получить гарбу з. Можно поэтому судить, как обиделся Кояацкий Батько, когда сго
Тимку дала гарбуза дочь презренного в его глазах богача, неспособного наживать
богатство кровавою саблею. Наш старый Хмель, швырявший съпьяна и Римскою
Империей, не мог оставить без отмщения такого, как он, без сомнения, выражался
Жадюгу-рандаря. каким должен был представляться гордому добычнику волошский
господарь. И час отмщения настал.
.
137
Но на дороге в Волошину стоял побеждавший Козаков с малыми силами Николай
Потоцкий, два года тому назад потерявший' одного сына и домогавшийся невесты для
другого: лицо трагическое RT. виду семьянистого и счастливого его несчастьем
Козацкого Батька. Хмельницкий знал, что теперь он способен „давать битвы только в
карете®; но чья юность не обновится в порыве отмщения за погибшего сына й в
защите рыцарских прав живого? Хмельницкий ото чуял, и потому стал у Ямполя с
20.000 м обсервационным корпусом, а другой корпус, под охраной ангелов и духов
своих, Татар, послал сватать золотое руно у дракона, отца красавицы Роксандьт.
Недавния угрозы Хмельницкого сломать Москву не помешали ему, перед походом в
Волощину, просить у царя нопрежпему помощи против Поляков, если они будут
воевать с козаками. Зазвав к себе путивльских купцов на обед в Миргороде, он старался
покормить московского соловья баспями, точно польского, и говорил путивльцам такия
вещи: „...хотя бы де для славы, государевых ратных людей было у него тысяч с шесть
или с десять, и он бы де очистил и Польскую Землю государю. А он де, гетман, со всем
своим Войском Запорожским великому государю служить рад всею своею душею, не
токмо де что польские и литовские городы он, гетман, государю очистит, хотя де и
Царь-город и до Ерусалима очистит и приведет под государеву высокую руку®.
Но не успели эти просьбы и хвастливые обещания достигнуть места своего
назначения, а магометане, сватавшие христианку за христианина, ограбили уже
православную Волощину,
’ Между тем король, видя в этом набеге на его союзника дел о частное, как и его
паны, выразительно повелел коронному великому гетману, стоявшему лагерем под
Каменцем, не вмешиваться в волошские дела, или, как об этом говорили в Шляхетском
Пароде, „не обгонять чужого проса, бросив свое®. обеспеченный этим Хмельницкий
вторгнулся тотчас по удалении Орды, с 16.000 войска в Волощину и принялся грабить
и опустошать ее в свою очередь.
Поход его был популярен в козатчине и по своему мотиву, и по богатой добыче,
затмившей славу Царя Наливая. Козацкие коб-. заїри воспели набег на благочестивых
Волохов с таким же кровожадным восторгом, как и набеги на злочестивцх Ляхов,
вместе с которыми погибали сотнями тысяч козацкие единоверцы всехе.
т. ш.
И8
138
сословий и состояний. В их Илиаде Василь Молдавский вопиет к Николаю
Потоцкому следующими словами:
0S
гетьм&не Потйпький,
Що в тёбе рйзум жиноцький!
Ты за доротйии напитками, бенкетами уганяеш,
А про коио пригбду ничбго не знаеш:
Що ж то в вас гетьнан Хнелнйцьквй, Русин,
Всю мою землю Волоську обрушив,
Все моё пбле копьём изорАв,
Усим иойи Волбхан, як талкйм,
С плич гбловы поздиймав.
Де булии в пбли стежкй-дорижки,
Волоськими головками иовымощував;
Де булии в пбли глыббки долины,
Волоською крбвъю повыпбвлював....
Как отражались эти события в панском обществе, всего лучше видно из
приведенного уже рассказа Варшавского Анонима. По дошедшим до него слухам и
толкам, Хмельницкий, озабоченный женитьбою сына, делал только вид (czynil
apparenti), что готовится к татарокопацкому походу па Москву. Все дело состояло де в
том, как заставить Орду, вместо Муравского и Овинного Шляху, броситься за Днестр?
Этот вопрос разрешил случай, может быть, самим же Хмельницким и устроенный.
