После чая подаются конфекты и фрукты.
Иногда, по французскому обычаю, вносят уже накрытый стол. Но, — справедливо замечается в книге, — этот французский обычай у нас вряд ли привьется, так как наш русский чай с самоваром гораздо практичнее, удобнее и даже, признаемся, уютнее.
Время вечернего чая назначается между 8 и 11 часами, и приезжать на чашку чая как раньше этого срока, так и позже — невежливо. Приезд к 12 часам вовсе не совместим с хорошим тоном, также не является хорошим тоном засиживаться до утра».
Традиция московской демократической интеллигенции
О тайных собраниях декабристов Пушкин в X, сохранившейся лишь частично, главе «Евгения Онегина» пишет:
У них свои бывали сходки,
Они за чашею вина,
Они за рюмкой русской водки…
Сходки следующего этапа развития русского революционного движения — разночинской романтической народнической эпохи — были иными — и происходили за чаем.
Известный московский художник-передвижник Владимир Егорович Маковский в 1870-е годы задумал и сделал эскиз, а в девяностые годы написал картину «Вечеринка». К сожалению, неизвестны какие-либо высказывания самого художника об этой картине и ее авторском истолковании, но современники — одни увидели сборище нигилистов 60–70-х годов, другие — нынешних, то есть последнего десятилетия XIX века, «людей, отрицающих существующие порядки». Эта разноголосица показывает, что художник изобразил не кратковременное и преходящее, а характерное для длительной эпохи, глубинное, одно из основных явлений русской действительности и, главное, создал образы характерных типов эпохи.
На картине Маковского изображена скудно обставленная комната со столом посредине, под висячей керосиновой лампой-молнией. На столе — блестящий медный самовар, чашки, стаканы с чаем, тарелки с нехитрым угощением — пироги, печенье… У стола сидят старик с пышной седой бородой — тип писателя-народника и пожилая, строгая, гладко причесанная дама — дама-общественница. Тут же студент военно-медицинской академии в форменном кителе с погонами собрался чиркнуть спичкой, чтобы зажечь потухшую папиросу, и остановился, прислушиваясь к тому, что самозабвенно говорит юная девушка-курсистка, стоящая посреди комнаты, крепко сжимая руками спинку стула. (Современный критик охранительной ориентации написал, что она «имеет вид особы, пламенно декламирующей какое-нибудь трескучее и запретное социалистическое стихотворение».) Стоящий за ней молодой человек в украинской рубахе, наверное студент, аплодирует, а молодая женщина с аскетическим лицом и в черном платье запрещающим жестом руки словно хочет остановить ее речь. Скептически слушает девушку стоящий напротив — руки в брючные карманы, рубаха навыпуск, трубка во рту — парень. Курят, переговариваются о чем-то сидящие поодаль; глубоко задумался, облокотясь о ломберный столик, мужчина средних лет, единственный среди всего общества щеголевато одетый человек, видимо преуспевающий врач или адвокат.
Совершенно явно — это не собрание заговорщиков, не заседание комитета какой-нибудь революционной организации, определяющего план действий, это действительно вечеринка, на которую собрались люди разные, с разными взглядами. Но несмотря на намеченные художником противоречия и противостояния этих людей, ему удалось передать, что в главном они — единомышленники.
Картина В. Е. Маковского «Вечеринка» была очень популярна в конце XIX — начале XX века в интеллигентско-демократической среде. Не однажды мне приходилось слышать от людей, чья юность пришлась на эти годы, о том, какое сильное влияние она имела на них.
В мемуарах педагога-москвоведа А. Ф. Родина рассказано об одном эпизоде из его жизни, связанном с картиной Маковского и с московским чаепитием.
В 1908 году Родин учился в выпускном классе Набилковского коммерческого училища, по характеру он был, что называется, заводилой, училищное начальство характеризовало его как «человека общественного». Это было время, когда русская интеллигенция, и в том числе думающая молодежь, осмысливала уроки революции 1905 года и пыталась определить свое место и свою роль в общественной жизни. Тогда были популярны кружки самообразования, так как считалось, что государственное образование однобоко и рутинно. Родин решил организовать такой кружок, собрания которого виделись ему похожими на то, что нарисовал Маковский. И он начал подготавливать вечеринку. (Впоследствии этот кружок так и назвали — «Вечеринка».)
