Условия составлялись секундантами. После того как состоялось оскорбление и оно было принято, соперники должны были удалиться из общества. Это был своеобразный карантин: от оскорбления до дуэли соперники считались как бы не вполне правоспособными в обществе чести. Неприлично было появляться в свете, не закончив дела чести. Такого человека могли не принять, что стало бы для него явным оскорблением. Единственной уважительной причиной для появления в свете могло быть только желание скрыть готовящуюся дуэль.
Еще более строгие ограничения накладывались на общение между соперниками. После того как вызов был сделан и принят, соперники должны были общаться только через секундантов. Поэтому и условия составлялись секундантами, которые выполняли требования своих принципалов. Кроме того, секунданты своей честью гарантировали то, что составленные условия будут соответствовать серьезности ссоры (если соперники настаивают на более жестоких условиях, секунданты имеют право отказаться от участия в деле) и обеспечат равные условия дуэлянтам.
Составление условий начиналось с того, что секунданты обговаривали возможность примирения противников. Это непременно входило в обязанности секундантов, так что даже в тех случаях, когда непримиримая позиция дуэлянтов была очевидна, ритуальная фраза о невозможности прекращения дела должна была быть произнесена.
Кодекс В. Дурасова требовал, чтобы предложение примирения и ответы противников (точнее — секундантов по поручению их принципалов) были зафиксированы в «Протоколе встречи секундантов», и даже предлагал образец: «Мы, нижеподписавшиеся, заявляем, что г. *** (оскорбленный) согласен кончить дело примирением и принимает условия г. *** (оскорбителя) <…>, причем мы, четыре секунданта, считаем возможным примирение противников на данных условиях и, на их месте, приняли и принесли бы в данном случае предлагаемые извинения.
Или: не считаем возможным кончить дело примирением и принять условия оскорбителя» {64, с. 113}.
Впрочем, само составление «Протокола встречи» отдельно от «Условий» — это требование позднейшее, и до конца XIX века такие случаи нам не известны.
Итак, вернемся к условиям поединка. Они затрагивали только техническую сторону. Обязательным было решение следующих вопросов: время, место и вид оружия; при дуэли на пистолетах — вид боя и расстояние между барьерами.
По настоянию одной из сторон могли быть включены особые условия: результат, по достижении которого бой прекращается (до первой крови, до ранения, до смерти); меры для сохранения поединка в тайне (например, записки о самоубийстве и т. п.).
Обговорить условия в таком объеме считалось вполне достаточным. При этом предполагалось, что все остальные вопросы и ситуации, которые возникнут в ходе поединка, будут разрешены согласно общепринятой традиции прямо на месте. Таковы были, например, условия дуэли Печорина с Грушницким, составленные их секундантами: «Переговоры наши продолжались довольно долго; наконец мы решили дело вот как: верстах в пяти отсюда есть глухое ущелье; они туда поедут завтра в четыре часа утра, а мы выедем полчаса после них; стреляться будете на шести шагах — этого требовал сам Грушницкий. Убитого — на счет черкесов».
В некоторых случаях дуэлянты и секунданты настаивали на более подробном составлении условий. Обычно это происходило, когда конфликт между противниками был намного глубже обычной ссоры, когда они подчеркивали принципиальное различие в своих представлениях о чести и, следовательно, невозможность полагаться на какие-то общепринятые правила. В каком-то смысле составление подробных условий было своеобразным проявлением взаимного недоверия и желания избежать двусмысленных ситуаций. Например, Данзас и д'Аршиак, секунданты Пушкина и Дантеса, достаточно подробно регламентировали поведение своих принципалов на поле чести:
«1. Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга и пяти шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам.
2. Вооруженные пистолетами противники, по данному знаку, идя один на другого, но не в коем случае не переступая барьера, могут стрелять.
3. Сверх того, принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии.
4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то, в случае безрезультатности, поединок возобновляется как бы в первый раз: противники становятся на то же расстояние в 20 шагов, сохраняются те же барьеры и те же правила.
5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя.
6. Секунданты, нижеподписавшиеся и облеченные всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своей честью строгое соблюдение изложенных здесь условий»[68] {177. с. 131}.
То, что столь подробное составление условий действительно было необходимо, наглядно демонстрирует возникший впоследствии спор между Данзасом и д'Аршиаком о замене Пушкиным пистолета.
Кроме составления условий поединка, секунданты во время своей встречи обычно обговаривали распределение обязанностей по подготовке к бою: кто и какое оружие привозит, кто обеспечивает присутствие медика и т. д.
Об условиях поединка, конечно же, необходимо рассказать подробнее.
