Позволяю себе высказать убеждение, что в ряду всех вопросов, успешное решение коих обеспечит результаты войны, вопрос об усилении железнодорожной связи всей России с ее сибирской окраиной есть главный. Поэтому к решению его в том объеме, который указан выше, необходимо, несмотря на значительные расходы, приступить безотлагательно. Расходы эти не пропадут и после успешной войны. Эти расходы будут в высокой степени производительны и потому, что сократят продолжительность войны.
2) Одновременно с передвижением войск и грузов по железной дороге необходимо энергично организовать гужевую перевозку по старому Сибирскому тракту и по грунтовым путям вдоль Восточно-Китайской железной дороги.
Для успешного сосредоточения и быстрого обеспечения подвоза всех грузов необходимо иметь до 30 воинских поездов в сутки. Мы же будем иметь, когда вышепоставленные требования будут удовлетворены, всего 14 пар, т. е. менее половины.
Отсюда видно, в каком тяжелом положении мы находимся теперь, располагая между Байкалом и Харбином всего 4 парами воинских поездов». [220]
При проезде в марте 1904 г. по Сибирской и Маньчжурской дорогам меня сопровождал начальник Сибирской железной дороги Павловский. Он заявил мне, что при отпуске ему в первую очередь 6,5 млн руб., если дадут заимообразно подвижной состав, он признает возможность уже в 1904 г. увеличить число воинских поездов до 10, а затем до 14 пар.
После доклада начальника Сибирской дороги мною была послана 6 марта управляющему Военным министерством генерал-адъютанту Сахарову депеша следующего содержания: «Вместе с сим телеграфирую тайному советнику Мясоедову-Иванову ходатайство следующего содержания: «Усердно ходатайствую об энергичном усилении провозной и пропускной способности Сибирской железной дороги. По докладу мне начальника Сибирской дороги инженера Павловского, им уже представлена расценочная ведомость для доведения к лету сего года числа поездов на западном — 13, на среднем — 14, горном — 15. Из них воинских будет 9, 10 и 11. Требуется отпуск 6,5 млн руб. Усердно прошу о скорейшем ассигновании этой суммы. Прошу ускорить отпуск соответствующих кредитов и на Забайкальскую железную дорогу. Я представлял уже Его Императорскому Величеству мои соображения о необходимости всю магистраль от Волги до Харбина оборудовать на 14, первоначально хотя на 12 пар воинских поездов. Инженер Павловский признает вполне желательным и возможным общее число сквозных поездов довести до 17. Признаю невозможным надеяться на энергичное ведение войны без указанного выше окончательного усиления железной дороги до Харбина, а от Харбина необходимо иметь до 18 и временно до 14 пар воинских поездов. Покорнейше прошу ваше превосходительство с своей стороны поддержать настоящее мое ходатайство».
Ввиду слабости Забайкальской и Маньчжурской дорог движение по Сибирской дороге совершалось при моем проезде до Байкала без задержек. Мною обращено еще в Челябинске внимание, что платформы, нагруженные повозками, [221] принимают полезный груз лишь 200—300 пудов. Сопровождавший меня по железнодорожной части подполковник Генерального штаба Гаврилица подал совет догружать эти платформы тяжелыми предметами, особенно рельсами. Совет был применен и принес большую пользу.
На Байкале князь Хилков успел в середине марта передать по рельсовому пути, проложенному по льду, 65 паровозов в разобранном виде и 1600 вагонов. Я встретил его на Байкале совершенно больным. Но большое дело было им сделано и, надо надеяться, будет оценено родиной.
Эшелоны войск делали в один день переход по льду в 44 версты. На каждых 4 человека наряжались одни сани для перевозки солдатских вещей. Во время моего переезда через Байкал через него переправлялось не более 4 эшелонов в сутки.
Забайкальская дорога работала слабо и вместе с Байкалом составляла пробку. Охрана дороги найдена мною недостаточной — на 1200 верст охрана состояла всего из 400 человек.
По Маньчжурской дороге эшелоны, принятые на ст. Маньчжурия шли беспрепятственно. Но дорога через туннель еще не была окончена. Временные тупики требовали пересоставления поездов.
В видах ускорения сосредоточения войск в Южной Маньчжурии я телеграфировал наместнику (3 марта, № 293) о необходимости организовать в широкой степени передвижение войсковых частей и грузов от Харбина грунтовыми дорогами к Мукдену и занимать под грузы, кроме исключительных случаев, на южной ветви не более одного поезда в сутки. Я обращал вместе с этим внимание наместника, чтобы войска не провозили с собой нештатных грузов. Осмотренные мною в пути на Байкале третьи батальоны стрелков везли с собой из России массу сундуков с солдатскими вещами, как будто передвигались на новую мирную стоянку.
14 марта я прибыл в Ляоян, где и началось томительное ожидание прибывающих эшелонов с подкреплениями. [222]
Первоначально прибывали по одному, по два в сутки третьи батальоны для семи Восточно-Сибирских стрелковых бригад, прибывали артиллерийские части, укомплектования для бригад 31-й и 35-й дивизии. Между тем вопросы об ассигновании необходимых денежных средств для усиления Сибирской и Восточно-Китайской железных дорог не разрешались с должной быстротой.
