и ударить по всем тем позициям, которыми до того более всего дорожили еврейские коммунисты.
Постепенно вся еврейская работа стала сводиться на нет. Все было поставлено на карту ассимиляции и денационализации. Коммунисты евреи со своими своеобразными и искусственными концепциями, строившие свою идеологию на идее эфемерной «еврейской советской нации», изолированной от мирового еврейства и ищущей своей «консолидации» в создании еврейской государственности в Советской России (вначале в Крыму до 1928 г., а затем — в Биробиджане), получили от диктатуры такой же сокрушительный удар, какой был раньше с их же помощью нанесен всем другим еврейским национальным и общественным идеологиям и направлениям. На всякую еврейскую коммунистическую идеологию был наложен окончательный запрет.
Без преувеличения можно сказать, что после «ежовщины» не осталось на свободе ни одного сколько-нибудь авторитетного имени в советской еврейской общественности, журналистике, культурной работе и даже науке. Культурный уровень и общественные квалификации людей, которые осуществляли в течение 15 лет «диктатуру пролетариата на еврейской улице», не были высоки. Все они были достаточно деморализованы и коррумпированы и должны были дорого платить за свое соучастие в грязи и крови террористической работы. Но даже эти еврейские коммунисты, ликвидированные в порядке «чисток» конца 1930-х годов, представляли собой духовную аристократию по сравнению с ничтожествами, ставшими их наследниками.
Было уничтожено целое поколение людей, которое сложилось еще до революции и приняло участие в гражданской войне. А затем машина террора не пощадила и второе, и даже третье поколение евреев-коммунистов, сделавших карьеру уже в эпоху Сталина. Все они были объявлены «врагами народа», шпионами, диверсантами, фашистами, троцкистами, бухаринцами, национал-демократами, «идеализаторами Бунда», прихвостнями буржуазии и т. д. Наряду с небольшим числом «старых большевиков» (которых в еврейской работе было немного), удары репрессий обрушились на выходцев из других партий, бывших бундистов, сионистов, анархистов. Не было такого преступления, которого бы им не «пришили» и за которое они не попали бы в тюрьму, в лагерь или под расстрел, а приписать им какое-либо преступление было тем легче, если это были выходцы из других партий. Об этом недвусмысленно сказано в «Политическом Словаре», вышедшем в 1940 году: «В 1921 году часть бундовцев была принята в партию большевиков. Как выяснилось впоследствии, часть из них стала шпионами иностранных разведок и вступила в партию большевиков с целью подрыва ее изнутри. Ряд бывших активных бундовцев разоблачены, как двурушники и злейшие враги народа, прикрывавшиеся партийным билетом».
Теперь мы имеем возможность составить список наиболее видных участников т. н. еврейской работы, ликвидированных Сталиным к 1938 году. На первом месте нужно поставить еврейского комиссара Диманштейна, который в течение 20 лет был оком партии в еврейской среде. За ним следует упомянуть бывшего сиониста-социалиста М. Литвакова, который в течение 16 лет был бессменным редактором газеты «Эмес». Жертвами чистки стали, далее, бывшие деятели Бунда — Эстер Фрумкина, А. Вайнштейн и М. Рафес (которые возглавляли работу Евсекции), Либерберг, Катель, Хавкин, Геллер, Яков Левин (строители биробиджанского проекта); историки, писатели, журналисты, литературоведы и еврейские политики, как Чемеринский, Агурский, Сосис, Киржнец, Мережин, Кульбак, Эрик, Цви Фридлянд, Левитан, Борнштейн, Юдельсон, Волобринский, Добин и многие другие. К этому синодику нужно прибавить имя беспартийного, широко известного историка и литературного критика С. Цинберга, который исчез в дебрях Ч.К. в 1938 году, но незадолго до своей гибели сумел выслать заграницу свой 10-томный труд по истории еврейской литературы.
Одновременно с этим были закрыты все еврейские коммунистические газеты, в том числе «Эмес» (Москва), «Октябрь» (Минск), «Штерн» (Харьков); конфискованы и изъяты из библиотек труды на еврейском языке, посвященные главным образом истории еврейского рабочего движения, (мы насчитали не менее 25 названий таких исчезнувших из оборота книг) и закрыты еврейские научные институты при Академиях Наук в Киеве и Минске. Были закрыты также «Комзет» и «Озет» — органы, занимавшиеся еврейским землеустройством ранее в Крыму и затем в Биробиджане. Для полноты картины общественного и культурного разгрома еврейства следует также отметить, что к этому времени была запрещена деятельность американского Агроджойнта и Союза ОРТ, а их видные представители Гроер, агроном Любарский, Я. Цигельницкий и др. были арестованы и затем ликвидированы.
Нет необходимости распространяться здесь об общем положении еврейской национальной жизни в 30-х годах. В условиях террористического господства одной партии, в Советской России не было места для какой-либо формы еврейской общественной или национальной деятельности. Религиозные, сионистские и социалистические течения и культурные организации были, как и у других национальностей, изъяты из сферы легальности и окончательно ликвидированы. Среди огромной массы заключенных в тюрьмах и концлагерях было много евреев, обреченных на гибель.
Следует, однако, отметить, что в это время евреи не были лишены общегражданских прав и некоторые из них продолжали занимать посты в государственном и партийном аппарате (Лазарь Каганович был влиятельным членом Политбюро, Литвинов был руководителем Наркомата иностранных дел, Лозовский играл видную роль в Профинтерне и т. д.). В дипломатическом корпусе, как и в генералитете армии, среди профессоров в высших учебных заведениях, было не мало евреев. [10]
Так мы вступаем в 1939 год, ознаменовавшийся пактом Сталина с Гитлером, который развязал вторую мировую войну.
Пакт между Советским Союзом и Третьим Райхом был подписан 23 августа 1939 г. В течение последующих 22-х месяцев дружбы между Сталиным и Гитлером в русском еврействе произошли большие изменения, прежде всего в отношении численности еврейского населения в СССР. На вновь оккупированной Россией территории восточной Польши и Прибалтике проживало 1.920 тысяч евреев. Поэтому к моменту нападения Гитлера на Россию в Советском Союзе было уже не 3.020.000, согласно переписи 1939 года, — а около 5.000.000 евреев. Л. Зингер в своей книжке «Обновленный Народ» (Москва 1941) пишет, что число новых пришельцев-евреев было «выше 2-х миллионов», включая около 200.000 евреев из Польши, которые бежали на восток в начале второй мировой войны, ища в Советской России спасения от немецкой оккупации.
Пакт Сталина с Гитлером и «нейтралитет», которого придерживалась Советская Россия в войне между «империалистическими державами», в корне изменили отношение советской власти к нацизму. Власти пришлось понемногу ориентировать советское общественное мнение в новом направлении. Начали замалчивать в печати жестокости нацизма в Польше и в частности его антисемитские эксцессы, хотя они уже принимали чудовищный характер. Объективности ради надо, однако, признать, что и в это время основы существования еврейского населения в Советской России не подверглись изменениям: никаких гетто не завели, никаких исключительных законов не издали, никаких расистских теорий не восприняли. Просто о евреях перестали говорить, и считалось «бестактностью» упоминать это слово.
