Теперь еврейское кладбище напоминает рощу. Непросто пробраться к нему; но еще сложнее разыскать в его зарослях полуотесанные каменные глыбы — памятники, поставленные надписями на юг. Они так вывернуты к небу, что кажется кто-то, балуясь, наваливался на них. Кроме надписей, на каждом знаменитая звезда Сиона, а на иных геометрические фигуры — квадраты, ромбы, прямоугольники, на некоторых наивные рисунки. Так, на одном я различил изображение льва и виноградной лозы. Каждая из этих могильных плит хранит свою тайну. И теперь, чтобы узнать о судьбе хотя бы немногих из тех, кто здесь погребен, приходится уповать лишь на память старых людей.
Обойдя сие скорбное место, я установил одну особенность: по форме оно напоминает «цветок» — в центре ладная горка, а по кругу от нее, будто лепестки, торчат из земли памятники. Окаймляет его небольшой канал.
По данным на 1905 год число евреев превосходило половину числа всех жителей Освеи. Особенно заселен ими был район бывшей рыночной площади. Дома там стояли так тесно, что об огородах рядом не могло быть и речи. Во дворе помещались лишь телега да небольшой сарайчик для лошади.
Еврейское население отличалось между собой по богатству. Более богатые молились в одной синагоге, победнее — в другой. Всего синагог в городке было четыре. Священнослужительствовал в каждой раввин. И хотя освейские евреи жили по-разному — одни имели несколько домов и держали прислугу, другие бедствовали, едва сводя концы с концами, — никто из них не побирался.[25]
Они не пахали, не сеяли — зато у них можно было купить самый вкусный ситный хлеб. Они не занимались строительством — зато делали рамы, мебель, могли вставить стекла. Они не месили глину и не занимались гончарством — но их горшки, отделанные изнутри глазурью, ценились на порядок выше горшков обычных. Иные из них арендовали земли с тем, чтобы сдавать их безземельным мужикам. Иные барышничали, промышляя, как мы теперь говорим, «дефицитом». Были среди них портные, сапожники, красильщики, жестянщики, парикмахеры, зубные врачи. Но большая часть еврейского населения Освеи занималась торговлей. В городе было множество лавочек: булочных, кондитерских, мясных, колбасных, квасных, пивных. Имелись разделения и в промтоварии. Царило такое убеждение, что лучшие товары можно купить только у евреев. Недаром, когда готовились к свадьбе, за покупками обращались именно к ним. Качество их товара удовлетворяло самым высоким меркам.
По характеру это были люди незлобивые, доверчивые. Их отличали послушание и вежливость. Не одна мать, белоруска или полька, говаривала своему ребенку: «Бери пример с еврейских деток, учись у них». Да, культура евреев служила в чем-то образцом для подражания местному коренному населению. Достоинство ее выражалось не столько в одежде и в образованности этих людей, сколько в их поведении в чувстве меры, в аккуратности и такте, а также в послушании старших. Еврей никогда не заматерится, не скажет обидного, чтобы унизить; он не будет валяться пьяный, не пойдет изменять жене. Так было. Люди свято соблюдали законы, которые внушали им раввин и совесть. Может быть поэтому и сумели они, пройдя через многие века ужасных испытаний и притеснений, уберечь себя от мутной воды раздора, прожить в мире не только друг с другом, но и с другими народами. Может быть поэтому и сумели они, пронеся через века скорбный свой крест, сохранить свое изначальное лицо.
Также послушно и доверчиво шли они в свою могилу в сорок втором. Это случилось восьмого марта. Полицаи с утра начали обходить дома, требуя, чтобы еврейское население собралось у входа в парк.
Группками (по пять-десять человек) евреи потянулись к парку. Из синагог выходили целыми толпами. Шли малые детки, взрослые, старики и старухи. Кое-кто из полицаев сумел узнать о немецком плане. В низине, около канала, окольцовывающего парк, прямо на берегу Освейского озера была выкопана яма. Но все предупреждения о неминуемой беде никак не действовали на них. Они шли покорно, безропотно, точно были очарованы каким-то невидимым магом.
ОСВЕЙСКИЙ ПАРКПо мнению известного белорусского ботаника В. Антипова, посетившего Освейский парк в 60-х годах нашего столетия, возраст некоторых, наиболее старых деревьев парка достигал двухсот лет. Этот факт в какой-то мере говорит о возрасте усадьбы.
