Наши наблюдения Ален дополнял рассказами. Больше всего мне понравилась история про бабуинов и леопарда. (Напомню, что бабуины любимая пища леопардов, и ничто не действует так устрашающе на этих обезьян, как запах их врага.) Однажды Ален увидел леопарда, который быстро пересек полянку и взобрался на дерево. Сразу после этого на полянке появилось с полсотни бабуинов - идут, покачиваются, гордые, важные, надменные, чрезвычайно довольные собой. Впереди, раскачиваясь особенно сильно, выступал бабуин покрупнее-вожак, король. Каждое его движение, каждый мускул обличал предводителя. Вдруг он почуял запах леопарда и с громким воплем подскочил высоко в воздух. Ноги его, совсем как у диснеевской собаки, побежали еще в воздухе, и, коснувшись земли, он ракетой пустился наутек. В одну секунду поляна опустела, виден был только свисающий с дерева длинный хвост леопарда.
Леопарды разными способами добывают свое любимое блюдо. Один из самых простых - доконать жертву страхом. Завидев приближающегося хищника, перепуганные насмерть бабуины с визгом мчатся к ближайшему дереву. Леопард усаживается внизу ждать, нервное напряжение на дереве растет. Вот пятнистый зашипел, и сразу визг звучит громче, с новой силой разгорается драка за лучшее место. Через пять минут опять шипение. Страх переходит в панику, бабуины лихорадочно ищут места побезопаснее. Опять шипит. Опять слышен визг, опять идет возня. И вот уже чьи-то нервы не выдержали. Отчаянным прыжком один из бабуинов пытается достичь соседнего дерева, но леопард прыгает еще стремительнее - обед обеспечен. И тотчас напряжение спадает. Жизнь возвращается в обычную колею - до следующего раза.
На огромных просторах Серенгети число особей тоже огромно. Не одна стрекоза порхает в вечернем воздухе, а сразу тысячи. Вокруг каждого дерева переливаются рои трепещущих крылышек, а со всех сторон летят еще и еще... Или взять турачей. Едем на машине, вдруг из-под самых колес взлетает пара турачей и тут же снова ныряет в траву. А за ними, будто по сигналу, и другие пары повторяют этот маневр. Подпустят машину вплотную, метнутся в сторону и снова садятся. Так продолжалось много километров. Можно было подумать, что перед нами одна и та же пара, пока спектакль неожиданно не прекратился. Сменилась трава, и фауна тоже изменилась.
Когда ведешь машину в Серенгети, это чем-то напоминает пилотирование самолета: чтобы в кратчайший срок кратчайшим путем достичь намеченной точки, надо ехать по компасу или держать курс на какой-нибудь приметный ориентир вдалеке. Летчик, который сбился с курса, непроизвольно отклоняется в сторону солнца. Я поймал себя на том же в Серенгети. Приходилось все время следить за собой, чтобы ехать по прямой, а не по дуге.
Удивительны вечера в Серенгети. Было грустно, когда угасал дневной свет, но обилие звуков возмещало утрату. Смотреть, как лев медленно шествует мимо вашего лагеря,- это здорово, однако нисколько не хуже внезапно услышать львиное рыканье в темноте, в полусотне метров от палатки. Сидя у костра и тихо переговариваясь, мы ловили каждый звук и пытались представить себе, что происходит в ночи. Иногда это было не трудно, как в тот раз, когда неподалеку от лагеря сначала долго ворчали львы, потом на смену их рыканью зазвучал истерический вой подходивших с разных концов гиен. Слышно было, как идет потасовка, время от времени кто-то взвизгивал от боли.
- Похоже, из-за добычи дерутся,- сказал Ален. Мы сели в машину и поехали на шум.
С помощью прожектора мы быстро установили, в чем дело. Наше появление заставило удалиться двух львов, но полтора десятка шакалов и десяток гиен не захотели расстаться с убитой гну. Подъехав поближе, мы выключили мотор и направили прожектор на наполовину съеденную антилопу. Безмолвная ночь придавала всей этой картине какую-то театральность. Мы чувствовали себя зрителями спектакля, разыгрываемого на подмостках. Вой прекратился, как только мы прибыли, и дальше все происходило без звука. Звери вбегали на сцену и убегали обратно, бесшумно ступая по земле. Мясо они рвали тоже почти беззвучно. В темноте все время загорались новые глаза одного цвета, когда они смотрели прямо на нас, другого, когда их что-то отвлекало. Мы сидели, будто завороженные, до тех пор пока кости гну не были обглоданы начисто. Спектакль кончился. Сцена - маленькая прогалина среди кустов - опустела, актеры разошлись и исчезли во мраке.
