- Мне, мама, веселее играть с Биллем, или бегать с Жаком, или работать с тобой в саду. Ведь это же не худое дело!
- Но, подросши, ты должен будешь и читать. В книгах, дорогой мой, есть много хорошего, приятного и притом полезного. Когда ты станешь постарше, ты узнаешь это и сам.
- Да я уж и теперь постарше, - ответил Франсуа простодушно, - мне одним годом больше, чем в прошлом году.
Тон Франсуа вызвал общий смех. Разговор снова обратился на измерение времени. Я продолжал спрашивать Эрнеста:
- Ты знаешь, что год состоит из 365 дней, 5 часов, 48 минут и 43 секунд; как же поступишь ты при вычислении с этими лишними часами, минутами и секундами?
- Мы будем прибавлять их к каждому четвертому году; они составят около одного дня, и мы прибавим его в феврале, чтобы сделать год високосным.
- Папа, - вмешался в свою очередь Фриц, - я никак не могу запомнить, в каких месяцах тридцать один день и в каких только тридцать.
- Для разрешения этого вопроса календарь всегда при тебе: это твоя рука.
- Рука календарь? - вопросительно воскликнул Жак.
- Да, мой друг. Сожми руку и посмотри на первый сгиб кулака с верхней стороны. Что ты видишь на этом сгибе?
- Ничего, - ответил Жак.
- А ты, Фриц?
- Вижу четыре косточки и три углубления.
- Ну вот, считай по ним месяцы, начиная с указательного пальца и возвращаясь к нему, когда дойдешь до мизинца. Затем, какие месяцы придутся на косточки, и какие на углубления... Как разместятся месяцы?
- Правда, - сказал Фриц, - январь, март, май, июль, август, октябрь и декабрь приходится на косточки, а остальные на ямочки.
- Вот и весь секрет: в месяцах, которые приходятся на косточки, по тридцати одному дню, а в остальных - по тридцати. Помни только, что в феврале високосного года двадцать девять.
Этот прием забавил детей, которые долго еще смотрели на руки и считали месяцы. Заболтавшись, мы легли в постели довольно поздно.
- Для наступающего праздника, - сказала жена, целуя детей, приготовлю хороший обед.
Занятые мыслью о завтрашнем дне, мальчики долго не засыпали, и я слышал, как они тихо спрашивали друг друга: "Что папа придумал на завтра? Какой будет праздник?"
Я притворился, что не слышу их разговоров, и предоставил каждому строить свои предположения и усыпить себя ими.
На рассвете следующего дня нас внезапно разбудил пушечный выстрел, слышавшийся с берега. Мы вскочили и с изумлением глядели друг на друга, как бы спрашивая, пугаться ли нам этого звука или радоваться ему. Но я заметил, что Фрица и Жака не было в постелях, и успокоился. Они вскоре возвратились.
- Каков гром! - гордо спрашивал Жак.
Фриц, заметив отражавшееся на моем лице недовольство, сказал:
- Извини, папа, что мы решились начать праздник Избавления пушечным выстрелом. Мы думали только о том, чтобы поразить вас неожиданностью, и не сообразили, что помешаем вам спать.
Я объяснил детям, что порицаю их не столько за нарушение нашего сна, сколько за совершенно бесполезную трату большого количество драгоценного для нас пороха, заменить который мы не нашли еще средства.
Но я не хотел их более печалить, потому что намерение детей было невинное и вошли они слишком радостными, воображая, что своей выходкой доставят всем удовольствие.
Вслед за завтраком, поданным перед входом в пещеру, на вольном воздухе, я открыл торжество чтением своего журнала, чтобы возобновить в памяти детей все подробности нашего избавления.
Затем мы, как и в другие воскресенья, вели благочестивую беседу и молились, а после отправились на прогулку в залив Спасения.
По нашему возвращении жена подала нам в обед две прекрасно изжаренные курицы и очень сладкий крем, до которого дети были большие охотники. По окончании обеда я встал и сказал:
- Живо, дети! Приготовьтесь доказать свою ловкость в гимнастических упражнениях: победителей ожидают великолепные призы.
Дети ответили на мой призыв громким "ура".
Испуганная этим криком пернатая живность подняла со своей стороны такой гвалт, что дети разразились долгим хохотом. Когда они успокоились, я решил, что состязание начнется стрельбой в цель. Для этой цели я поставил, на расстоянии шагов ста, доску, величиной приблизительно с кенгуру, которой мы придали топором несколько сходную форму: две коротенькие дощечки представляли уши, полоска кожи - хвост, а две палки - передние ноги. Подобие кенгуру было поставлено в таком наклонном положении, в коком животное сидит на земле.
