Наговор на пиво
Накануне брака невесту наряжают и поют, наговаривая на пиво:
Как ты чисто, злато-серебро, чисто и прилично; как на тебя, златосеребро, всяк зарится, заглядывается: стар и млад, женатый и холостой, старыя старухи и молодые молодцы, и красныя девицы, и молодыя молодицы, так бы на тебя, рабу N, зарились бы и заглядывали все, казалась бы ты им златом-серебром, глядели бы и смотрели бы и очей с тебя не спускали [401].
Этим пивом потом невеста умывается.
Олеарий, наблюдавший свадьбу в не столь высоких кругах, писал, что, когда сваха чешет волосы жениху, «женщины становятся на скамейки и поют разные неприличности» [402].
Расчесывая невесту, сваха обмакивала гребень в чарку с медом, потом свивала ей волосы, надевала бабий убор — волосник и кику, — а поверх вновь покров, после чего девушку осыпали заранее приготовленным зерном [403]. Между тем «дружка… караваи и сыры режет и платки по блюдам раскладывает и подносит их новобрачному и тысяцкому, и поезжанам, приговаривая: “Новобрачная вам челом бьет”» [404].
Чтобы лошади в свадебном поезде взбесились
Тридесять горошинок, десятая невеста — конь ни с места. Медведь в берлоге! выходи из берлоги, становись на дорогу, чтобы кони боялись и храпали [очевидно, «храпели»], дуги выскакивали, чтобы никто не мог излечить, окромя меня раба Божiя [имя рек]. (Перед этим нужно поймать вошь, привязать на нитку к столбу у ворот дома жениха или невесты.) [405]
Рекомендуем посмотреть.
Александр Бучкури. Свадебный поезд. 1913
© Воронежский областной художественный музей им. И. Н. Крамского
Наконец наступало время отправляться в церковь — венчаться. В церкви по совершении обряда невеста подходила к жениху, падала ему в ноги, касаясь головой его обуви, а жених накрывал ее полой кафтана [406]. Завершал все обряд сокрушения чаши. Священник подавал новобрачным чашу с медом, из которой они поочередно пили — сначала жених, затем невеста. Выпив мед, они бросали чашу на землю и топтали ее, приговаривая: «Так будем попирать и растопчем всех, кто захочет поселить ненависть и ссору между нами» [407].
Вернувшихся из церкви молодых тесть и теща вновь осыпали зерном (это, понятное дело, в свадьбе по краткому чину), и начинался пир. После столования молодых отправляли «к постели» [408].
По полному чину венчание происходило либо после обедни (тогда новобрачные разъезжались до срока по своим домам, и лишь к вечеру молодую привозили в дом мужа), либо вечером (тогда от венца все отправлялись сразу в дом мужа, на брачное торжество). Родители жениха встречали новобрачных с образами и хлебом-солью, благословляли их. Входящих в дом молодоженов сопровождали потешники, играющие на разных инструментах «чинно, не мятежно, благолепно, доброгласно». Начинался пир. После третьей перемены блюд молодых провожали в сенник — опочивать [409].
Адам Олеарий. Венчание. Гравюра. 1656. Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. СПб.: Изд. А. С. Суворина, 1906
Адам Олеарий. Свадебный пир. Гравюра. 1656. Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. СПб.: Изд. А. С. Суворина, 1906
Дружка, уходя из сенника, советовал молодой: «Ты [имя] мужа разувай, по имени, по извоченью [отчеству] извеличай!» [410] Коллинс так описывает этот обряд:
У мужа в одном сапоге находится плетка, а в другом — серебряные деньги или какая-нибудь галантерейная вещица. Он приказывает жене разуть себя, и если она снимет сапог, где лежат деньги, их отдают ей, что означает для нее благополучие, но почитается несчастием, если она снимет сапог с плеткою; муж стегает ее один раз, что она и должна почитать началом всего, что будет с нею впоследствии [411].
Древнейшее свидетельство обряда разувания приводится под 980 годом в Лаврентьевской летописи — это та самая история, в которой Рогнеда говорит о князе Владимире: «Не хочу розути робичича, но Ярополка хочу» [412] (см. выше). В былинах богатырь Иван Годинович требует: «Разуй у меня сафьян сапог!» [413] — а в народных песнях встречаются сюжеты, где девушка разувает любимого, а жена — мужа.
Обычно считается, что обряд разувания, равно как и удар плетью, символизирует признание покорности женщины мужчине. Но возможно, здесь мы имеем дело с неким комбинированным обрядом: казака, которого посвящали в атаманы, трижды хлестали нагайкой в знак его полного подчинения устоям и законам казачьего войска. Удар плеткой в таком случае означал, что новобрачную принимают в род мужа, что она клянется подчиняться его устоям и законам. Ну а снятие обуви — чисто магический обряд, призванный сохранить верность молодожена семье. В мещерских селах существует обряд на гулящего мужа: женщина произносит над обувью неверного заговор, в котором есть слова: «Вам, сапогам, на грех не ходить, дорогу к [имя разлучницы] забыть» [414].
Второй день
Этот день брачующиеся по краткому чину, как и первый, проводят в доме невесты. Утром новобрачного провожают в баню, а после помывки устраивается застолье — «иногда с новобрачной за общий стол и с гостьями, а иногда и отдельно»; затем молодой с поезжанами отправляются в подклеть, где «забавляют их веселые люди» [415]. Может быть, именно такое представление описал Якоб Ульфельд в 1578 году:
…разыгрывали комедии на свой лад, часто среди представления они обнажали зады и показывали всем срамные места тела, вставали на колени и поднимали зад кверху, отбросив всякий стыд и робость [416].
Русская свадьба. Литография Антона Абрамова. 1866. Российская государственная библиотека
Новобрачная же находилась у матери, пока супруг, после того как уедут гости, не позовет ее ложиться спать.
Полный чин предлагал молодому начать день с бани, а затем отправиться с визитом к тестю. При этом большое внимание уделялось сохранению невинности новобрачной:
А с утра пораньше после бани едет дружка к тестю да к теще с кашею, которую в подклети подносили новобрачному, вместе с сорочками брачной ночи, и привозит эти сорочки за материнской печатью [417].