На пятый день, как было условлено, прибыл газ из Найроби. Мы услышали на Серонерской дороге мощный гул двух тяжелых грузовиков и завернули их в наш лагерь. Пришел конец наземным съемкам и наземным наблюдениям. .Предстоял новый перелет. Но теперь рисковать не будем, стартуем только в урочный час, когда мы сами, ветер, прогнозы, животные - все будет, как говорится, в ажуре. Эти шестьдесят баллонов водорода не будут потрачены на воздушную акробатику. На этот раз мы добьемся своего, пролетим как можно ниже над наиболее многочисленными табунами.
В день приезда грузовиков дул свежий северо-восточный ветер, и вообще все было слишком неопределенным, чтобы назначить старт на завтра. Поэтому мы предложили рабочим пока отдыхать, а сами приступили к последним приготовлениям. Я давно не занимался оболочкой; между тем беглый осмотр в Нааби показал, что она находится в скверном состоянии. Посадка около масайского стойбища обошлась нам дороже, чем я думал.
Обычно оболочку латают, когда шар наполняется газом. Секция за секцией поднимаются до уровня ваших глаз, вы отыскиваете проколы и заклеиваете их. Давление внутри частично наполненной оболочки так мало, что утечка в поврежденных местах совершенно незначительна и можно успеть все починить по сути дела без потерь. Однако на сей раз я убедился, что речь идет не столько о маленьких проколах, сколько об изрядных дырах. Требовался основательный ремонт еще до наполнения.
Дело это нехитрое, но утомительное. Я забрался внутрь оболочки и то на четвереньках, то стоя высматривал дырки, сквозь которые пробивался извне яркий свет. Джоун снаружи помечала их крестиком, за ней шел Дуглас с клеем и заплатами. Если вы хотите в несколько часов сбросить пятьдесять килограммов, возьмитесь искать дыры в оболочке аэростата. Внутри шара поту некуда испариться. Он липнет к коже. Он течет по ней струйками. Он ест глаза. Тем временем несчастный, попавший в душную ловушку, силится припомнить, был ли он уже в этом уголке лабиринта, осматривал или нет эту скользкую складку. В конце концов мы решили, что работа завершена, и жадно принялись поглощать напитки, чтобы возместить утраченную влагу.
Пополудни, захватив мешки, мы отправились к барханам за песком. Удивительное явление эти серповидные холмы. Они образуются там, где на почве достаточно песка и ветер постоянно дует в одну сторону. Песок скапливается вокруг какого-нибудь камня, куча растет, превращается в изогнутый полумесяцем холм и наконец начинает перемещаться. Рога полумесяца вытянуты по ветру, и вся формация поразительно симметрична. Перемещаясь (на два-три сантиметра в день при сильном ветре), бархан стонет, так как сухие песчинки трутся друг о друга с жалобным звуком. Мы облюбовали себе один бархан и застряли на нем до вечера. Он был высокий и крутой, и мы скатывались с гребня вниз, как на санках. Покажите ребенку бархан, и он уже никогда не взглянет на обыкновенную песочницу. Их просто нельзя сравнивать. Во всяком случае такое ощущение было у нас, когда мы барахтались, кувыркались и прыгали по склонам певучего холма. Прошло часа два, прежде чем мы вспомнили про мешки.
На следующий день Дуглас и Ален поехали проверить, как перемещается табун, над которым мы хотели пролететь. Нам требовалось возможно точнее предугадать его движение, а это было нелегко, потому что последние дни табун оставался на месте, а раньше проходил в день до тридцати километров.
Ежегодная миграция здешних стад - капризный процесс. Никто не знает, чем она вызывается и почему идет так неровно. Вечером на горизонте сверкали молнии, днем в небе плыли свинцовые тучи, однако ни то ни другое не повлияло на животных. Наши наблюдения не подтверждали теории, будто стада трогаются с места перед дождем.
Интересующий нас табун представлял собой огромное скопление животных - около двадцати пяти километров в длину; тем не менее на свободно парящем шаре вполне можно было промахнуться. Малейшее изменение ветра, внезапный импульс в стаде - и стартовая площадка нас подведет. Оставалось ждать с выбором до последней минуты. Конечно, это не застрахует от промахов, но постараемся свести риск до минимума.
Наш план сводился к тому, что вечером все пять машин выедут за пределы Серенгети и сразу за границей парка, у дороги на Лолиондо, возле гряды, известной под названием Олдоньо-Гол, мы выберем для наполнения шара площадку километрах в пятнадцати от стада, с наветренной стороны. При этом надо учесть возможное передвижение животных за ночь. Рано утром мы стартуем с таким расчетом, чтобы пройти прямо над табуном. Для этого нужно наполнить оболочку в предрассветные часы. Делать это с вечера и на ночь поставить шар на якорь было бы безрассудством. Сколько раз мы просыпались в лагере от неожиданных шквалов, так что уж лучше сократить промежуток времени между заправкой и стартом. Буря в Маньяре проучила нас. Итак, в четыре утра мы пустим газ, на рассвете управимся с мудреной процедурой подвески гондолы и вылетим, едва подует первый утренний ветерок. А дальше... дальше перед нами будет вся обширная равнина Серенгети.