6 мая мной была получена от министра финансов (депеша от 5 мая, № 180) копия с его депеши наместнику от 2 мая. В этой депеше значилось, что вопрос о доведении провозной способности Восточно-Китайской железной дороги до 7 пар поездов и на южной ветви до 12 пар подвергался в многочисленных заседаниях особого совещания всестороннему рассмотрению. Причем была выяснена необходимость отправить на Восточно-Китайскую дорогу, сверх имевшихся в наличности, рельсы со скреплениями 285 верст, стрелок 770 штук, паровозов 355, вагонов классных 88, вагонов товарных и платформ 2755. В дополнение к этому количеству адмирал Алексеев просил еще выслать рельсы со скреплениями на 46 верст, стрелок 265 и 1628 товарных вагонов. Министр финансов сообщил, что для усиления и эксплуатации Китайской дороги на нее необходимо доставить по сделанным расчетам около 3000 вагонов разных грузов. Между тем в течение апреля удалось отправить на эту дорогу только 200 вагонов, в мае (по 16 мая) включен в планы перевозки 201 вагон: всего 401 вагон. Поэтому министр финансов сделал заключение, что «на вывозку всего вышеуказанного груза можно рассчитывать не ранее осени».
Насколько замедлилась отправка видно из того, что из 1000 разрешенных к приобретению вагонов были назначены к 5 мая только 60, а из 355 паровозов, назначенных к отправке, отправлено было только 105 паровозов. 120 паровозов представляется возможным отправить только 17 июля, а последние 130 паровозов гораздо позже.
Ввиду задержки в Харбине трех полков 1-й Сибирской дивизии на усиление Маньчжурской армии в течение всего апреля не прибыло ни одного батальона, а между тем [223] 18 апреля мы понесли неудачу под Тюренченом, а 23 апреля началась высадка армии Оку и Бицзыво. Затем в течение первой половины мая прибыла в Ляоян 2-я Сибирская дивизия, мы все еще были крайне слабы. 10 мая ко мне уже принес письмо наместника генерал Жилинский, в котором указывалось, что, по мнению наместника, для Маньчжурской армии уже наступило время перейти в наступление к Ялу или к Порт-Артуру.
Несмотря на мое мнение о нашей неготовности к наступательным действиям, несмотря на то, что из 12 назначенных нам на подкрепление дивизий прибыла только одна, несмотря на крайнюю еще слабость железной дороги, наступление было предписано и, предпринятое недостаточными силами, окончилось первого июня неудачей под Вафангоу.
Только 4 июня прибыла в Ляоян голова 10-го армейского корпуса. Таким образом, потребовалось свыше трех месяцев от начала военных действий, чтобы нашим войскам на Дальнем Востоке подать помощь корпусами, назначенными на подкрепление из Европейской России.
В это продолжительное и особо важное время кампания лежала на 5 Восточно-Сибирских стрелковых дивизиях, развернутых в трехбатальонные полки лишь в марте и апреле. 4-й Сибирский корпус, прибывший в мае, участия в боях не принимал.
За эти три месяца японцы, пользуясь нашей малочисленностью и, главное, бездействием нашего флота, высадили три армии на Ляодунском полуострове и на Квантуне, продвинули первую армию Куроки из Кореи в Южную Маньчжурию и одержали три победы на суше: под Тюренченом, на Цзинчждунском перешейке и у Вафангоу. Имей мы железную дорогу, подготовленную к началу военных действий хотя бы на 6 воинских поездов, мы под Вафангоу могли бы иметь не один 1-й Сибирский корпус, а три корпуса: 1-й и 4-й Сибирские и 10-й армейский. Исход боя был бы иной, что несомненно отразилось бы и на ходе всей кампании, ибо инициативу действий мы могли бы взять в руки. [224]
Прибытие головы 10-го корпуса было более чем своевременно, но по ходу военных действий мы не могли дожидаться сбора всего корпуса, так как армия генерала Куроки продвигалась вперед, и направление Саймадзы — Анпин-Ляоян, на котором обозначились значительные силы, прикрывалось нами лишь конницей и одним полком пехоты. Поэтому по высадке в Ляояне головной бригады 9-й пехотной дивизии, она и была двинута на это направление. Точно так же наши войска 17-го армейского и 5-го Сибирского корпусов прямо из вагонов шли на боевые позиции ранее сосредоточения корпуса. Только в 20-х числах августа, т. е. через 7 месяцев после начала военных действий, в Маньчжурии сосредоточились первые три корпуса войск, назначенные на подкрепление из Европейской России, — 10-й и 17-й армейские и 5-й Сибирский. Ко времени решительных боев под Ляояном из 1-го армейского корпуса успел прибыть лишь один Выборгский полк, который прямо из вагонов пошел в горячий бой.
