Когда же пришло время подводить итоги, в президентских и правительственных структурах стали искать авторов и требовать отчета от министра. Над управлением Иванова стала нависать черная туча. И тогда был сделан хитрый ход. Министр переименовал Управление военного строительства и реформ в Управление военной политики (опять что-то вроде управления свежего воздуха). После смены вывески Иванова, как говорится, было уже не достать. Многие в Генштабе возмущались: «Зачем же были нужны столь дорогие эксперименты?»
Добился Иванов и другого выигрыша: пользуясь расположением Грачева, он сумел стать одновременно и помощником министра по военной политике, дорос до генерал-лейтенанта…
С Ивановым мне довелось несколько раз тесно поработать при Грачеве и Родионове. Он произвел на меня впечатление веселого, компанейского человека, способного остроумно шутить. Многие за глаза говорили о нем, что «при Грачеве он хорошо пожил».
Вскоре после ухода Грачева управление Иванова расформировали, а самого генерала постигла банальная участь фаворитов ушедших хозяев…
ЗДОРИКОВЕще одного однокашника по академии Генштаба полковника Сергея Здорикова Грачев вытянул аж с Сахалина, где он служил в должности заместителя командира корпуса по воспитательной работе. Когда из такого далека на высокую руководящую должность в Москву приезжает офицер, то невольно возникает мысль, что прибыл уникальный специалист в своей области для ликвидации «прорыва». Вроде как Дебейки пригласили в столицу, когда надо было консультировать врачей во время операции на сердце президента…
На такие ассоциации меня наводило то, что ни в Управлении по работе с личным составом, ни во всей златоглавой министр не нашел достойную кандидатуру на должность заместителя, а затем и начальника этого многострадального «департамента», в котором чем хуже обстояли дела, тем чаще меняли руководителей.
Я внимательно присматривался к этому человеку, который по своему должностному положению являлся главным воспитателем в Вооруженных Силах, этаким войсковым Карнеги, Песталоцци или Макаренко. Ожидал увидеть в нем эталон военного педагога: высокая воспитанность, широкий кругозор, культурная речь, тактичность, интеллигентность. Но Уже вскоре пришлось разочароваться: тяжелая сбивчивая речь, незаконченные предложения… Поток сознания.
Особенно запомнилась мне пресс-конференция генерала Здорикова для российских и иностранных журналистов после его возвращения из Чечни. Он иногда выдавал на ней языковые экспромты, которые были похожи на бред нетрезвого человека… Один иностранный журналист сказал мне, что когда сел расшифровывать диктофонную запись, то подумал, что испортилась лента…
Стенограмма выступления генерала словно редкостный детектив передавалась из рук в руки.
Потом из Главного управления воспитательной работы все чаще в центральный аппарат МО стали просачиваться слухи, что «шеф не брезгует крепким словцом». Был как-то случай, когда после очередного разноса начальника подполковник оказался на госпитальной койке с сердечным приступом. Офицеры жаловались на нетактичное обращение шефа с подчиненными. Однажды я сам стал свидетелем, как несколько военных журналистов почти четыре часа торчали под дверями кабинета начальника ГУВРа, а затем им было сказано «приходить после обеда»…
Ожидаемого повышения качества воспитательной работы в армии после назначения Здорикова не происходило. Наоборот, она еще больше захирела. С некоторых пор мне стало бросаться в глаза, что Сергей Михайлович слишком часто бывает в кабинете министра и слишком редко — в войсках. Но даже после нечастых выездов в военные округа и на флоты следом за ним приползали на Арбат настораживающие сведения: то устроил запредельный разнос капитану первого ранга на флоте, то выбросил на совещании руксостава «фортель», который показался людям бестактным…
А его стремление быть почаще на глазах у министра уже бросалось в глаза не только мне. Иногда создавалось впечатление, что Здориков специализируется исключительно на выполнении «спецзаданий особой важности»: то он участвует в замирении главного редактора «Московского комсомольца» и министра, то сопровождает секретаря Совета безопасности во время его поездки в Приднестровье, где особое внимание уделялось информации о Лебеде, то обеспечивает моральную поддержку Грачева на его суде с Поэгли…
Потом в прессу просочилось, что начальник ГУВРа отгрохал себе дачу в Барвихе явно не по зарплате и якобы по подложным документам растаможил привезенный из-за рубежа автомобиль…
Фирменный «джентльменский набор крамол», имевшийся у многих членов команды министра…
…Его необычайно приятельские отношения с министром часто давали повод генералам и офицерам МО и ГШ подозревать обоих в некоторых нечистоплотных делах.
