Заместитель министра обороны генерал-полковник Валерий Миронов был особой фигурой в МО. Он, как и некоторые другие высшие генералы, хотя официально и являлся замом Грачева, но членом его «команды» никогда не был. Военачальник с громадным командным и боевым опытом, обладающий уникальной культурой аналитического мышления, он хорошо знал себе цену, но никогда не выражал это в амбициях. Тихо и надежно выполнял свои обязанности, никогда не встревая в придворные скандалы. Он был одним из тех министерских генералов, которых за несколько десятилетий службы в армии ни разу не уличили даже в мелких нечистоплотных делах. Он берег свою офицерскую честь с той бдительностью, которая была больше свойственна генералам царской и гораздо меньше — новой русской армии…
Вместе с генералами Громовым и Кондратьевым Миронов был отстранен от должности в начале 1995 года — всем в МО и ГШ было известно, что Валерий Иванович отрицательно относился к силовому варианту разрешения конфликта с чеченцами.
Меня мучил тогда вопрос: будь Миронов на месте Грачева, как бы он поступил на том Совете безопасности, где министру обороны Ельцин и члены СБ, как говорится, выламывали руки, требуя «решительных действий»? Думаю, Миронов прежде всего попросил бы дать ему полное юридическое обоснование правомерности ввода войск в Чечню. Но этого ему бы не дали. Финал карьеры был бы предрешен…
Отказавшись участвовать в «конкурсе» на замещение нового вакантного места замминистра, Миронов ушел в тень и долго хранил молчание. Затем стал напоминать о себе в печати. «Московские новости» дали интервью с генералом, в котором он умно, взвешенно и трезво оценил и положение дел в армии, и состояние военной реформы. Суть его ПОЗИЦИИ была видна уже в заголовке: «Требуется диктатура трезвого смысла».
Мне приходилось встречаться с Мироновым, и каждый раз я уходил от него с мыслью, что этим человеком и военачальником судьба распоряжается несправедливо. Так же думали и многие мои сослуживцы по МО и ПІІ.
Еще в бытность Главнокомандующим Северо-Западной группой войск Валерий Иванович умел остужать некоторые слишком горячие головы из руководства Минобороны. Когда Ельцин, например, неожиданно сократил сроки вывода наших войск из Прибалтики, в штаб СЗГВ примчалась группа генералов МО, которые стали требовать от Миронова побыстрее выталкивать части в Россию. Командующий упор, но стоял на своем:
— Мы отсюда будем уходить, но не бежать!
И хотел знать наверняка, что в местах будущей дислокации прибалтийских соединений уже подготовлена база для приема людей и техники. Во многих местах такой базы не было. Он долго не утверждал план ускоренного вывода. Сам летал в районы будущей дислокации своих дивизий, торопил строителей, брал за грудки местных бюрократов, пробивал деньги в высоких московских кабинетах и часто повторял: «Идти на поводу у авантюристов никогда не буду».
В конце концов в Кремле решили, что надо Миронова убрать из Прибалтики, чтобы было проще ускоренным маршем вытягивать оттуда наши войска в Россию. Но боялись поступить неосмотрительно: о нем были высокого мнения многие министры в правительстве, его хорошо знали в Верховном Совете, про него с уважением отзывался начальник Генерального штаба. К тому же Миронов был числе в крупных военачальников, имевших афганский опыт. Его не так просто было «упрятать» на какую-нибудь третьестепенную должность. Ельцин подписал указ о назначении генерал-полковника Миронова заместителем министра обороны РФ. Он стал курировать вопросы кадровой политики, военного образования и воспитательной работы.
Многие в МО и ГШ понимали, что у Миронова явно «не та должность», что ему надо бы заниматься иными проблемами. Но сам он ни разу и нигде открыто не пожаловался на это.
Когда в 1993 году на парламентских выборах почти половина армии проголосовали за партию Жириновского и Ельцин недовольно пробурчал, что «это очень серьезно», что «будут сделаны соответствующие выводы» по Министерству обороны, Грачев уже вскоре нашел «стрелочника»: вывел из-под кураторства Миронова Главное управление кадров и военного образования, оставив на попечении лишь Главное управление по работе с личным составом (бывший ГлавПУР), статус которого был значительно понижен. Такими в армии были выводы из провала гайдаровской партии власти на парламентских выборах…
Однажды в министерстве стало известно, что Миронов будет выступать в парламенте по вопросам воспитания личного состава. Гадали: сломался Миронов после «наказания» или нет? Будет юлить, выкручиваться или врежет правду?
