Так, заговорщик сам является первой жертвой своего замысла, а тот, против кого заговор был направлен, тоже в конце концов испытывает на себе его пагубные последствия.
II
Как мы уже говорили, Италия разделилась на два союза государств. В одном находились папа и король Неаполитанский, в другом Флоренция, герцог Миланский и Венеция. Хотя между двумя этими союзами война еще не вспыхнула, они ежедневно давали друг другу поводы для ее возникновения; папа в особенности не упускал ни малейшей возможности повредить флорентийцам. Мессер Филиппо Медичи, архиепископ Пизанский, скончался;[264] папа, несмотря на противодействие флорентийской Синьории, назначил на его место Франческо Сальвиати, заведомого недруга Медичи.[265] Синьория решила воспрепятствовать его вступлению на кафедру, и осложнения, возникшие по этому поводу между республикой и папой, лишь обостряли взаимную враждебность. Впрочем, Сикст IV[266] всячески осыпал в Риме особыми милостями семейство Пацци и искал любого случая ущемить Медичи.
В то время Пацци были во Флоренции одним из самых благородных и богатых семейств. Главой дома был мессер Якопо, и во внимание к его происхождению и богатству народ даровал ему рыцарское звание. У него была одна лишь побочная дочь, но множество племянников, сыновей его братьев Пьеро и Антонио; из них наиболее выдающимися являлись Гуль-ельмо, Франческо, Ренато, Джованни, затем следовали Андреа, Никколо и Галеотто.[267] Козимо Медичи, считаясь с богатством и благородством этого семейства, выдал свою внучку Бьянку за Гульельмо в надежде, что, породнившись между собой, оба семейства объединятся и тем самым затихнут ненависть и вражда, порождаемые зачастую простой подозрительностью. Но случилось иначе - так неверны и обманчивы человеческие расчеты! Советники Лоренцо все время убеждали его, как опасно и противно его собственному могуществу допускать, чтобы еще в чьих-то руках сосредоточились и богатство, и власть. Из-за этого ни Якопо, ни его племянникам не поручали важных постов, хотя все считали, что они их достойны. Отсюда начало недовольства Пацци и начало опасений со стороны Медичи.
Итак, эта взаимная вражда продолжала усиливаться. И во всех случаях, когда между семейством Пацци и другими гражданами возникали нелады, магистраты высказывались против Пацци. Когда Франческо Пацци находился в Риме, совет Восьми под самым пустяковым предлогом[268] заставил его вернуться во Флоренцию, не оказав ему при этом тех знаков внимания, которые приняты в отношении именитых граждан Пацци со своей стороны повсюду высказывали недовольство в речах оскорбительных, полных презрения. Тем самым они усиливали подозрения своих соперников и с каждым днем все больше вредили самим себе. Джованни Пацци женился на дочери Джованни Борромео, человека исключительно богатого, к которой после смерти отца должно было перейти все состояние семьи, так как других детей он не имел. Однако племянник Борромео, Карло, завладел частью имущества; и когда дело разбиралось в суде, был специально издан закон, по которому супруга Джованни Пацци лишалась отцовского имущества, и оно переходило к Карло. Пацци отлично поняли, что в этом деле повинны были исключительно Медичи. Джульяно неоднократно выражал по этому поводу негодование своему брату Лоренцо, убеждая его, что можно все потерять, когда желаешь приобрести слишком много.
III
Однако Лоренцо, будучи еще пылким юношей и упиваясь своей властью, желал участвовать во всех делах и отстаивал свои решения. Пацци же, памятуя о своем знатном происхождении и богатстве, не желали терпеть этого, считая, что действия Лоренцо ущемляют их права, и стали помышлять о мщении.
Первым, кто стал плести интригу против дома Медичи, был Франческо. Более чувствительный и смелый, чем другие, он решил приобрести то, что ему не доставало, ставя на карту все, что у него имелось. Ненавидя флорентийских правителей, он почти все время жил в Риме, где по обычаю флорентийских купцов имел немалую казну и вел финансовые дела. Он был связан тесной дружбой с графом Джироламо,[269] и вместе они часто жаловались на поведение Медичи. Дошло до того, что после всех этих совместных жалоб они рассудили, что для того, чтобы один из них мог спокойно существовать в своих владениях, а другой в родном городе, надо произвести, во Флоренции переворот, а это, по их мнению, нельзя было сделать, оставив Лоренцо и Джульяно в живых. Они полагали также, что папа и король Неаполитанский охотно поддержали бы их, если бы удалось доказать, что совершить такой переворот нетрудно.