Бурлаков был, пожалуй, первым крупным военачальником, который уже через несколько месяцев после вступления Грачева в должность министра стал фигурировать в неприглядной истории, связанной с незаконной покупкой знаменитого «мерседеса». А уголовное дело, заведенное по машине, было первым, в котором Грачев в качестве министра проходил как свидетель.
Я долгое время занимался этой омерзительной историей, и меня поражало, с какой самоуверенностью был совершен этот «грабеж».
Западная группа войск готовилась к выводу и ударными темпами распродавала излишки войскового имущества. Вырученные деньги, согласно указам и распоряжениям президента, должны были строжайшим образом использоваться на строительство жилья для бесквартирных офицеров. Деньги были гигантские. Соблазнов — множествофамилию генерал-полковника Матвея Бурлакова полоскали в российской и зарубежной прессе. Грачев его защищал от «наветов» и говорил, что «фактов нет». Даже тогда, когда в некоторых газетах стали появляться копии документов, по которым и неспециалисту становилось ясно, что криминал есть (например, статьи Александра Жилина в «Московских новостях»).
Материалы комиссий Контрольного управления при президенте, Генеральной и Главной военной прокуратур, выезжавших на проверку в ЗГВ, уходили словно в песок. Я ничего не мог понять и чувствовал себя человеком в обществе иллюзионистов: видишь фокусы, но не знаешь их секретов…
Разгадки появились позже. Наши офицеры, возвращавшиеся из ЗГВ, рассказывали о потрясающе теплых приемах, которые руководство группы устраивало для проверяющих, о царских подарках им (у некоторых подарков было по четыре колеса). Воры и законники становились одной семьей, которая приватизировала право грабить армию и уводить преступников от уголовной ответственности.
…А генерала Бурлакова газеты продолжали уличать в связях с торгашеской мафией, в подписании экономически невыгодных контрактов с инофирмами, в сомнительных способах приобретения элитной квартиры на Котельнической набережной, в подозрительных методах формирования фонда ветеранов ЗГВ с участием немецких предпринимателей. Ему бы тихо уволиться из армии. Но…
Осенью 1994 года многие генералы и полковники Минобороны и Генштаба были поражены известием о том, что генерал Бурлаков представлен Грачевым к должности заместителя министра обороны. Пресса подняла шум. Стало известно, что решение о назначении Бурлакова замминистра было принято с грубым нарушением процессуальных норм — без учета коллективного мнения Высшей аттестационной комиссии по высшим должностям и званиям при президенте, которая большинством голосов высказалась «против».
Грачев нервничал. Он чем-то напоминал мне человека, который получил крупную взятку и не мог ее «отработать». Он по-прежнему защищал Бурлакова, говорил, что критика в его адрес — злостные вымыслы. Однако скандал приобрел такие масштабы, что Ельцин был вынужден дать задний ход и отстранить замминистра от должности. То была слишком звонкая пощечина и министру.
Чтобы хоть как-то успокоить сильно расстроенного Бурлакова, помощник министра обороны Елена Агапова заявила, что Матвей Прокопьевич не снят с должности, а всего лишь временно освобожден от нее и что он немедленно приступит к работе, как только закончится проверка некоторых фактов…
Проверка фактов затянулась больше чем на полгода. Так бывает всегда, когда не могут или не хотят найти виновников. По Министерству обороны пошли слухи, что в Генпрокуратуре собралось много документов по расследованию коррупции в ЗГВ, которые не раз запрашивали из Кремля. Кое-что из компромата стало просачиваться в печать. Но конкретных решений Генпрокуратура не выносила, а следователи по уголовным делам продолжали меняться. Многие у нас догадывались, что таким образом Бурлакова «ведут на посадку». Так оно и было. Бурлаков ушел, а несколько темных дел, в которых он был одним из фигурантов, канули в Лету…
