Да и не в палатках живем.
У Лобова необычайно теплеет голос, когда он рассказывает об этом.
Сейчас он видит и слышит совсем другое. То здесь, то там гремят угрозы местных властей то свет от частей отключить, то дома отобрать.
Лобов не любит быть на виду, не любит, когда его имя треплют. Однажды сбежал в Израиль генерал с похожей на его фамилией. И тут же выпорхнула на газетные полосы и в эфир утка: Лобов к евреям сбежал! Видать, обиделся за то, что его сНГШ сняли. Мне было приказано проверить информацию. Звоню Лобову на квартиру. Трубку снимает жена. Прошу позвать Владимира Николаевича.
— Его нет, — тихо отвечает она. — Но он не в Израиль сбежал, а в магазин за картошкой пошел.
Потом Лобов так врезал мне по телефону, что впредь я боялся говорить с ним на подобные темы.
Для меня до сих пор остается загадкой, почему военный советник Ельцина генерал Дмитрий Волкогонов не сумел спасти Лобова. А ведь высоко оценивал его. Бывая на Арбате, обязательно заглядывал в его кабинет. Даже президент Казахстана Нурсултан Назарбаев посчитал своим долгом позвонить Горбачеву, Ельцину и просил их не делать глупого шага.
Назарбаев очень хорошо знал Лобова еще с тех времен, когда генерал был командующим войсками Среднеазиатского военного округа. Он знал, безусловно, и то, как вел себя командующий во время алма-атинских событий 1986 года…
Но издевательства нового режима над заслуженным военачальником не закончились в тот день, когда его тайком сняли с должности…
ГРУСТНАЯ КОМЕДИЯГенерал армии Лобов вспоминает:
— А дальше началась грустная комедия моего увольнения в запас, которая длилась почти три года. Слишком много места заняло бы описание всех чиновничьих глупостей, достойных пера Салтыкова-Щедрина. Скажу только, что было издано несколько приказов о моем увольнении с грубыми нарушениями законодательства. Каждый из них неизменно отменяли и снова пытались найти возможность от меня избавиться. При этом все три года я то находился за штатом, то назначался на совершенно абстрактные должности. Наконец, мне все это порядком надоело, пришел в Главное управление кадров и сказал: «Сам уволюсь. Через госпиталь. По болезни». Так и сделал.
И вот 11 октября 1994 года меня пригласили к начальнику Генштаба. В тот день как раз исполнилось 40 лет моей службы в армии. Грешным делом подумал, что решили меня поздравить. Прихожу. Поговорили с начальником Генштаба о том о сем. Он вручает мне какую-то коробку и красную папку: извини, мол, что без торжеств, там все написано. Позже открыл коробку, там — кортик. А в папке — приказ о моем увольнении из армии. Ладно, прихожу в военкомат. Военком нашел мое личное дело, посмотрел и говорит: «Товарищ генерал армии, да вы же уволены еще в 1992 году, с того времени личное дело ваше у нас лежит». Вот так! Генерала армии уволить нормально и то не в состоянии…
ВСТРЕЧИ… В последнее время я несколько раз встречал его в Генштабе. Он был в скромной кожаной куртке, как всегда аккуратный и подтянутый. Мне показалось, что уже мало кто из новоиспеченных российских генералов узнавал его.
Я спросил Владимира Николаевича о житье-бытье. Он посмотрел на меня какими-то грустными глазами и сказал хорошо знакомым мне сипловатым голосом:
— Все нормально. Вы только тут держитесь…
Когда-то он был здесь полновластным хозяином. Здесь замышлял «переделать армию по-толковому».
Не дали.
И сами не переделали…
… Иногда в Генштабе офицеры заводят разговор о ветеранах ГШ и вспоминают фамилию Лобова. Нет-нет да и скажет кто-то:
— Это тот начальник Генштаба, которого втихаря сняли? Когда я слышу это, мне хочется вмешаться в разговор и уточнить:
— Не сняли, а свергли.
Так будет точнее…
А что же было на том приеме у Бурбулиса?
После того как генерал армии Лобов четыре часа прождал аудиенции в приемной, ему сказали, что лучше прийти завтра. Больше в Кремль Лобов не обращался…
… Мы сидим с Владимиром Николаевичем в его кабинете в Совете ветеранов Вооруженных Сил, который «дислоци. руется» на Гоголевском бульваре. Говорим о том, о чем, наверное, часто говорят сегодня все военные, — о тяжелом положении армии и его причинах. Лобов берет лист бумаги и чертит на ней хитроумную схему смены высшего руководящего состава российской армии со времен Петра до наших дней. Такой кадровой чехарды, какая пошла при нынешней власти, в стране никогда не было.
— Такое впечатление, что кто-то злонамеренно управляет этим процессом, — говорит Лобов. — Человек садится в кресло, не успеет осмотреться, — его уже «выкуривают»… За шесть лет — шесть начальников Генштаба сменили… Закономерность или умысел?…
Об этом же мне говорил в свое время еще один генерал армии — Игорь Родионов.