И он врезал. Открыто с высокой трибуны заявил, что значение морального духа войск недооценивается, воспитательные структуры еле теплятся, четкой концепции идейных ориентиров военнослужащих нет, уничтожена система военнопатриотического воспитания в войсках и в стране. Это вызвало недовольство среди тех высших генералов, которые предпочитали отмалчиваться. Но куда было деваться от правды?
О том, что Миронов «никого не боится» и из-за этого ему тяжко, в МО поговаривали часто. Иногда по коридорам и кабинетам расползались «легенды местного масштаба» о поступках генерала. Запомнился такой. Однажды Миронов на коллегии МО осадил даже пресс-секретаря министра, пытавшуюся не допустить правок в тексте заявления МО для печати.
— Это заявление уже согласовано с самим Павлом Сергеевичем, — возмущалась пресс-секретарь Елена Агапова.
— Это заявление делает не министр, а Министерство обороны, — жестко отрезал Миронов, — все члены коллегии несут за него ответственность. За каждое слово!
В период осеннего политического кризиса 1993 года в адрес исполнительной и законодательной властей, руководства МО поступали письма и телеграммы войсковых и флотских командиров с просьбой не доводить дело до крайней точки. Причем было абсолютно ясно, что люди обращаются к обеим конфликтующим сторонам и озабочены перехлестами всех виновников зреющего взрыва. Но с Арбата иногда раздавались иные оценки. Якобы войска полностью поддерживают позицию президента — Верховного главнокомандующего. То были явные передержки.
Миронов даже в этом очень «взрывоопасном» вопросе был честен. Когда у него однажды спросили о содержании тех же телеграмм, поступавших из войск и флотов в Москву, он сказал:
— Личный состав войск через военные советы выражал требования принять исчерпывающие меры к прекращению элементов гражданской войны с применением оружия в Москве… Другой вопрос, правильны ли были неоднократные категоричные заявления руководства Минобороны о том, что армия вне политики…
Не так много в нашей армии генералов, которые способны делать такие заявления.
Миронов щепетилен в словах и поступках. Мне запомнился такой эпизод. Один из сослуживцев Валерия Ивановича, зная о его хобби — коллекционировании военных регалий, однажды ко дню рождения преподнес генералу крохотный знак времен гражданской войны. Миронов с благодарностью подарок принял и тут же настоял на том, чтобы «даритель» принял от него деньги за редкостную вещицу.
— Я знаю, сколько это стоит, — сказал генерал. — У вас же семья, а получку офицерам уже второй месяц не платят…
В те минуты я подумал о других «подарках» — о загородных дворцах других наших высших генералов, которые не стеснялись возводить их за казенный счет с использованием военных строителей…
После устранения Миронова из МО он был назначен главным военным советником при правительстве РФ…
КОНДРАТЬЕВ…Совершенно неожиданным даже для некоторых лиц из ближайшего окружения Грачева было отстранение от должности заместителя министра обороны генерал-полковника Георгия Кондратьева зимой 1995 года. Его Павел Сергеевич знал еще со времен службы в Афганистане, где Кондратьев был первым замом командарма-40, начальником Грачева. Летом 92-го они поменялись местами: подчиненным стал Кондратьев, и этот щекотливый фактор некоторое время довлел над министром, тем более что другие его замы — генералы Громов и Миронов — тоже в свое время были его «афганскими начальниками».
В отношениях Грачева с Кондратьевым на Арбате длительное время бросалась в глаза какая-то особая уважительность. Иногда создавалось впечатление, что Георгий Григорьевич — фаворит министра. Когда на одном из совещаний у «первого» летом 92-го между замами министра распределялись обязанности и очередь дошла до Кондратьева, Грачев с какой-то особенно теплой улыбкой сказал:
— Побудете пока моим «свободным форвардом».
Когда же Кондратьеву поручили курировать военно-оркестровую службу МО, спорт и выпуск учебных кинофильмов, многие на Арбате стали поговаривать, что это в какой-то мере унизительно для военачальника такого ранга, привыкшего к «серьезной работе». И такую работу ему нашли. Генералу поручили взять на себя весь круг вопросов, связанных с миротворческими операциями в «горячих точках». Тем более что их становилось все больше…
