Ёсивара. Отрубание пальца — клятва верности
Отрубание пальца — это, конечно, самая страшная клятва верности. Кроме нее были в ходу и менее кровавые, как то: отрезание волос и преподнесение их любимому, отщепление (а вернее, поручаемое профессионалу отслаивание) верхней части ногтя (тоже с преподнесением), татуирование имени возлюбленного и просто устные или письменные обещания вечно хранить сердечную верность (бывали также скреплены и кровавым отпечатком предварительно уколотого чем-нибудь острым пальца).
Кроме того, существовало и множество других способов, с помощью которых женщины Ёсивара умели показать свое отношение к клиенту. Ну, например, это можно было сделать с помощью ночника. Если принимали действительно любимого мужчину, то ночник ставился за спиной женщины. Если же нет — то за спиной мужчины. Рассуждение тут было такое: если свет направлен ему в глаза, то недостатки твоего лица будут не столь заметны, да и к тому же собственные глаза не так устают — не так скоро сама спать захочешь, будет время на любимого наглядеться.
Литература того времени довольно часто описывает настоящие романы, завязывавшиеся между клиентом и полюбившейся ему женщиной из Ёсивара. И на это были не только общечеловеческие, но и — сколь бы странным это ни показалось — определенные «институциональные» основания.
Дело в том, что в публичных домах придерживались общеяпонской практики последовательного искоренения любого вида конкуренции среди сотрудников одного и того же заведения (именно из этих соображений и сейчас в японских фирмах не принято поощрять выдающиеся таланты). Поэтому клиентам не разрешалось назначать свидания разным девушкам из одного и того же публичного дома.
В то же время своднику вменялось в обязанность осведомляться, имеется ли уже у клиента постоянная подружка или нет. А если тому удавалось все-таки провести его, то это однозначно расценивалось как «неполное служебное соответствие» сводника. Так что на самом деле свобода выбора была у гостей Ёсивара весьма относительной. А это, разумеется, способствовало завязыванию таких отношений, которые не ограничиваются одной-единственной ночью.
Более того: если завсегдатай Ёсивара бывал уличен в «измене» с легкомысленной женщиной даже из другого заведения, то нередко товарки незадачливой ветреницы улучали момент, чтобы затащить парочку куда-нибудь в укромное место и уж там всячески над ними издевались — переодевали клиента в женские одежды, остригали волосы. Да мало ли еще что. И общественность по поводу такой строгости нравов отнюдь не роптала.
Вот такой публичный дом, где сохранение верности почитается за добродетель…
Гнева предыдущей подружки очень страшились, и если новая пассия узнавала о ее существовании, то было заведено, чтобы она тут же писала письмо с приличествующими такому обороту дел извинениями: искренне прошу, мол, прощения, ничего не знала — не ведала, а вышло так-то и так-то — можно мне его теперь развлекать или лучше не стоит?
Писание писем вообще было очень принятс в Японии. И нужно сказать, что и проститутки оказались вовлечены в это занятие. Может быть, даже больше, чем остальные. Собственно говоря большую часть своего «свободного» времени они проводили с кистью в руках. Клиентам нужно было выразить слова благодарности и приязни, попросить, чтобы не забывали, поздравить с праздником, назначить встречу, а то и отвадить под каким-нибудь благовидным предлогом того, кто тебе и не люб вовсе. Только одного спать уложишь — вот время и о других позаботиться пришло.
А кроме того, грамота была весьма полезна и для «обмена опытом» — инструкции и руководства по технике совокупления существовали тогда в большом количестве. Японская традиция насчитывала 48 любовных поз (знаменитая «Кама-сутра» — 64), однако подавляющее большинство из них, похоже, оставались невостребованными. Это, впрочем, и не удивительно: многие из них довольно трудны для исполнения, да к тому же и составитель обладал, похоже, изрядным чувством юмора, на одной из картинок изображены готовые к соединению дама с господином, раскачивающиеся на растущих рядышком двух стволах бамбука. Тут уместно напомнить о генетическом пристрастии японцев к классифицированию, вследствие чего малейшее изменение в положении тела считалось новшеством, подлежащим обязательной фиксации в отдельной графе.
