Наиболее настойчиво требовал вмешательства Неаполя Джан-Джакомо Тривульцио, считавшийся теперь смертельным врагом Людовико Сфорца. Ненависть Альфонса Калабрийского к Моро вспыхнула с новой силой, но король Ферранте был слишком умен, чтобы нарушить мир в Италии. Он хорошо знал Людовико, который, как пишет Корио, был воздержан в словах и всегда умел скрывать свои чувства, выжидая подходящего момента для отмщения. Он никогда не выходил из себя, стараясь выслушивать других бесстрастно и не позволяя себе проявлять неудовольствие или досаду. Ферранте отправил двух послов, требуя соблюдать права герцога Милана или, вернее, герцогини, ибо Джан Галеаццо был вполне доволен положением дел. Их миссия закончилась безрезультатно. Людовико отделался от них общими рассуждениями, давая понять, что он намерен удерживать власть в своих руках. Возможно, именно перед этими послами он разразился гневной речью против Изабеллы.
Но Людовико почувствовал угрозу и встревожился. Он сохранял верность традиционному союзу между Миланом и Францией. Когда в 1491 году в Милан прибыли посланники нового короля Франции Карла VIII, он приготовился встретить их со всеми возможными почестями. Сам он находился в Виджевано, но направил самые подробные инструкции относительно их размещения. Главе миссии Стюарту д'Обиньи были отведены покои герцогини Бари, которые совсем недавно были отремонтированы по случаю свадьбы. Он должен был расположиться в отделанной деревом зале делле Ассе, а будуар и задняя комната могли бы служить ему столовой и комнатой для переодевания. Второму послу предназначались апартаменты самого герцога. Никаких особых перестановок делать не требовалось, но постели следовало снабдить канапе, украшенными fleurs-de-lis[43]. Младших членов делегации приказано было разместить на лучших постоялых дворах, список которых прилагался. Именно тогда герцог Милана получил также герцогство Генуи, должным образом принеся оммаж королю Франции через его посланника. Для церемонии по этому случаю Джан Галеаццо, как и его дядя, облачился в великолепную мантию из белого герцогского бархата, которая навсегда запомнилась легкомысленной сестре герцога, Бьянке Марии.
В январе 1492 года Людовико направил за Альпы блестящее посольство. В него входили граф Каяццо, Джироламо Туттавила, Галеаццо Висконти и Карло Барбьяно (граф Бельджойосо), которому надлежало остаться во Франции в качестве постоянного посла. Он надеялся, что отказ французского монарха взять в жены дочь Максимилиана, римского короля[44], ради женитьбы на Анне Бретонской, может привести к конфликту, если не к войне, между этими двумя державами, вследствие чего возрастет важность его собственного союза с Францией. В задачи миссии входило укрепление связей между Людовико и Карлом. С этой целью он передал Бельджойосо письмо от Генриха VII Английского, в котором тот предупреждал Людовико об опасности, заключающейся в притязаниях герцога Орлеанского на Милан, и призывал его присоединиться к союзу против Франции. По-видимому, Моро приказал послам также выяснить, сможет ли он рассчитывать на помощь Карла в случае угрозы со стороны Неаполя. Таким образом, этот союз должен был иметь чисто оборонительный характер. Людовико не испытывал желания увидеть Неаполь во власти Карла. Успех миссии был обеспечен суммой не менее чем в 8000 дукатов, которые Людовико приказал раздать своим друзьям во Франции, хотя он и призывал своих посланников тратить по возможности меньше, и даже отсрочивать выплаты на год. Шотландец Стюарт д'Обиньи вполне искренне признавал, что, не будь этих подарков, он был бы обязан возражать на предложения миланцев. Его жена получила драгоценное ожерелье в дополнение к гонорару мужа. Карл VIII даже включил имя Людовико в договор с герцогом Милана, узаконив таким образом его положение и фактически заверив его в своей поддержке.
Смерть Лоренцо Медичи оказалась самым серьезным ударом для мира в Италии. Его сын Пьеро был совершенно не способен эффективно действовать в назревающей сложной ситуации.