Мальчики, за исключением Франсуа, зарядили ружья и поочередно стали стрелять. Фриц, искусный стрелок, два раза попал в голову; Эрнест, менее меткий, попал одной пулей в тело; Жак дал один промах, но вторым выстрелом сбил оба уха; такая удача вызвала с нашей стороны взрыв смеха.
Затем стали стрелять из пистолетов, и Фриц снова одержал победу.
Тогда я предложил молодым людям зарядить ружья дробью, и для каждого я бросал, насколько мог выше, старую фуражку, в которую они должны были попасть на лету.
На этот раз внимательный и осмотрительный Эрнест почти сравнялся ловкостью с Фрицем; напротив, ветренный Жак не всадил в фуражку ни одной дробинки. За этой стрельбой я предложил состязание в стрельбе из лука, чтобы сберечь порох, и с удовольствием заметил, что в этом упражнении дети достигли чрезвычайного умения. Я придавал ему особенное внимание потому, что оно могло оказать нам важные услуги с истощением нашего запаса пороха. К этому состязанию был приглашен и Франсуа, и он оказался не очень плохим стрелком. Братья увенчали его венком из листвы, и мальчуган не променял бы его на царскую корону.
Перед состязанием в беге, в котором должны были участвовать лишь трое старших детей, был дан непродолжительный отдых. Я назначил расстояние между местом, на котором мы находились, и Соколиным Гнездом, и условился с детьми, что кто из них первый достигнет цели бега, тот принесет оставленный мной на столе нож.
По данному знаку Фриц и Жак пустились бежать как можно быстрее, тогда как рассудительный Эрнест следовал за ними ровным и не очень напряженным бегом. Это заставило меня предположить, что он устанет позже и потому достигнет цели раньше братьев. С час спустя Жак примчался на своем буйволе.
- Мы намеривались испытать, - заметил я ему, - быстроту бега не буйвола, а твою и братьев.
- Да что ж мне за охота измучиться напрасно, - ответил мальчик, соскакивая на землю. - Когда я увидел, что, несмотря на мои усилия, я отстаю, я тотчас же отказался от приза и добежал до Соколиного Гнезда не торопясь, а там сейчас же сел на буйвола и поскакал сюда, чтоб видеть, как прибегут Фриц и Эрнест.
Вслед затем явился Фриц, а в нескольких шагах позади него и Эрнест, держа в руках нож, доказательство победы.
На выраженное мною удивление, что он, победитель, возвращается последним, Эрнест ответил, что, выиграв приз, он не считал нужным спешить.
Я не мог не улыбнуться этому ответу, вполне согласному с благоразумной ленью нашего ученого. Затем я пригласил детей показать свое искусство в лазанье на деревья.
Жак кинулся к высокой пальме, взобрался на нее, в мгновение спустился, с ловкостью белки, и также легко взобрался на второе дерево и на третье. Интересно было видеть, как быстро он влезал по стволу, шутя и гримасничая. Фриц и Эрнест первые захлопали в ладоши и признались, что они не могут состязаться с таким соперником.
Жак оказался не менее искусным в верховой езде, и только Фриц мог соперничать с ним. Оба они обходились без седел и стремян, на бегу соскакивали с осла и опять вскакивали на него, хватаясь лишь за гриву животного. Эрнест объявил это упражнение превышающим его силы и устранился от состязания.
Франсуа, который до этого времени оставался лишь зрителем, захотел показать нам свое искусство в управлении Мычком. Мать изготовила ему из кенгуровой шкуры удобное седло; в ноздри животного было продето железное кольцо, и в такой сбруе бычок был приведен на место состязания.
- Я - укротитель зверей, - сказал мальчуган, - и покажу вам свои трюки.
Не снимая венка, Франсуа совершил несколько упражнений и доказал нам покорность животного, которое, по голосу своего господина, подходило, отходило, кружило шагом, рысью, галопом и наконец стало на колени, чтобы Франсуа мог слезть.
Затем мы отправились на берег для состязания в плавании, которым и закончили празднество.
В последнем упражнении победа была одержана Фрицем. Он плавал то поверх воды, то под нею и, казалось, был неутомим, как будто вода составляла его природную среду. Эрнест, напротив, оказался боязливым, тогда как Жак, плавая стремительно, истощал свои силы в весьма короткое время. Попытки Франсуа заставили нас предсказать, что он будет искусным пловцом.
Перед заходом солнца мы отправились к своему жилищу. Мать пошла вперед, чтобы встретить нас с достоинством, приличным ее роли раздавательницы наград.
