Эта война, несмотря на ее неприлично короткий характер, полна мифами, сварганенными польскими послевоенными «Мюнхгаузенами» и битыми в России немецкими генералами. Первые писали о героизме польской армии, о подвигах, о величии духа, вторые — о вопиющих глупостях, сотворенных за несколько дней этой войны Войском Польским.
К числу последних, безусловно, относятся конные атаки польской кавалерии, которые на фоне тогдашней «войны моторов» воспринимались как романтический анахронизм и породили известную легенду о храбрых, но безрассудных уланах, бросавшихся с пиками и саблями на немецкие танки. Созданию этого мифа немало способствовал генерал Гудериан, изо всех сил популяризировавший «природную дикость» поляков, пытавшихся подобными архаичными методами бороться с могучей машиной — творением военного и технического гения германского народа.
Да, было дело — в кровавом сентябре 1939 года польская кавалерия действительно совершила по крайней мере шесть атак в конном строю. Однако только две из них характеризовались наличием на поле боя немецких бронеавтомобилей (Гсентября под Кроянтами) и танков (19 сентября при Вульке Венгловой), причем в обоих эпизодах бронетанковая техника не была целью атаки кавалерии. Да и вообще в польской кавалерии конная атака (szarza) была скорее исключительным видом боя — устав предписывал коннице перед боем спешиваться. Инициатива конных атак 39-го года исходила, как правило, от самих командиров кавалерийских частей и подразделений, а в одном случае (под Калушином) польский эскадрон атаковал подобным образом вследствие неправильно понятого приказа старшего начальника.
На самом же деле бравые польские уланы в это время все чаще вместо «ура» кричали знаменитое «Панове, уцекай!». Этот бодрый клич появился сразу же после того, как они убедились, что у еще недавно доведенной западными союзниками до нищеты и экономического коллапса Германии оказалось «столько железа» (для танков), что они вполне смогут доехать на нем до Смоленска.
Может быть, польская армия и сражалась бы беззаветно, мужественно и до последнего солдата. Может быть, уланы и стрелки грудью бы стояли против немецких танков. Все может быть — но в этой битве не было бы уже никакого смысла.
Потому что (цитирую Типпельскирха): «Когда польское правительство поняло, что приближается его конец, оно 6 сентября бежало из Варшавы в Люблин, оттуда оно выехало 9 сентября в Креме-нец, а 13 сентября — в Залещики — городу самой румынской границы. 16 сентября польское правительство перешло граничу. Народ и армия, которая в то время еще вела последние ожесточенные бои, были брошены на произвол судьбы» (Курт фон Типпельскирх. «История Второй мировой войны», т. 1, с. 23-25).
Впрочем, надо отметить, что столь позорное поведение высшего руководства — отнюдь не есть прерогатива исключительно польских главарей. Бывало подобное и в нашей истории.«Гетман сегодня около четырех часов утра, позорно бросив нас на произвол судьбы, бежал! Бежал, как последняя каналья и трус! Сегодня же, через час после гетмана, бежал и командующий нашей армией генерал от кавалерии Белоруков» (Михаил Булгаков. «Белая гвардия»).
* * *16 сентября Польша лишилась военного и гражданского руководства. К рассвету 17 сентября территория бывшей Польши стала бесхозным проходным двором, территорией «для разного рода неожиданностей».
Были, конечно, и поляки, защищавшие Польшу, и были даже героические и самоотверженные действия отдельных польских частей и подразделений — но на фоне предательства своей страны польским Верховным руководством все это не имело никакого смысла.
Впрочем, в своем большинстве польский офицерский корпус оказался, увы, не на высоте. Почему? Потому что Войско Польское продемонстрировало немыслимое (для армии, только что вступившей в войну) соотношение между убитыми польскими офицерами и солдатами. Обычно в первые недели войны офицеров гибнет непропорционально много, а потом, когда армия становится более опытной, это отношение снижается до 1:10 — 1:12. Например, во французской армии в боях 1940 года на 10 убитых офицеров приходилось 23 солдата — фронт рушился, и офицеры собственным примером пытались заставить солдат сражаться.
