Беатриче отправилась в Венецию с несколькими наиболее доверенными советниками ее мужа, среди которых были Джироламо Туттавилла и Галеаццо Висконти, ездившие с миссией во Францию, Пьетро Ландриано и престарелый епископ Комо. Ее мать, герцогиня Элеонора, взяла с собой своего сына Альфонсо и его жену Анну Сфорца. Вниз по течению По они плыли на буцентаврах[45]. Беатриче взяла с собой своих певцов, в том числе и свою особую гордость — тенора Кордиера из Нидерландов. Госпожа Эди в своем жизнеописании Беатриче д'Эсте приводит подробное описание всех событий этого путешествия и нарядов его участников, основывающееся главным образом на письмах Беатриче к мужу. Почетных гостей встречали в Лидо пара плотов, с которых под звуки труб салютовали пушки, две галеры в полном боевом снаряжении и другие суда, украшенные подобно садам, в то время как по лагуне до Венеции их сопровождало множество гондол, танцующих в лучах весеннего солнца. Изабелла из Мантуи, прочитав, как ее муж восторженно описывает эти события — грохот орудийных залпов произвел огромное впечатление на бывалого воина, — дала выход своим чувствам, заявив, что все подобные церемонии одинаковы, они очень утомительны и неинтересны.
Пожилой дож Агостино Барбариго взошел на буцентавр, чтобы приветствовать своих гостей и сопроводить их в город. На одном из роскошно убранных судов, украшенном эмблемами герцогов Милана и Бари, размещались миланские воины во главе с Моро. Вокруг Моро стояли аллегорические фигуры Смелости, Справедливости, Умеренности и Мудрости. Произошло состязание лодок, управляемых четверками женщин (великое новшество!), и победа в нем, ради того, чтобы доставить удовольствие Элеоноре, была отдана экипажу, который состоял из матери, двух ее дочерей и невестки. Дож показал самые красивые дворцы на Гранд Канале, пестро украшенные восточными коврами, и назвал имена многих из увешанных драгоценностями дам, толпившихся у окон и на балконах. Они остановились во дворце герцога Феррары на Гранд Канале. Дворец этот был подарен Никколо д'Эсте в благодарность за то, что тот снабжал Венецию зерном во время жестокой борьбы с Генуей в Кьоджанской войне. В ходе последующих войн его часто отбирали назад, но в конце концов после заключения мира в Баньоло возвратили Эрколе и теперь щедро разукрасили в честь прибытия высоких гостей.
Это произошло 27 мая. Людовико тем временем получил известие чрезвычайной важности. От Бельджойосо он узнал, что французский король Карл VIII, по договору в Санлисе заключив мир с Максимилианом, решил направить экспедицию в Неаполь, которая, по его заверениям, станет лишь подготовительным этапом в великом крестовом походе против турок. Людовико должен стать руководителем этого предприятия в Италии. Карл послал Перрона де Баски с особой миссией к различным заинтересованным в этом деле итальянским правителям, и тот должен был обещать Папе Римскому помощь Франции в борьбе с Неаполем в обмен на инвеституру Неаполитанского Королевства. Бельджойосо счел ситуацию настолько серьезной, что лично прибыл четвертого июня в Италию, преодолев путь от французского двора до предместий Пармы за шесть дней и почти не слезая с коня. Ясно, что он хотел увидеть Моро до приезда Перрона де Баски. Вследствие такого перенапряжения он тяжело заболел.
Людовико понимал теперь, что у него нет выбора, кроме как поддерживать Карла VIII. Он никогда не имел реального контроля над ситуацией. Алеманни писал Пьеро Медичи (Виджевано, 5 мая 1494 года), что именно Карл владел инициативой. Все, что мог сделать Людовико, так это ускорить или замедлить ход событий в зависимости от своей собственной выгоды.
Эти новости значительно изменили задачи миссии Беатриче в Венеции. Людовико полагал, что его жена, несмотря на ее молодость, по сути является главой посольства, хотя ее окружали надежные советники. Как гласили инструктивные грамоты, «чтобы поздравить вас с образованием Лиги, герцог Милана посылает свою тетю, а герцог Бари — свою супругу, самое драгоценное из того, что есть у него на земле. Тем самым наши государи желают показать, что радость их далеко превосходит пределы обычного». Поэтому когда дож на следующий день послал к Беатриче своих представителей, то, к их удивлению и восторгу, она попросила личной аудиенции в Синьории.
Венецианцы прибыли утром, когда члены миланского посольства слушали частную мессу, и были восхищены пением тенора Кориера. Беатриче, как и ее сестра, хорошо разбиралась в музыке. Она пела и играла на нескольких инструментах, отдавая предпочтение лютне. Лоренцо Гуснаско из Павии, знаменитый мастер музыкальных инструментов, обосновавшийся в Венеции, сделал для нее великолепный клавикорд. Ее сестра, с ее инстинктивным стремлением к стяжательству, приложила все усилия, чтобы получить его после смерти Беатриче, и добилась этого.
