Небольшой выигрыш был от политики завоевания и с точки зрения второй главной группировки, которой она нанесла ущерб, – налогоплательщиков Византии. Некоторые из них, конечно, понесли такие же побочные убытки, как и более неудачливые в Северной Африке и Италии. Много тысяч людей – те, кто пережил грабежи, – протащились сотни километров, чтобы поселиться в Новой Антиохии Хосрова, хотя после 540 г. серьезный ущерб проживавшим в византийских провинциях, по-видимому, наносился редко. Гораздо более регулярно воздействию неприятных последствий конфликта подвергались провинциальные общины римских Балкан. Они были в избытке обеспечены укрепленными редутами. Сотни из них перечислены у Прокопия в труде «О постройках» (большинство «отремонтированы», заметьте, а не построены, значит, они существовали давно), и никому из захватчиков этого региона в годы правления Юстиниана не удалось захватить укрепленные центры. Однако проблема была в том, что император регулярно уводил с Балкан войска, чтобы воевать в Италии. На мой взгляд, неудивительно, что первое действительно разрушающее нападение булгар на Балканы произошло в 539 г. как раз после того, как Юстиниан нашел для Велизария подкрепления, необходимые ему для развития своих первоначальных успехов в Италии. Фортификационные сооружения показывают, что император все же думал о своих подданных на Балканах, но его нужда в войсках создавала для них гораздо большую опасность[160].
Не считая Балкан и определенных общин Восточной Римской империи, главное последствие политики завоевания для основной массы населения Византии проявилось в форме увеличенных налогов, чтобы покрыть расходы на ведение войн и устройство гарнизонов на завоеванных территориях, – уходило несколько лет на то, чтобы от них начинали поступать какие-то дополнительные доходы. Отдельные люди, связанные со снабжением армии оружием, продовольствием, повозками, кораблями и массой других вещей, безусловно, извлекали из этого выгоду. Война всегда в высшей степени прибыльное время для тех, кто занимается снабжением, так как нужда заставляет обращаться к ним, и обычно можно обсудить условия выгодного контракта. Однако большая часть на селения Византии видела только налоговые счета, которые должна была оплачивать для покрытия этих контрактов, и очень мало выгоды от их выполнения – если вообще ее видела. Одна из главных тем, красной нитью проходящая через «Тайную историю», как мы видели в последней главе, – это «прожорливость» Юстиниана в отношении денег других людей, и в тексте содержатся оскорбительные общие обвинения с конкретными примерами людей, столкнувшихся с жадностью либо императора, либо его жены.
Победа в Африке не только сделала Юстиниана политически неприкасаемым, она также добавила ему смелости взяться за своих богатых налогоплательщиков. В год, наступивший после константинопольского унижения Гелимера, произошло не менее девяти отдельных мероприятий в регионах Восточной Римской империи с недвусмысленным намерением постепенно наращивать объем собранных налогов путем изъятия больших сумм у богатых. И это было до того, как в 540-х гг. начали кусаться расходы на борьбу с готами и персами одновременно (хотя заметно – и карьера Тотилы подтверждает этот факт, – что Юстиниан никогда не старался вести две полноценных войны сразу). В то время, без сомнения, налоговые счета выросли – это подтверждают и жалобы Прокопия. Все люди, которых он упоминает в «Тайной истории» как разорившихся, – это богатые, а он сам – как показывает его образование – был, безусловно, из достаточно состоятельной семьи землевладельцев. Войны Юстиниана увеличили налоговые счета, но сделали это настолько непропорционально для класса, к которому принадлежал Прокопий, что гнев, который они породили, все еще пылает на написанных им страницах[161].