Страницы одного из «учебных пособий»
Зато эти учебные пособия для проституток характерным японским образом уделяют намного больше внимания «сопутствующим обстоятельствам». Так, на рассвете рекомендовалось «проникновение сзади» — «будто свет луны из окошка». С любимым, которого ты давно не виделась, хорошо лежать сбоку, поскольку это продлевает удовольствие. Hу и вообще — как за собой ухаживать, как себя вести со стариком или юнцом, как кому угодить, кто какие разговоры любит. Причем речь не обязательно идет о времяпрепровождении чисто сексуальном, хотя, разумеется, не следует забывать, где мы в данный момент находимся….
В общем, я хочу сказать, что обитательницы Ёсивара умели не только телом торговать. А иначе они вряд ли стоили бы стольких разговоров.
Как и все в токугавской Японии, проститутки там обладали неким подобием рангов. На самом верху этой иерархии стояли (лежали?) таю, которые обладали значительной свободой в выборе своего партнера и обычно не давали прикасаться к себе вплоть до третьего свидания. Причем начало интимных отношений оформлялось как некое подобие свадьбы с её троекратным церемониальным выпиванием сакэ. Так женщина легкого поведения становилась псевдоженой. Недаром одним из популярных для них прозвищ было итиядзума — «жена на одну ночь».
Некоторые таю обладали такой известностью и репутацией, что принятие их имени считалось в профессиональном цехе делом почетным и обязывающим. Существовали даже и «рабочие династии» и удочерения малолеток. В общем, все как у людей.
Следуя своему железному принципу «одно место — одна профессия», сёгунат свозил в Ёсивара всех проституток, которые «работали» вне пределов «веселого поля». Хронология переселения выглядит следующим образом: 1657 год — более шести сотен «банных девушек»; 1668 — 512 дам из числа «обслуживающего персонала» чайных домиков; 1683 — триста «индивидуалок» и т. д. Новоселов принудительно держали в Ёсивара сначала в течение пяти лет, потом вышла поблажка, и срок «скостили» до трех.
«Вокально-инструментальный ансамбль» в Ёсивара в сер. XIX в.
Однако обычной практикой была все-таки вербовка девочек из бедных семей. После того как деньги были уплачены (они давались родителям в долг), такая девочка становилась почти что рабыней содержателя публичного дома. Поскольку продажа людей была запрещена, то с ней заключался контракт — обычно на десять лет. Попавшая таким образом в проститутки женщина теоретически могла выкупить себя (или это могли сделать ее родители, или благодетель, испытывавший по отношению к ней особо теплые чувства), но на самом деле такое случалось нечасто — одеваться и обставлять свою комнату было принято за свой счет.
Стоило все это ужасно дорого, и приходилось залезать в большие долги. Ихара Сайкаку, знаменитый писатель и знаток «веселых кварталов», от имени одной из обитательниц, писал:
«Сколько ни говори себе, что идешь на эти мучения ради того, чтобы хоть как-нибудь прожить на свете, но от этого не легче! Какое жалкое занятие так изводить себя за сущие гроши! Правда, можно постепенно набрать триста, пятьсот и даже восемьсот моммэ, но ведь платья надо шить за свой счет. Мало того, нужно купить самой все, что требуется для туалета: пояса, и верхний и нижний, даже такие мелочи, как носовые платки, гребень, щеточка для зубов, масло для волос… И если бы на этом дело кончалось! Надо послать деньги родителям и кормиться в свободное от гостей время — словом, тысячи расходов».
Существуют немало грустных историй о таких горемыках: доведенные до полного отчаяния из-за невозможности покинуть пределы «веселого квартала», они были настолько преследуемы навязчивой мыслью о самоубийстве, что требовали неусыпного наблюдения за собой со стороны хозяев и охраны.
Не будем также забывать и о неизбежно сопутствующих такой жизни алкоголизме и венерических заболеваниях (которые резко возросли после того, как европейские морячки включили Японию и ее публичные дома в свои маршруты). Отпуск на два дня полагался в случае болезни и месячных. В обоих случаях — только на два дня и только за свой счет. Поэтому-то в случае более продолжительной болезни или просто от общей усталости организма девушка, бывало, вызывала к себе одного из своих постоянных клиентов посердобольнее якобы для «работы», а на самом деле — для настоящего отдыха. При этом плату в кассу ей приходилось, естественно, вносить самой.
