По законам инквизиции, пожизненное заключение грозило тем, кто был виновен в лжесвидетельстве, а также тем, кто признался в приверженности к ереси под страхом смертной казни. С другой стороны, число не пожизненных заключений, о которых нам известно, удивительно невелико. Два приговора Бернара из Ко – на десять и пятнадцать лет, а также один случай заключения в тюрьму мужчины «до тех пор, пока Церковь считает нужным держать его за решеткой». В подавляющем большинстве случаев человека сажали в тюрьму пожизненно. Однако есть причины считать, что термин «пожизненное заключение» был скорее данью давнему обычаю и на практике означал очень мало. Мы уже приводили примеры других случаев, когда инквизиторы использовали термины и фразы, давно устаревшие и ставшие бессмысленными. Так было с «эластичной» формулой «animadversio débita» – «должное наказание»; так же дело обстояло с абсурдным приговором о передаче дела в руки светских властей. Во всяком случае, когда дело касалось заключения в тюрьму, мы должны обратить внимание читателей на огромное количество примеров того, как еретики были выпущены из темницы; почти половина приговоров о пожизненном заключении, вынесенных Бернаром Гуи, была изменена. Может показаться, что при хорошем поведении, убедив власти не сомневаться в искренности его намерения исправиться, узник получал шанс относительно быстро выйти из тюрьмы.
Существовало две формы тюремного заключения – более мягкое, или munis largus, или более суровое – munis strictus. Murus largus был обычным приговором. Если не было специальных указаний, то само собой подразумевалось, что еретика приговаривали к muras largus; a если приговор должен был выполняться в форме muras strictus, то это специально обговаривалось в документах. Бернар Гуи в 1307 году приговорил 19 человек к muras strictus.
Таким образом, большое количество приговоров было более легкой и менее суровой формой тюремного заключения, т. е. muras largus. Обычно узники обладали относительной свободой в пределах здания тюрьмы. Похоже, что они жили более или менее общественной жизнью, вместе ели, регулярно виделись. Фактически тюремная жизнь напоминала монашескую. Эймерик указывает, что по общепринятой практике друзья-католики могли навещать заключенных. А женам и мужьям разрешали жить вместе, если они оба сидели в тюрьме. Еду, деньги, вино и одежду им могли доставлять со свободы. Леа пишет, что «документы так часто указывают на подобную практику, что ее можно счесть установившимся обычаем».
Состояние дел в инквизиторской тюрьме Каркассона можно оценить по заявлению, сделанному в 1282 году инквизитором Жаном Галаном. Он был диким, фанатичным человеком. На его поведение в роли инквизитора поступало множество жалоб и даже привлекло к нему внимание Папы Римского и Филиппа Справедливого. В 1282 году, встревожившись оживлением еретической деятельности в Альби и его окрестностях, он издал серию постановлений о более жестком соблюдении дисциплины в тюрьме Каркассона. Заключенным еретикам запрещается выходить из тюрьмы без специального разрешения инквизитора. Тюремщику и его жене отныне запрещается есть вместе с заключенными и играть с ними в игры. В будущем никаких игр в тюрьме не стало. Ни под каким предлогом у узников не разрешается брать деньги, им запрещается получать от родных письма и посылки с предметами, которые могут послужить взяткой. В документах есть любопытный и интересный комментарий об одном тюремщике – явно сговорчивом человеке, нечистом на руку.
Лжесвидетелей, провинившихся священников, членов религиозных орденов, а также тех, чье поведение следовало наказать с особой суровостью, приговаривали к форме заключения, называемой murus strictus. Это было наиболее суровое наказание. Узника бросали в темную, отвратительную камеру, иногда подземную. Это была камерa-одиночка; кормили заключенного только хлебом и водой. Иногда узника приковывали цепями к стене и надевали на него кандалы. Навещать его дозволялось лишь инквизитору и епископу. Однако в 1351 году, по просьбе генерального викария Тулузы, король Иоанн II приказал, чтобы дважды в месяц узники имели возможность отдохнуть и поговорить с друзьями.
«В документах я натолкнулся на описание одного случая, – пишет Леа, – когда в 1328 году лжесвидетеля приговорили к murus strictissimus, то есть он должен был носить кандалы на руках и ногах… В деле Жанны, вдовы Б. из Тура, монахини из Леспинасса, которая в 1246 году совершала обряды катарской и вальденской ереси и была неискренна в своем признании, записано, что она была приговорена к заключению в отдельной камере в собственном монастыре, куда никто не мог входить и где никто не мог видеть ее. Пищу ей проталкивали в специальное отверстие. По сути, это была настоящая гробница для живого человека».[140]
Обычные условия в тюрьмах
У инквизиции были собственные тюрьмы в Каркассоне и Тулузе. Неизвестно, имела ли инквизиция свою тюрьму в Безьере; в Памьере епископ предоставлял в их распоряжение prison des Allemans. Похоже, что, в общем, инквизиторские тюрьмы были такими же плохими, как и светские, – грязные, едва проветриваемые, иногда вообще не подходящие для проживания людей. Довольно любопытно, что иначе дело обстояло в Испании, где и светские и церковные тюрьмы были лучше оборудованы. Однако в Лангедоке и Италии тюрьмы ничем особенным не отличались. Заключенным никогда не хватало питания, да и пища была не из лучших. При munis strictus к лишениям и дискомфорту менее сурового наказания добавлялись ужас одиночества и изнуряющая тяжесть кандалов. В таких условиях смерть становилась желанным избавлением от кошмара. Неизвестно, что при muras strictus первым лишалось жизни – разум или тело. Как нам известно, в 1273 году один узник «ранил себя в голову, желая смерти и надеясь убить себя».
