Готы в Италии были уничтожены как спаянная военная и политическая сила, но Италия еще не досталась Юстиниану. Нарсес провел зиму, подавляя совершенно изолированные очаги упорного сопротивления. После смерти Тейаса борьбу продолжили три вождя готов. Индульф отступил в Павию с тысячей солдат. Алигерн продолжал сражаться в Кумах, а Рагнарис держался до конца в Конца-делла-Кампания. Затем в начале 553 г. наконец прибыла последняя помощь от франков, купленная Тейасом, – армия, состоявшая в основном из алеманнов. Продвигаясь на юг через Лигурию и Эмилию, она получила некоторую поддержку от готов из числа рассеянных остатков бывших сторонников Теодориха, и одному из ее полководцев – Бутилинусу даже предложили стать королем готов. Нарсес, однако, оказался наготове. В 553 г. его войска подчинили ему всю Тоскану и в декабре заставили сдаться Алигерна. В итоге экспедиция Бутилинуса была разгромлена в 554 г. в битве под Касилинумом, после которой весной 555 г. последователи Рагнариса сдались.
Требовалось только закончить дело. К 560 г. имперская власть была надежно установлена в Лигурии, Истрии и большей части Венетии. Оставалась непокоренной только Восточная Венетия, и именно в этом регионе вспыхнула последняя искра восстания готов. В 561 г. готский граф по имени Видин поднял мятеж в Брешии и снова обратился за помощью к франкам. Этот маневр не удался[153]. Поражение Видина означало окончательное угасание сопротивления готов завоеванию Италии Юстинианом, и в ноябре 562 г. Нарсес официально доложил в Константинополь о захвате Вероны и Брешии. Через двадцать семь лет после почти бескровного захвата Сицилии теперь и на Апеннинском полуострове наконец была установлена императорская власть.
Стоит целое состояние?
Переход режима Юстиниана под воздействием событий к политике западной экспансии можно объяснить относительно просто, если внимательно посмотреть на его первые шаги у власти и конкретные детали приказов, отданных им Велизарию. Также благодаря Прокопию довольно легко уловить в повествовании драматизм реальных завоеваний, даже если его склонность разбрасывать в отдельные книги эпизоды, происходящие одновременно на различных фронтах, скрывает важные взаимосвязи. Однако еще более трудной является задача сформировать убедительное полное представление о завоевательной политике и ее последствиях в ближайшем и отдаленном будущем. Жесткая статистика – сколько стоило ведение этих войн, сколько налогов добавили завоеванные территории в бюджет империи и т. п. – отсутствует[154]. На повестке дня должна быть качественная оценка, а не статистический анализ, но это, наверное, не слишком удивительно с учетом того, что мы имеем дело с событиями, произошедшими в середине первого тысячелетия.
Однако, в сущности, чью точку зрения должны выбрать мы, давая такие оценки? Настоящая проблема с вопросами типа «Была ли политика западной экспансии Юстиниана хорошей?» (варианты которых можно увидеть во многих университетских экзаменационных работах) состоит в том, что если ответ – «хорошая», то с чьей точки зрения? В эпоху национализма в западной историографии имелась тенденция рассматривать государство как «хорошее», а о достижениях обычно судили по тому, как они влияли на процветание (или как-то иначе) центров политической власти. Но это только одна возможная точка зрения, и важно попытаться отдать должное каждому, вовлеченному в торнадо завоевания, которое начал Юстиниан.