В польской же войне 1939 года на одного убитого польского офицера приходилось более тридцати двух убитых солдат! Польских офицеров гибнет в двенадцать раз меньше, чем французских!
При упорной обороне или в контратаках офицеров должно погибать много — если армия только что отмобилизована, стойкость ее надо поддерживать, в том числе личным примером, офицерам. Отсюда — неизбежные высокие потери офицерского корпуса.
Если же офицеров погибает очень мало — это либо армия высокопрофессиональна и ее комсоставу нет нужды подставлять свои головы под пули — либо этот комсостав позорно бежит впереди своих же бегущих солдат, подальше от вражеских пуль и осколков.
Поскольку польская армия сентября 1939 года ну никак к высокообученному войску отнесена быть не может — значит, в нашем случае более вероятен второй вариант.
То есть польские офицеры, бросив вверенных им солдат, элементарно бежали с поля боя — отсюда и их сверхнизкие потери убитыми.
И еще одно крайне прискорбное соотношение цифр. На 1967 убитых в сентябре польских офицеров приходится 28 тыс. взятых в плен! Как пишет Ю. Мухин: «Немцы убивали одного польского офицера—и 14 сразу сдавались на милость победителя».
Это много. Это немыслимо много. Это катастрофически много для армии, за сутки до войны грозившей врагу взять его столицу. И это позорно много для государства, готовившего свою армию к войне именно с этим врагом все годы ее существования.
* * *Общее число убитых за Родину польских военнослужащих за почти шесть лет войны — 123,2 тыс. человек. Это составляет 35 убитых на 10 тыс. населения. Советская Армия потеряла в боях с немцами и их союзниками 8 668 тыс. человек, что на 10 тыс. населения составляет 458 человек — в тринадцать раз больше, чем сбежавшее от врага Войско Польское! Ладно Советский Союз, но даже Англия, сражаясь за Польшу, на 10 тыс. населения потеряла 58 человек! А ведь Англия, в отличие от СССР, формально вступила в войну за освобождение Польши.
Маршал Рыдз-Смиглы и его генералы и офицеры не просто проиграли битву, не просто потерпели поражение в войне. 16 сентября 1939 г. «санацион-ная» Польша безоговорочно утратила право на национальную гордость, ее офицеры — на честь, ее генералы — на доблесть, а ее правители — на простую человеческую совесть и уважение своего народа.
Глава 9. Воссоединение братских народов
К вечеру 16 сентября единственным хозяином Польши стал Вермахт. Это — исторический факт. И даже не имеет значения, что польские части еще сражались, что еще держалась растерзанная Люфтваффе Варшава, — истина состоит в том, что правительство Польши бежало из страны, бросив ее на произвол судьбы. Выполнив ту главную цель, ради которой и существовало, — спровоцировав Большую Европейскую Войну.
В горячке стремительного наступления немецкие генералы могли малость напутать, ухватить кусок польской территории пожирней — поди потом разбирайся, что да как, зачем да почему. Посему руководство СССР приняло решение занять свою часть польской территории — именно свою; хозяином Западной Белоруссии и Западной Украины в ситуации позорного бегства законного владельца по пакту 23 августа 1939 г. являлся СССР. Есть Пакт о ненападении с новым хозяином остальной Польши — Третьим рейхом, по нему между СССР и Германией проведена разграничительная линия — значит, время эту линию превратить в советско-германскую границу. Дабы избежать ненужных случайностей типа захвата немцами Львова, Бреста или Гродно.
Красная Армия вступает во Львов
Чтобы этого не случилось, 17 сентября, в 5 40 утра, на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии вступили части Красной Армии. Причины этого шага были подробно изложены в ноте советского правительства, врученной в 3.15 того же утра польскому послу в Москве Вацлаву Гжибовскому:
« Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность Польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава, как столица Польши, не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, Советское правительство не может больше нейтрально относиться к этим фактам.
