А на Тверской в дворце роскошном Елисеев Привлек толпы несметные народа Блестящей выставкой колбас, печений, лакомств... Ряды окороков, копченых и вареных, Индейки, фаршированные гуси. Колбасы с чесноком, с фисташками и перцем, Сыры всех возрастов - и честер, и швейцарский, И жидкий бри, и пармезон гранитный. Приказчик Алексей Ильич старается у фруктов, Уложенных душистой пирамидой, Наполнивших корзины в пестрых лентах. Здесь все - от кальвиля французского с гербами До ананасов и невиданных японских вишен.
Стихи эти написал сам Владимир Гиляровский, участник открытия «Храма обжорства». «Елисеевский» (он мог называться и «Касаткинским») сразу стал главным магазином Москвы, задававшим тон всей остальной торговле.
Интерьер магазина
Не обошлось, правда, и без ложки дегтя. Нет, дегтем Елисеев не торговал, просто к нему уже на следующий день после открытия пожаловал местный пристав, которого он почему-то забыл пригласить на открытие магазина. Пристав открыл Америку: вход в Елисеевский магазин, торговавший вином, располагался слишком близко от храма Дмитрия Солунского. В царской России существовало такое правило, согласно которому торговля спиртным не должна вестись ближе определенного расстояния от церквей и храмов (это как сейчас, когда палатки с пивом переносят подальше от школ).
Директорат Елисеевского магазина.
В центре - Григорий Григорьевич Елисеев
Принципиальный служитель закона дал Елисееву сутки на исправление, иначе магазин закроют. За ночь нанятые Елисеевым рабочие прорубили новую дверь для винного отдела, с переулка. Теперь придраться было не к чему.
А тем временем подрастала новая смена - у Григория Елисеева было шестеро детей, на образование которых он денег не жалел. Правда, старшего сына звали не Григорием, как испокон веку заведено было в семье, а Сергеем. И у него душа к торговому делу не лежала, а интересовали Сергея Елисеева науки. В 1912 году он стал первым европейцем, окончившим Токийский императорский университет, преподавал восточные языки в Петербургском университете. Но кроме него, слава Богу, было еще четыре сына и дочь. И все вроде бы шло по-старому, в лучших елисеевских традициях. Глава династии вправе был ожидать от своих наследников не только уважения и глубокого почтения, но и дальнейшего развития бизнеса, приносящего огромные барыши.
В один день все перевернулось верх дном. Не происки конкурентов сыграли злую шутку с любвеобильным Григорием Елисеевым, а тяжелая семейная драма. 1 октября 1914 года жена его Мария Андреевна повесилась на косе, не выдержав переживаний от плохо скрываемой измены мужа. А ведь она с 1896 года была еще и компаньонкой супруга в Товариществе «Братья Елисеевы».
Не прошло и месяца, как Григорий Елисеев обвенчался с полюбовницей. Прознав об этом, сыновья прокляли отца и дали зарок отнять у него единственную дочь Марию, что в итоге и сделали. Девочку выкрали среди бела дня по пути из гимназии домой. Теперь потомственный дворянин Елисеев остался один как осенний лист. А репортерам только этого и надо - наперебой описывали московские и петербургские газеты подробности произошедшего, смакуя детали и обсуждая подробности. Желтая пресса - она и есть желтая. И уже не магазины Елисеева были главным объектом журналистских статей, а исключительно его личная жизнь и война с сыновьями. Написали и о попытках Елисеева судиться с похитителями, но куда там - дочь сама заявила, что жить с родным папашей не желает. В 1914 году он уехал из России. А тут как раз 1917 год подоспел. Еле успел Елисеев унести ноги, бросив все - и магазины, и шоколадную фабрику, и пивной завод «Новая Бавария», и конные заводы, и автомобильную фабрику - было что оставить на память победившему пролетариату. Понаехавшая в Москву солдатня с открытым ртом взирала на роскошества Елисеевского магазина на Тверской, потому как более смотреть было не на что - после Октябрьского переворота куда-то подевались все товары. Кому-то могло показаться, что продукты забрал с собою в Париж Елисеев.
Как вспоминала Н.В. Крандиевская, вторая жена писателя Алексея Николаевича Толстого, весной 1918 года в Москве весьма сильно ощущался продовольственный голод, и вот, когда прислуга, вернувшись с рынка, объявила, что провизии нет и не будет. Толстой очень удивился: «То есть как это не будет? Что за чепуха? Пошлите к Елисееву за сосисками и не устраивайте паники». Но выяснилось, что двери магазина Елисеева на Тверской улице закрыты наглухо и висит на них лаконичная надпись: «Продуктов нет» («И не будет», - приписал кто-то сбоку мелом).
Уехав в эмиграцию, Григорий Григорьевич сохранил себе жизнь, он прожил 84 года и упокоился в 1949 году на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем. Его сын Сергей прожил 86 лет, он стал крупным востоковедом, преподавал в Сорбонне, удостоился, как и отец, ордена Почетного легиона, только не за лучшие вина, а за научные достижения. Два его сына Никита и Вадим - внуки Григория Григорьевича - также стали востоковедами. Они участвовали в движении Сопротивления, а Вадим Сергеевич Елисеев внес бесценный вклад в развитие французской культуры. С 1956 года он служил главным хранителем художественных и исторических музеев Парижа, неоднократно бывал в СССР и России. Во время своих приездов в Москву Вадим Елисеев нередко останавливался в гостинице «Националь» и любил прогуляться по улице Горького. В 1970-е годы интеллигентного мужчину с повязанным по-французски шарфом на шее не раз видели продавцы магазина. Он производил странное впечатление: по виду - иностранец, а говорил по-русски, ничего не покупал, лишь смотрел на оставшиеся нетронутыми с давних времен интерьеры Елисеевского.
Отказавшиеся от наследства другие сыновья также не захотели связывать свою жизнь с коммерцией. Николай, получив юридическое образование, работал адвокатом, умер в эмиграции. Григорий (врач) и Петр (инженер) остались в СССР, стали жертвами репрессий. Лишь Александр дожил до 1953 года.
Торговая марка Елисеевского магазина
Отдел