«И вот вечером 26 октября 1908 года в моей маленькой комнате с розовыми обоями и вечно коптящей лампой, — пишет Родин в своих воспоминаниях, — собралась первая „Вечеринка“. (Тогда Родин снимал комнату во дворовом флигеле в Лялином переулке на Покровке. — В.М.) Нас было семеро… На столе стоял чай и сушки — угощение, ставшее на „Вечеринке“ традиционным.
Нам всем, собравшимся на первую „Вечеринку“, было тогда по 16–18 лет — возраст острых чувств и переживаний.
В своем вступительном слове я сказал:
— Цель наших бесед заключается в обмене мыслями по тем или иным вопросам, интересующим нас всех».
Родинская «Вечеринка» просуществовала пять лет. Темы, обсуждавшиеся на ней, охватывали широчайший круг интересов. Вот некоторые из них: «Что дала литературе революция?», «Оправдание государства», «Свобода воли», «Что такое призвание?», «Радость жизни», «О нелепости жизни», «О Короленко», «Серафим Саровский»…
Общение за чайным столом, общий поиск мировоззрения дали очень интересный, с точки зрения сегодняшнего дня, результат.
В 1913 году среди участников «Вечеринки» была проведена анкета, которая показала эволюцию взглядов ее участников за время посещения кружка. Главными вопросами анкеты были два: «политическое кредо» и «отношение к религии».
Отвечая на первый вопрос, почти все сообщили, что вначале они склонялись к социалистическим взглядам. Это и понятно, если принять во внимание демократический состав кружка. Характерны ответы: раньше были «близки социалистические идеалы», «народник», пережил «отроческий социализм», прошел этап «раннего марксизма». Сам А. Ф. Родин был социал-демократом, входил в ЦК Социал-демократического союза учащихся средних учебных заведений города Москвы. В 1913 году оказалось, что большинство «приближается в своих политических взглядах к к.-д.», меньшее количество — «сочувствующие народникам».
Что же касается религии, то почти все отвечали, что у них до прихода на «Вечеринку» был период «атеизма»: «нигилизм и богоборчество», «детская отроческая религиозность сменилась нигилизмом и атеизмом Писарева». К 1913 году у большинства участников кружка религиозность становится важным и положительным компонентом их мировоззрения: «Я не решусь теперь назвать себя нерелигиозным человеком», «Раньше религия не играла для меня никакой роли, теперь я знаю, как обеднела бы душа, если бы исключить из нее религиозные переживания», «Теперь религия представляется никак не дающимся в руки разрешением всего».
Все вечеринковцы, о которых есть сведения, как и А. Ф. Родин, прожили нелегкую, но честную, трудовую жизнь. Тем взглядам и принципам, к которым они пришли в юности, они оставались верны всегда. В конце 1940-х годов мне довелось побывать на одной из их встреч, эта встреча была для них праздником, а на праздничном чайном столе стояла старая хлебница с сушками…
Литературный чай Серебряного века
Домашний чай в домах литературной, художественной, научной интеллигенции, сохраняя черты и прелести вообще домашнего чая, с оживленной беседой, шутками, музыкой, зачастую превращался в серьезный профессиональный разговор.
Андрей Белый в книге воспоминаний «Начало века», говоря об эпохе поисков мировоззрения, пишет: «Чайный стол С. М. Соловьева — эмбрион академии, в которой родители моего друга Сережи и я с другом, различаясь в возрасте, — заседающий центр, где, себя ища, начинаем законодательствовать»; глава, рассказывающая о приезде Блока в Москву и знакомстве с ним, называется «За самоварчиком»: «Сидели за чаем веселой пятеркой. Блок юморизировал, изображая себя визитером с перчаткой в руке, наносящим визит обитателям синих московских домков…»
В 1910 году «молодые символисты» (так принято называть Андрея Белого, Александра Блока, Сергея Соловьева и их друзей и единомышленников) организовали издательство «Мусагет». «Редакция помещалась на Пречистенском бульваре, близ памятника Гоголю, — рассказывает о нем Б. А. Садовской, поэт, входивший в этот кружок. — На стенах портреты Гёте, Шиллера, Канта, Толстого, Соловьева и прочих русских и немецких писателей. В кухне постоянно кипел самовар. Пожилой хмурый артельщик разносил сотрудникам чай в больших чашках и мятные пряники».