На Днестре (разсказывает Аноним) в то время славились разбоями козаки Левенцьт,
известные и по долетевшим до нас отрывкам современной песенности. Левенцы,
подобно позднейшим гайдамакам Мотренниско-монаетырского леса, гнездились в
байраковатом лесу Недоборах. Добычу свою сбывали они в Волощини за Днестром, а
что добывали воровством и разбоем на волошском берегу Днестра, то променивали,
продавали и пропивали на польском. Потоцкий отправил против них несколько
хоругвей, под начальством Кондрацкого. Предводитель Козаков Левенцев, Мудренко,
попал Кондрацкому в плен с 20-ю товарищами. Потоцкий де велел посажать их на
колья. Тогда разогнанная Кондрацким дружина Мудренкова бросилась к
Хмельницкому. Хмельницкий провел израненных, окровавленных Левенцев по своим
полкам в присутствии полка нуреддин-султанова. „Вот мир с Ляхами!" (восклицал он,
заплакав перед козаками и Татарами). „Их мир жестокосердие войны". И, сделав
хороший подарок по-
.
139
слу, просил его донести нуреддину, что сь одной стороны Кисель собирал в Киеве
войско против Турок, а сь другой наступает Потоцкий с намерением искоренить
Козаков, если Татары их не оборонят.
„Убежденный этим нурредин-султанъ" (пишет Аноним), „оставив предпринятый
против Москвы поход, грозил гетману Потоцкому и донес об этом хану, который тотчас
отправил МехметГазы-Атталыка, сына кормилицы ханских детей, с жалобой,—что хан,
яко посредник, должен вступиться за эту козацкую кривду, как за свою собственную".
Действительно хан писал к королю из Бакчисарая, что послал к нему Махмет-Газы-
Аттадыка, и прибавил сь азиатской непоследовательностью и неясностью: „Еслиб,
однакож, запорожские козаки от вас... находились в страхе, то это было бы нехорошо:
ибо мир между нами заключен таким способом, чтобы никто не смел мешаться в
козацкия дела (zc оси lycii czas v kozakow z nasz6j strony najmiiiejszej przyczynv nie
itiial sic uikt wazye wdawac), чтобы козаки оставались в своих домах безопасными, и ни
один пан или староста ваш никакой войны к их вреду не поднимал; посему, еслибы что
либо такое вредное обнаружилось, то те клятвенные пакты должны б этим нарушиться.
Но сверх того, и в ваших пактах первое и последнее условие таково: кто бы ни учинил
запорожским козакамь какую шкоду, тот ни другом, ни братом нашим быть не
можетъ"... Но тем не менее хан поручил своему послу изустно что-то такое, чем
Польша могла бы сохранить за собой дружбу хана.
Далее рассказывает Аноним про посольство Хмельницкого к Потоцкому. Оно было
переиначено молвою против того, какѵцпиеал его находившийся в то время у
Потоцкого йодол ьский судья, Мясковский; но рассказ Анонима показывает, как
представлялся Хмельницкий той публике, к которой принадлежал мемуарист.
„Посылает Хмельницкий к гетману Потоцкому козака Кравченка, который, не
сделав подобающего гетману поклона, тотчас (будто бы) проговорил: „Чи ще ты,
гетьмане, не напивсь козацькои крови, изорвешь оборбвськи пакта? На що се без
потребы стягаеш вийсько пбльске над линиею, козакив лякаеш, а люд поешшѴгый
губит? Хоч вин вам и пидданий, та до такбго ярма и мучительства не звыкъ"! Гетман
заметил высокомерному и глупому хлопу, чтоб он в другой раз осторожнее
приближался и говорил с гетманом, а потом (будто бы) отвечал: „Стою здесь по
королев-
140
.
скому ордияансу, и буду стоять до получения нового ординанса, или другого случая,
выступить отсюда. Старые козаки знают, что и в 'мирное время войско выходит в поле,
а с приближением зимы расходится по зимним квартирам. Стою с войском над линией,
хоть и за линией земля наша, Речи Посполито». Пускай только козацкий гетман
похвалится усердием к королю пану, если он верен королю. Для чего же вся Украина
вооружается на воиинѵ, собираются купы людей, армуютея полки? Неужели он думает,
что я не замечаю измены его и хитрых поступковъ"?
„Хмельницкий" (продолжает Аноним, напоминающий с одной стороны нашего
Самовидца, с другой—московского Кунакова), „Хмельницкий с умыслом прислал
высокомерного хлова, чтобы раздражить гетмана; но гетман Потоцкий намеревался
покарать после невоздержный язык жолнерскою рукою. Проникал ои в мысли
Хмельницкого: в случае неудачи в Волошине, намеревался Хмельницкий вырвать у
иего Каменец, напавши на него неожиданно в своем бешенстве".
Так о Хмельницком и Потоцком гласила козако-шляхотская молва, которая
изображает замешательства в общественных понятиях о том, что делается в
государстве, и которую наша историография выдает нам за точные свидетельства.