Здесь все делалось по трафарету, известному со времен раннего дворянства. Одним из каналов основатели усадьбы оградили себя от деревни. Перед самым дворцом он был расширен в длинный пруд, заканчивавшийся первой дамбой. За дамбой вода уходила в озеро.
Кроме того, со стороны деревни усадьбу окружала высокая кирпичная ограда, растянутая на несколько километров.
И все же не только обводной канал и ограда являлись главными порубежными «охранниками» освейской усадьбы. Почти все примыкающие к ней земли были засажены фруктовыми садами, где были поселены садовники и сторожа. В свою очередь к садам примыкали территории конного завода и иезуитского костела с монастырем и госпиталем.
Ближайшей к городу была входившая в состав парка территория так называемой Оранжереи, где располагались Гончарная, Парники и Сад.
К обводящему территорию парка каналу примыкали другие каналы.[26] Вода в них была такой же прозрачной, как и в озере, ибо каждую весну ее спускали, а пруды и каналы чистили; кроме того, берега прудов были зацементированы. В некоторых местах на каналах оставлены островки, на каждом из которых обязательно высажено дерево. Можно представить, сколько имелось мостов и мосточков на этой сплошь изрезанной водными преградами территории. Один из таких мостов вел к горке с названием Лыска — в южной части парка.
Далее еще один мостик, уже через ручей, выводил на горку, не отличавшуюся высотой, но интересную своей плоской вершиной, напоминающей круглую сцену, и еще тем, что вокруг нее высажены лиственницы. Сохранилось пять старых лиственниц. О назначении сей горки теперь можно только гадать. Обилие битого кирпича наводит на мысль, что на возвышении стояло какое-то строение. На мой взгляд, площадка обнесена была по периметру колоннами. Это мог быть или летний театр, или открытый павильон для музыкантов, или арка, обозначающая вход в соседний парк. Куполом этому сооружению служил… полог высоких лиственниц.
Это был пейзажный парк. Здесь все имело смысл и значение — любое дерево, возвышение, поляна. Главным достоинством его являлись ручьи. Они придавали этому окультуренному месту естественность. На их берегах, особенно в местах пересечения с дорожками, я видел множество камней. Очевидно мостики имели каменные опоры.
В дальней части парка обводной канал напоминает настоящую речку. Рядом с ним еще «читается» неширокая традиционная для старых парков тополиная алея. Деревья здесь посажены так густо, что представляют собой нечто вроде гулливерова тына. Иные из них уже рухнули от собственной тяжести, обнажив вместе с дерном могучие корни. В этой особенно заброшенной части парка, в самом глухом и затаенном месте, есть еще одна небольшая горка. Называется она Собачье кладбище. Существует легенда, что когда-то на ней стоял памятник собаке — черная каменная глыба с надписью на польском языке.
Канал, охватив длинной дугой парк, вливался во второй пруд. На стоке этого пруда была возведена вторая дамба, державшая уровень воды большинства каналов парка. Рядом с дамбой была устроена деревянная мельница, работавшая на воде. Шлюзы на ней открывали только во время мола.
Два усадебных пруда, расположенных по обе стороны дворца строго на одинаковом расстоянии от него, имели абсолютно равные форму и размеры. Вокруг первого была проложена гравийная дорога, представлявшая собой круг. На пути ее стояли два моста. Во время визитов гостей на «круге» устраивали скачки.
Между зданием дворца и вторым прудом на открытом значительном пространстве разбит был большой, по площади с футбольное поле, цветник. До сих пор ходят легенды о плантациях маргариток на нем, аромат которых буквально хмелил тамошних работниц.
Часть парка, ближайшая к дворцу, была открытой, солнечной. Здесь каждое дерево являло собой композицию.
И наоборот, за вторым прудом парк напоминал настоящий лес, со всеми полагающимися ему «таинствами» и «звуками».
Эти два парка отличались и обустройством. Первый — со своими каменными мостками, беседками, гравийными дорожками и цветником — имел вид ухоженного городского парка. Второй старались обустроить «под природу»: мостики здесь были деревянные и узкие, из бревен, под каждым имелся брод, чтобы водный рубеж можно было пересечь верхом на лошади; здесь по замыслу устроителей парка можно было побыть наедине с природой, послушать плеск ручья, пение птиц и даже… рык диких зверей. Этот участок парка назывался Зверинец, в глубине его была яма, разделенная на вольеры, где держали волков, медведей, кабанов, лосей.