Время проведения дуэли определялось исходя из следующих соображений. После ссоры все ее участники были, несомненно, заинтересованы в том, чтобы как можно скорее провести дуэль. Наиболее традиционным было проведение дуэли на следующий день после оскорбления (при этом подразумевалось, что вызов и его принятие должны состояться не позже чем через несколько часов после оскорбления).
Проведение дуэли немедленно после принятия вызова было значимым отступлением от нормы. Подготовка к дуэли требовала времени. Такой поединок чаще всего проводился в ущерб требованиям ритуала, превращался в вульгарную стычку — соперники дрались на своем оружии, без секундантов (или со случайными секундантами), на первом попавшемся удобном месте, без четкого установления даже самых минимальных условий. Конечно, в некоторых странах, где в обществе сложились бретерские традициии, в любой момент можно было найти пару дуэльных пистолетов или шпаг, каждый был готов охотно и умело выполнить секундантские обязанности.
И все-таки дуэль принято было откладывать хотя бы до утра. Ритуал требовал, чтобы дуэлянт держал себя в руках, внешне не показывал ярость и обиду. На дуэли, как и в любой ситуации, дворянин должен быть выдержан и спокоен. Действовали по поговорке «Утро вечера мудренее», чтобы соперники имели возможность остыть и трезво оценить ситуацию.
Таким образом, стремление провести поединок немедленно было, как правило, знаком того, что дуэль для соперников — лишь средство сведения личных счетов, что страсти для них важнее репутации. Например, в юношеской драме М. Ю. Лермонтова «Menschen und Leidenschaften» («Люди и страсти») Menschen настолько обуреваемы Leidenschaften, что один из героев, увидев другого со своей возлюбленной, а затем оказавшись с ним наедине, без слов протягивает пистолет — и дуэль едва не состоялась.
В европейской (особенно французской) традиции немедленное выяснение отношений при помощи оружия даже и не считалось дуэлью — оно называлось «rencontre» (дословно — «встреча», «стычка»). Подобные стычки восходили к временам необузданных «мушкетерских» нравов, они были именно выяснением отношений, а не ритуалом чести. Вот пример rencontre в чистом виде. Во время революционных событий во Франции конца XVIII века два заклятых врага, разделенные политическими убеждениями, любовью к одной женщине и т. д., сталкиваются в одном доме: «Ничто не может дать представления о том, в какой гнев, в какое бешенство впал этот одержимый при виде человека, похитившего у него сердце, в котором он намеревался царить безраздельно; его угрозы и крики были слышны во всем доме; он дошел до того, что оскорбил моего отца, и тот, потеряв всякое терпение, не выдержал… разъяренные, они вместе вышли из дома и скоро оказались в уединенном месте, где спор их мог найти свое разрешение» {128, с. 290–291}. Поединок не закончился — негодяй позвал на помощь своих друзей-республиканцев, и они арестовали и отвели в тюрьму соперника-роялиста. Какое уж тут дело чести!
В России традиции rencontre не существовало, хотя в бретерской среде иногда случались очень похожие ситуации, требовавшие немедленного разрешения. Вот легенда об одном из таких поединков: «Толстой[69] был дружен с одним известным поэтом, лихим кутилой и остроумным человеком, остроты которого бывали чересчур колки и язвительны. Раз на холостой пирушке один молодой человек не вынес его насмешек и вызвал остряка на дуэль. Озадаченный и отчасти сконфуженный, поэт передал об этом „неожиданном пассаже“ своему другу Толстому, который в соседней комнате метал банк. Толстой передал кому-то метать банк, пошел в другую комнату и, не говоря ни слова, дал пощечину молодому человеку, вызвавшему на дуэль его друга. Решено было драться тотчас же; выбрали секундантов, сели на тройки <…> и поскакали за город. Через час Толстой, убив своего противника, вернулся и, шепнув своему другу, что стреляться ему не придется, спокойно продолжал метать банк»[70] {157, с. 149}. Впрочем, аргументы в пользу немедленной дуэли могли быть и прямо противоположными: «Еще <…> один анекдот о князе Шаликове, доказывающий, что он в нужных случаях не терял присутствия духа. За обедом рассердился на него гордый и заносчивый В. Н. Ч-н и вызвал его на дуэль. Кн. Шаликов сказал: „Очень хорошо! Когда же?“ — „Завтра!“ — отвечал Ч-н. — „Нет! Я на это не согласен! За что же мне до завтра умирать со страху, ожидая, что вы меня убьете? Не угодно ли лучше сейчас?“ Это сделало, что дуэль не состоялась!» {59, с. 99}.