Людовико попытался еще более усилить свою позицию, вступив в лигу с Венецией и Папством. Для того чтобы скрепить этот союз с давним врагом Милана, Беатриче нанесла официальный визит в город лагун. Людовико предпочел не ехать туда самому, пока его отношения с Францией еще не были окончательно улажены. Ее сестра Изабелла была весьма обеспокоена этой новостью, поскольку она также собиралась посетить Венецию. В письме своему мужу она заявляла, что ничто не сможет заставить ее прибыть туда одновременно с герцогиней Бари, «и быть принятой как сестра или служанка, а не с торжественной церемонией, как подобает иностранке». К счастью, ей удалось тихо приехать в Венецию прежде, чем ее сестра проплыла по лагунам во всем своем герцогском великолепии, и Изабелла, со свойственным ей подлинным интересом к артистизму, смогла полностью насладиться этим зрелищем.
В мае 1493 года по дороге в Венецию Беатриче останавливалась в Ферраре. Для перевозки ее багажа потребовалось десять повозок и пятьдесят мулов. Изабелла д'Эсте, как обычно, желала знать все подробности. Ее корреспондент Проспери, которому приходилось исполнять эту обязанность в течение нескольких лет, сообщал ей о мельчайших деталях платьев Беатриче, ее драгоценностях и обо всем, что с ней происходило. В Венецию Беатриче сопровождала мать, и соперничество матери и дочери затрагивало даже прислугу. Теодора, помощница Элеоноры, писала Изабелле, что герцогиня Феррары решила снабдить всех своих служанок золотыми цепочками и жемчужными четками, чуть более ценными, чем у миланского контингента. Людовико сразу же распорядился найти намного более ценные украшения для всех прислужниц Беатриче. Он тоже приехал со своей женой и юным Эрколе в Феррару, которая, как и Мантуя, присоединилась к Лиге. Тем не менее, полагала Теодора, они, несомненно, устроят в Венеции еще лучшее представление, поскольку Элеонора приготовила для всех своих служанок накидки из зеленого сатина с полосками из черного бархата, а также захватила для них некоторое количество драгоценностей. Но вскоре после этого Проспери сообщил Изабелле, что из Милана прибыл ювелир с рубинами и бриллиантами, за которые Людовико заплатил 2000 дукатов.
Еще более смелым решением, в принятии которого также могла принимать участие Беатриче, была отправка Эразмо Браско к Максимилиану, римскому королю. Он выехал из Милана в мае того же года, в то же самое время, когда Людовико и его жена отправились в Феррару. Максимилиану предложили жениться на Бьянке Марии, сестре герцога Милана, за которой давали огромное приданое в 400 000 дукатов. Со своей стороны, Максимилиан должен был передать Людовико герцогство Милана, как только он станет императором; а судя по состоянию здоровья императора Фридриха III, было ясно, что это произойдет довольно скоро. Сфорца никогда не получали имперской инвеституры, но были вынуждены обосновывать свои права народным избранием, которое императоры неизменно отказывались признавать. Для нищего императора подкуп в 400 000 дукатов был почти непреодолимым соблазном. Правда, браку Максимилиана с Бьянкой Марией препятствовало весьма скромное происхождение семьи Сфорца, но в конце концов Максимилиан ответил согласием. Три четверти приданого должны были быть выплачены при бракосочетании, оставшаяся четверть — после получения инвеституры. До того времени договор об инвеституре должен был держаться в секрете. Таким образом, Максимилиан согласился жениться на сестре Джан Галеаццо, настоящего герцога Милана, и принять из его рук 400 000 дукатов, при условии что он должен сместить Джана и передать власть его дяде, который был его опекуном.
Беатриче отправилась в Венецию с несколькими наиболее доверенными советниками ее мужа, среди которых были Джироламо Туттавилла и Галеаццо Висконти, ездившие с миссией во Францию, Пьетро Ландриано и престарелый епископ Комо. Ее мать, герцогиня Элеонора, взяла с собой своего сына Альфонсо и его жену Анну Сфорца. Вниз по течению По они плыли на буцентаврах[45]. Беатриче взяла с собой своих певцов, в том числе и свою особую гордость — тенора Кордиера из Нидерландов. Госпожа Эди в своем жизнеописании Беатриче д'Эсте приводит подробное описание всех событий этого путешествия и нарядов его участников, основывающееся главным образом на письмах Беатриче к мужу. Почетных гостей встречали в Лидо пара плотов, с которых под звуки труб салютовали пушки, две галеры в полном боевом снаряжении и другие суда, украшенные подобно садам, в то время как по лагуне до Венеции их сопровождало множество гондол, танцующих в лучах весеннего солнца. Изабелла из Мантуи, прочитав, как ее муж восторженно описывает эти события — грохот орудийных залпов произвел огромное впечатление на бывалого воина, — дала выход своим чувствам, заявив, что все подобные церемонии одинаковы, они очень утомительны и неинтересны.