Приняв соответственное решение, они сообщили о своем замысле Франческо Сальвиати, архиепископу Пизанскому, который из-за честолюбия своего и недавно перенесенной от Медичи обиды охотно согласился им помогать. Обстоятельно обдумывая между собой, что следует делать, и стремясь обеспечить себе наиболее верный успех, они пришли к заключению, что в их предприятие необходимо втянуть мессера Якопо Пацци, без которого, как им казалось, ничего затевать нельзя. С этой целью решено было, что Франческо Пацци отправится во Флоренцию, а архиепископ и граф останутся в Риме, чтобы своевременно уведомить обо всем папу. Франческо обнаружил, что мессер Якопо осмотрительнее и тверже, чем им хотелось бы, и сообщил об этом своим друзьям в Рим, а там подумали, что склонить его к заговору может лишь значительно более уважаемое лицо, и потому архиепископ и граф сообщили о своем замысле Джован Баттисте да Монтесекко, папскому кондотьеру. Тот считался весьма искусным военачальником и многим был обязан папе и графу. Однако он возразил, что план этот трудновыполним и опасен. Тогда архиепископ стал пытаться преуменьшить все эти опасности и трудности: он говорил о помощи со стороны папы и короля, о том, что флорентийским гражданам Медичи ненавистны, что Сальвиати и Пацци могут рассчитывать на поддержку родичей, что с обоими Медичи покончить будет легко, ибо они ходят по городу без спутников, ничего не опасаясь. Когда же их обоих уже не станет, переменить правительство будет совсем легко. Однако Джован Баттисте в это не верилось, ибо от многих других флорентийцев он слышал совершенно обратное.
IV
Пока строились все эти планы и замыслы, Карло, владетель Фаенцы,[270] заболел, и за его жизнь можно было опасаться. Архиепископ и граф подумали, что тут представляется случай послать Джован Баттисту во Флоренцию, а оттуда в Романью под предлогом истребования городов, которые владетель Фаенцы отнял у графа. Последний посоветовал Джован Баттисте переговорить с Лоренцо, спросив у него совета, как ему повести себя в Романье, а затем с Франческо Пацци, чтобы решить, каким способом побудить Якопо Пацци принять участие в их замысле. Чтобы в переговорах с Якопо он мог сослаться на авторитет папы, они решили, что до отъезда Джован Баттиста побеседует с папой, который и предложил ему всю помощь, которую считал наиболее способствующей этому делу.
По прибытии во Флоренцию Джован Баттиста беседовал с Лоренцо, принявшим его исключительно любезно и давшим ему весьма мудрые и благожелательные советы, так что Джован Баттиста пришел в полное восхищение и нашел Лоренцо совсем не тем человеком, которого ему описывали, а весьма доброжелательным, разумным и дружественно расположенным к графу. Тем не менее он решил переговорить и с Франческо, однако не найдя его, так как Франческо уехал в Лукку, побеседовал с мессером Якопо, который сначала решительно не одобрил их замысла. Впрочем, к концу беседы ссылка на папу произвела на мессера Якопо известное впечатление, и он посоветовал Джован Баттисте отправиться в Романью: к его возвращению оттуда наверное и Франческо будет уже во Флоренции, и тогда можно будет повести уже более обстоятельный разговор. Джован Баттиста поехал, вернулся и продолжал для видимости вести с Лоренцо переговоры о делах графа. В то же время произошла встреча между ним, мессером Якопо и Франческо Пацци, и в конце концов удалось убедить мессера Якопо принять участие в заговоре.
Стали думать о способе его осуществления. Мессер Якопо считал это дело неосуществимым, пока оба брата находятся во Флоренции. Следовало обождать, пока Лоренцо не отправится в Рим, куда он по слухам собирается, и тогда надо нанести удар. Франческо не был против того, чтобы дождаться поездки Лоренцо в Рим, однако он продолжал настаивать на том, что даже в случае, если Лоренцо не поедет, от обоих братьев легко будет избавиться на чьей-нибудь свадьбе, или на каком-либо зрелище, или в церкви. Что же до помощи извне, то он считал, что папа может собрать свое войско как бы для того, чтобы завладеть замком Монтоне, ибо у папы имелись законные основания отнять его у графа Карло[271] в наказание за смуту, которую тот поднял в областях Сиены и Перуджи. Однако никакого окончательного решения принято не было. Условились только, что Франческо Пацци и Джован Баттиста возвратятся в Рим и там выработают уже твердый план с папой и графом Джироламо.