Для многих людей, имевших к нему отношение, опыт войны был разрушительным. В частности, две войны уничтожили политические элиты вандалов – аланов и готов, которые были основой двух государств в Северной Африке и Италии. В некоторых недавно написанных работах просматривается сильная тенденция недооценивать реальность этих объединений в связи с тем, что это не были единые, связанные общей культурой народы, придуманные учеными, работающими в эпоху национализма. Вместо этого предлагается считать, что они являлись свободными группами людей, которые могли в любую минуту появляться и исчезать, при этом их политическое уничтожение, разумеется, не вызывало каких-то крупных людских потерь. Но как мы уже видели, в то время как эти субъекты, безусловно, не были древними «народами», минималистский взгляд на их историческую значимость фактически основывается лишь на полупонимании того, как работают групповые идентичности. Да, некоторые люди могут – и делают это – изменить групповую идентичность, и один важный ингредиент идентичности находится главным образом в голове: идентичность, которой, как вы сами считаете, вы обладаете. Но собственная оценка человеком того, что кроется в его голове, должна быть признана более многочисленной группой людей – то, что таится в вашей голове, есть своего рода притязание, которое может или не может быть признано группой, частью которой вы хотите являться, и групповые нормы меняются во времени и пространстве. Некоторые группы предлагают относительно жесткие нормы людям, которые желают быть или являются их частью, и поэтому их существование более прочно; другие же этого не делают. Поэтому, чтобы перейти от старого представления об абсолютной устойчивости к новому видению полной подвижности, нужно перейти от одного чрезмерного упрощения к другому.
И вандалы, и аланы, существование которых закончилось в Северной Африке, и готы Теодориха были явно новыми союзами иногда очень разных по культуре групп (вандалы были германцами – земледельцами, а аланы – говорящими на иранском языке кочевниками), возникших в V в. Но это не означает, что эти союзы не имели реальной групповой идентичности. Коалиция вандалов – аланов была выкована в горниле войны с Западной Римской империей. Готы Теодориха аналогичным образом сплотились, как мы видели в главе 1, в результате борьбы сначала с другими преемниками империи Аттилы, а затем – борьбы на римских Балканах. Социологи подтверждают то, на что в любом случае наводит интуиция: этот конфликт и необходимость пережить его – одна решающая форма общественной консолидирующей силы, и эти группы воспользовались ею на всю катушку. Их поселения в Северной Африке и Италии затем создали другую форму. Самой важной политической задачей Теодориха после устранения Одоакра было обеспечить с экономической точки зрения своих сторонников, которые дали ему власть. Вождю вандалов – аланов Гейзериху пришлось пройти через то же самое в Северной Африке в 440-х гг. В обоих случаях распределение активов выявляло и вознаграждало ключевых военных сподвижников: им доставалось недвижимое имущество, которое наследовали их потомки в обмен на обязанность проходить военную службу. И хотя изначальные группы, безусловно, изменились в процессе колонизации, они, таким образом, продолжали существовать как вознагражденная и обладающая явными обязательствами часть всего населения двух королевств. В случае с готами мы знаем, что их сплоченность поддерживалась благодаря кучному расположению поселений и организации периодических собраний, во время которых раздавались дальнейшие награды[155].
Именно в этом преображенном, но по-прежнему отчетливом проявлении мы затем видим вандалов – аланов и готов в военных рассказах Прокопия. И если вы отойдете от подробностей конкретных военных сражений, то увидите уничтожение различными методами этих основных групп. Война с вандалами закончилась так стремительно, что история о ней коротка. Но огромного большинства всех мужчин вандалов – аланов не было в Северной Африке ко времени завершения первоначального завоевания. Процесс в Италии шел дольше и имеет больше документальных подтверждений, но его общие очертания ясны. Среди сподвижников Теодориха имелись воины двух различных статусов, и более высокопоставленная группа играла ключевую роль в сплочении войска, которое он вел в Италию. Это была не просто небольшая группа представителей знати в позднесредневековом смысле этого слова, а, возможно, около четверти всех сподвижников – 5 тысяч человек или больше. История о византийском завоевании – это рассказ о фактическом уничтожении этой группы: некоторые сдались в плен, но гораздо большее число было убито или депортировано. Из-за современной склонности подчеркивать подвижность идентичности эти факты обычно не обсуждаются, но их много, они отчетливы и подробны. Они также прекрасно стыкуются с предыдущей историей изначального формирования этой группы и последующего расселения на территории Италии. Так как это, безусловно, были не этнические группы, нет причин отвергать ни вандалов – аланов, ни готов как совершенно призрачные группировки в человеческом понимании этого слова, и их уничтожение – буквально, ввиду такого большого числа людей, – может и должно считаться одной из издержек завоевания Юстиниана[156].