Следует, впрочем, заметить, что подобные вещи были не по нраву даже самым ожесточенным инквизиторам. Меньше всего Святая палата хотела, чтобы все кающиеся грешники погибали в тюрьме от нужд и лишений. «Надо быть осторожным, – заявил один из представителей власти, поражая шаткостью своей позиции, – а то как бы суровая тюремная дисциплина не довела до смерти осужденных… потому что в этом случае судей, которые вынесли этот приговор, обвинят в неспособности вынести правильный приговор». Таким образом, даже если инквизитор был настоящим монстром, он не мог спокойно относиться… к смерти осужденного им еретика. Даже если мы согласимся с мнением оппонентов, которые выставляют всех инквизиторов только в черном свете и выставляют их как людей, глухих к голосу справедливости и ничего не знающих о порядочности, то нам придется признать, что следить за нормальным состоянием тюрем было в интересах инквизитора.
Большое количество необходимых реформ было внедрено в систему инквизиторских тюрем Папой Клементом V. Дачные выступления Бернара Делисье вызвали целый шторм враждебности против церковных властей Лангедока, в ответ на что инквизиция начала яростную кампанию против ереси. В 1306 году члены монашеских орденов двух религиозных домов написали Папе, торопя его вмешаться в это дело; тем временем консулы Альби и Корда официально пожаловались на поведение инквизиторов и Бернара де Кастане, епископа Альби. Было установлено, что множество невинных людей арестовали и посадили в тюрьму, что пытки к арестованным применяли без ограничений и что условия содержания людей в тюрьмах были отвратительными. Несколько человек так ослабли от нехватки пищи и пыток, что их сердца не выдержали и они умерли.
Папа Римский назначил комиссию, возглавляемую кардиналами Тейефером де ла Шапель и Беренгаром Фредолом. Они должны были поехать в Лангедок, чтобы провести полное расследование. Кардиналы имели право призвать к себе на допрос епископа и инквизиторов, посещать тюрьмы, приостанавливать судебные заседания, позаботиться о том, чтобы все ошибки были немедленно исправлены и своевременно сообщать обо всем происходящем в Рим. Изучив состояние дел, папские легаты прогнали нескольких тюремщиков, приказали, чтобы узников больше не содержали в кандалах и чтобы людей немедленно вывели из подземных камер. Все узники должны были иметь возможность регулярно передвигаться в пределах здания тюрьмы; использовать подземные камеры вообще запрещалось. Следует заметить, что лишь после 1550 года последняя мера была взята на вооружение законодательной системой Франции.
Результаты папского расследования были опубликованы в важной булле «Multorum Querela», которая была обнародована на Церковном соборе в Вене в 1311 году. Булла строго запрещала сотрудничество официальных лиц Святой палаты и местных епископов во всем, что касалось преследования ереси. Инквизитор не мог передать кого-то в руки светского правосудия, не мог назначить наказание в виде munis strictus, a также применять к обвиняемому пытки без разрешения епископа. Доступ в тюрьмы был открыт. Епископ должен был назначать одного тюремщика, а инквизитор – другого, и каждый должен был иметь свои ключи. Учитывая все это, можно сказать, что это была весьма действенная, справедливая реформа, «подрезающая крылья» инквизитору. Бернар Гуи был недоволен этими новыми правилами; он заявлял, что они мешают работе Святой палаты и что Папа Римский забыл о своей обычной мудрости, отдавая распоряжение внести их в буллу. В некотором смысле это утверждение верно. Реформы Клемента, какими они были известны в истории, существенно сократили свободу инквизиторов, однако говорить об их мудрости не приходится. Если бы все инквизиторы были такими же способными и честными, как Бернар Гуи, то ничего предосудительного в старом режиме и не было бы. Таким людям можно было бы довериться во всем: они смогли бы блюсти справедливость, но не забывали бы одновременно и о милосердии. Однако это было совсем не так. Существовали ужасающие злоупотребления властью и допустить их продолжения было невозможно. В этом и была цель реформ Папы Клемента. Доктор, нравилось ему это или нет, хотел он этого или нет, должен был выслушивать и «второе мнение».
