которые считал для себя полезными: позитивное отношение Фрейда к Терезе и сразу сформировавшийся отцовский перенос – его чувство к Фрейду, подобное его чувству к своему отцу.
Из воспоминаний Панкеева мы узнаем, что первым вопросом, с которым он обратился к Фрейду, был вопрос о Терезе: жениться или не жениться? «Если бы профессор Фрейд, как другие доктора, к которым я обращался, ответил „нет“, я бы с ним не остался». Но Фрейд ответил иначе: возможно, да, но мы рассмотрим это через несколько месяцев, когда закончим анализ. Анализ закончился, как мы уже знаем, через четыре года. Все это время Сергей переписывался и периодически встречался с Терезой. «Я поженился бы на ней тотчас, если бы это не шло против правил профессора Фрейда»48. В конце концов профессор сделал необычный шаг – согласился повидать Терезу, которая ему понравилась. Много позже, в 1970 году, Панкеев будет считать, что именно в этом обещанном и напряженно ожидаемом разрешении содержался основной фактор, благодаря которому лечение было успешным.
В отличие от Терезы, отец Сергея и обсуждение его отношений с отцом были, вероятно, в центре внимания и самого Фрейда. Панкеев несколько раз повторяет в своих воспоминаниях слова Фрейда, которые действительно невозможно забыть: «Вам повезло, что ваш отец умер. В противном случае у вас не было бы шанса выздороветь»49. Панкеев понимал Фрейда довольно плоско: «Он имел в виду, что если бы мой отец не умер, мне не удалось бы образовать перенос». Перенос был интенсивным, и русскому пациенту пришлось испытать на себе и благотворные, и отрицательные стороны этого открытого психоанализом явления. До конца своей жизни он испытывал глубокую благодарность к Фрейду и одновременно винил его во многих своих бедах.
Близился к концу обусловленный Фрейдом срок окончания четырехлетнего анализа. Пациент стал продуктивен в воспоминаниях своих травм раннего детства. Аналитик познакомился с любовницей пациента и благословил их брак. Они были довольны друг другом.
Последний сеанс пришелся на 29 июня 1914 года. Накануне в Сараеве были убиты австрийский наследный принц Фердинанд и его жена. Прощаясь с пациентом, Фрейд заметил, что если бы Фердинанд пришел к власти, Австрию ждала бы война с Россией50. Все произошло, как известно, ровно наоборот. Возможности понимания даже у очень умных людей ограниченны.
В кратком послесловии к «Из истории одного детского невроза» Фрейд писал о завершении анализа Сергея: «Я расстался с ним, считая его излеченным, за несколько недель до начала Великой войны 1914 года; я не видел его до тех пор, пока превратности войны не предоставили Центрально-Европейским державам доступ к Южной России»51.
Война началась через несколько часов после того, как Сергей пересек русскую границу. Тереза Келлер со своей дочерью Эльзой пока оставалась в Мюнхене. Когда Панкеев вернулся домой, мать его заказала службу в честь успешного излечения сына. Одесский батюшка пропел здравицу во славу Сергея и его врача – «Сигизмунда». Между тем жениха и невесту разделила линия фронта. Молодой Панкеев не был мобилизован как единственный сын в семье. В своем одесском поместье он чувствовал себя отлично. Несмотря на сопротивление матери, начались хлопоты по предоставлению российской визы Терезе, гражданке враждебного государства. Сергей преуспел и в этом. Тереза приехала через Румынию, оставив дочь в Мюнхене. Они поженились. В это же время Сергей сумел экстерном сдать выпускные экзамены на юридическом факультете Одесского университета. Все шло нормально, если не считать конфликтов между Терезой и ее новой свекровью.
В 1918 году в Одессу вошли германо-австрийские войска. Украина была объявлена гетманской республикой. Дочь Эльза заболевает туберкулезом, и Терезе необходимо срочно ехать к ней. В сентябре она получает визу и уезжает через Киев. В ноябре союз Центральных держав терпит поражение. Одессу занимают англичане, французы и поляки. Рубль катастрофически обесценивается. Сгорает одесское отделение Российского банка, в котором Панкеевы хранили свой капитал. Остатки денег уходят на получение нужных документов и отъезд. 29 мая 1918 года Фрейд пишет Лу Андреас-Саломе, что ему с оказией (продолжалась война!) пришло письмо из Одессы. «Молодой человек, которого я отправил домой 14 июля 1914 года исцеленным, не зная, что всего две недели спустя он станет моим врагом и сможет убить моего старшего сына», просил о новой встрече. Не делясь с Лу своими мотивами, Фрейд «от лица Ваших шестерых старших братьев, которые всегда были добры к Вам», просит ее приехать в Вену, чтобы заняться его старым пациентом52. Лу, однако, не приехала.
Подобная ситуация, когда аналитик воспринимает пациента в контексте острой личной (а в данном случае и значимой для него политической) ситуации, проецируя на него свой страх без реальных к тому оснований, является неклассическим, но характерным случаем контрпереноса. Естественно, он должен был иметь некое терапевтическое значение. Фрейд, однако, никогда более не упоминал о своих переживаниях, в которых «исцеленный» им русский пациент оказался зловеще связанным с его сыном, сражавшимся на фронте. Правда, в одной метафоре из «Из истории одного детского невроза» трудный и медленный анализ Панкеева уподобляется наступлению армии, тратящей недели и месяцы, чтобы преодолеть расстояние, которое в мирное время можно проехать за несколько часов, а враждебная армия только что прошла его за несколько дней53. В том, что мы знаем об этом случае, непроанализированные чувства самого Фрейда проявились только в последовательных попытках отослать пациента к другому аналитику. В этом контексте любопытно еще, что эти попытки были адресованы, во-первых, женщинам, то есть существам невоеннообязанным и, во-вторых, по национальности принадлежавшим к «враждебным» державам: к русской Лу Андреас-Саломе и американке Рут Мак Брунсвик.
В апреле 1919 года Панкеев добирается до Вены. Фрейд дарит ему том с работой «Из истории одного детского невроза» и дружеской надписью. Он обнаруживает у Панкеева «маленький остаток непроанализированного материала» и сам продолжает лечение. На этот раз оно продолжается с сентября 1919 до Пасхи 1920 года. Теперь уже Фрейду время от времени приходится давать деньги своему пациенту. Потом Сергею удается найти работу скромным клерком в страховой кампании, где ему предстояло работать до австрийской пенсии.
Поводом для нового анализа были некие проблемы с пищеварением. Сам Сергей объяснял их неудачным лечением, которое он получил в Одессе от доктора Дрознеса, пользовавшего его в военное время ветеринарными средствами. Фрейд понимал эти симптомы иначе: «…он приехал в Вену и сообщил, что сразу после окончания лечения он был захвачен страстным желанием освободиться от моего влияния. После нескольких месяцев работы тот элемент переноса, который не был до сих пор преодолен, был