На аудиенции 1 июня, сославшись на добрые отношения, установившиеся между Миланом, королем Франции и императором, Беатриче рассказала Синьории о сообщении Бельджойосо и спросила, как, по их мнению, ее муж должен ответить королю. Особое внимание она попросила обратить на то, что ее супруг обладает огромным влиянием в Милане. На все эти доводы венецианцы ответили с характерной уклончивостью, ибо в Синьории хорошо понимали, что, упоминая о непререкаемом авторитете своего мужа, она желает узнать, намерены ли они поддержать его попытку захватить власть в герцогстве. Серьезность новостей из Франции, заявили венецианские власти, вынуждает их провести консультации с Папой Римским. Они заверили герцога Бари в своей искренней дружбе.
Герцогине тем не менее был оказан великолепный прием. Самые роскошные торжества прошли тридцатого мая. День начался мессой в соборе Св. Марка, в которой приняли участие Кордиер и хор герцогини. Герцогини и их спутники явились туда пешком, сойдя на берег около Риальто, и так увлеклись торговыми лавками, что даже несколько огорчились, когда достигли церкви. Здесь зазвучали их собственные фанфары, и дож вышел к ним навстречу. Собравшаяся толпа была столь велика, что престарелый дож подал идею сопроводить их в сокровищницу, куда им удалось пройти лишь с величайшими затруднениями. Выйдя оттуда, они посетили праздничную ярмарку на площади Сан Марко и посмотрели чудесную выставку стекол. Все оборачивались, чтобы увидеть драгоценные камни на бархатном чепце Беатриче. На ней был корсаж, украшенный любимой эмблемой Людовико — двумя генуэзскими башнями, на груди ее красовался крупный бриллиант; впоследствии она сказала мужу, что люди постоянно указывали на нее, замечая, какие прекрасные драгоценности носит жена Людовико.
Людовико нравилась и другая эмблема Сфорца — метелка. Существует знаменитая фреска, на которой он сметает грязь с фигуры Италии. Но эта фамильная символика использовалась еще до его времени. Ему также нравились эмблема в виде уздечки. Считалось, что излюбленной эмблемой Франческо Сфорца была сидящая борзая, поднявшая к голове передние лапы. Галеаццо Мария предпочитал три горящих факела. Три соединенных кольца перешли от правителей Кремоны к Висконти, а затем к Франческо Сфорца, когда этот город стал частью приданого Бьянки Марии. Герцоги иногда передавали свои эмблемы другим семьям. Так, например, Борромео получили право использовать соединенные кольца.
Вечером был бал, но стояла такая жара, что Беатриче пришлось ненадолго удалиться. Состоялось обычное представление по мотивам античной мифологии. Затем последовал банкет, на котором были поданы сахарные фигуры основных участников Лиги. Потом снова показали мифологические инсценировки и аллегории. Неугомонной молодой герцогине доставляло огромное удовольствие подшучивать над изнемогавшим от усталости и скуки епископом Комо. Когда он спрашивал, как долго еще будет продолжаться этот бал, она отвечала, что впереди еще много представлений и все закончится только к утру. Его стоны и причитания, говорила она, доставляют мне большее удовольствие, чем сам праздник. Она была в совершенном восторге от того приема, который в последний день ее визита был дан в ее честь Катариной Корнаро, королевой Кипра, на ее вилле в Мурано.
По ее возвращении из Венеции герцогский двор переехал на лето в Павию. В августе туда же прибыл герцог Феррарский Эрколе д'Эсте, привезя с собой некоторых из своих актеров, которые играли «Каптиви» и другие комедии. Как обычно, у маркизы Мантуанской Изабеллы д'Эсте был свой информатор, который сообщал ей обо всем, что здесь происходило. На этот раз им был племянник Никколо да Корреджио. Каждый вечер, писал он, проводится за игрой в карты. Беатриче очень нравилась эта игра, и, как мы узнаем из писем, ей удавалось выигрывать приличные суммы, такие же, как некогда во время ее плавания в Венецию вниз по течению По. Герцогиня Милана не принимала участия в этих забавах, за исключением комедийных представлений. Герцог Бари более чем когда-либо был нежен со своей женой, постоянно целуя и лаская ее. Все ожидали начала охот — герцогиня Милана досаждала Людовико рассказами о том, насколько охота на кабана в Неаполе лучше, чем в Милане, — когда в октябре пришло известие о смерти Элеоноры, герцогини Феррары.