Существуют два типа чрезмерного налогообложения – политическое и экономическое. Политически чрезмерное налогообложение имеет место, когда население (или его значительная часть) обнаруживает, что уровень его налогообложения слишком несправедлив, тогда люди активно протестуют, избегают или уклоняются от уплаты налогов. Уровень, на котором налогообложение становится с политической точки зрения слишком высоким, разумеется, субъективный. Экономически чрезмерное налогообложение, напротив, в большей степени основывается на цифрах. В промышленной экономике налоги увеличивают затраты на производство товаров, и если вы увеличиваете затраты до такой степени, когда покупатели теряют заинтересованность, производство (следовательно, и валовой внутренний продукт) идет на убыль. Поэтому экономически чрезмерное налогообложение измеряется своими негативными последствиями в отношении общего объема выпускаемой продукции, тогда как вы можете получить политически чрезмерное налогообложение на уровнях, когда валовое не снижается. Именно здесь вступает в действие скидка на различия, присущие сельскохозяйственной экономике. Без веской причины (да и кто может их винить) крестьяне не всегда максимально увеличивают свое производство на практике. Если у них нет действующего рынка, на котором они могут продавать товарные культуры, они будут работать ровно столько, чтобы прокормить свою семью и заплатить налоги, какие обязаны платить, предпочитая потреблять некоторую часть своих потенциальных излишков в виде большего количества свободного времени и досуга. В таких условиях повышение налогообложения может иногда увеличить объем производства, так что автоматическая связь между повышением налогов и некоторым снижением общего объема производства, которую вы обнаруживаете в современных промышленных экономиках, совсем не обязательна. Чрезмерное экономическое налогообложение крестьян жестоко проявляется, когда семьям не оставляют достаточную часть произведенной продукции, как бы упорно они ни трудились, для обеспечения себя на долгосрочный период. Это обычно принимает форму хронического, но не фатального недоедания, что делает население более уязвимым к болезням вообще, когда имеющиеся у него продовольственные резервы малы или отсутствуют, так что периодически случающиеся неизбежные неурожаи становятся причиной вспышек высокой смертности. Оба явления сокращают численность населения, что, в свою очередь, приводит к тому, что приграничные территории первыми выпадают из сферы производства и более высокого уровня жизни. С учетом этих рамок качественной оценки вызвала ли завоевательная политика Юстиниана чрезмерное налогообложение в центральных районах Восточной Римской империи?
Безусловно, она привела к политически чрезмерному налогообложению землевладельцев империи. Резкая обличительная речь Прокопия – одно указание на это, но есть и получше. Для новой власти один из самых легких способов быстро заработать политический капитал – это изменить на противоположную (полностью или частично) самую непопулярную политику своего предшественника. И после смерти Юстиниана его племянник Юстин II сразу же так и поступил в отношении политики своего дяди (или некоторых ее направлений), касавшейся налогообложения богатых[162]. Эта политика явно была очень непопулярна, но это не обязательно является доказательством того, что она причинила серьезный ущерб структуре империи. Политически чрезмерное налогообложение наносит серьезный ущерб только тогда, когда оно заставляет влиятельных политических избирателей искать альтернативы существующему порядку; и признаков этого практически нет в годы правления Юстиниана. Например, мы не видим, чтобы римская элита в лице землевладельцев искала покровительства у персов вместо традиционно римского (хотя Прокопий умышленно представил византийского императора так, что он не лучше своего персидского аналога) ни во времена Юстиниана, ни сразу же после него. Поэтому трудно утверждать, что повышение императором налогов нанесло серьезный ущерб структуре государства на долгосрочную перспективу, более вероятно, что это просто раздражало уже богатых людей.
Решение вопроса о том, были ли налоги Юстиниана на востоке чрезмерными в экономическом отношении, сильно осложняет тот факт, что в годы его правления произошла мощная вспышка чумы, затронувшая все Средиземноморье. В 541 г. чума переместилась на побережье Красного моря, через Египет в Александрию, которая была таким оживленным перевалочным пунктом, что из нее болезнь быстро распространилась по остальной территории империи и даже за ее пределами, достигнув Константинополя к весне 542 г., а городов в Сирии, Палестине и Африке – к концу года. К 543 г. она охватила Армению, Италию и Галлию, прежде чем, в конце концов, добралась до Британских островов. Известная как Юстинианова чума болезнь заняла свое место рядом с черной смертью и такой же вспышкой в конце XIX в. как одна из трех масштабных пандемий, случившихся в истории человечества. Но дебаты ведутся по каждому ее аспекту, в особенности о ее причине. В конце 530-х гг. имела место крайняя климатическая нестабильность на всем протяжении Евразии, включая ситуацию 536–537 гг., когда солнечные лучи частично задерживались тяжелыми частицами в атмосфере и температура воздуха понизилась во всем мире (это во многом подтверждают образцы сердцевины блоков арктического льда). Такая завеса, вероятно, была вызвана сильным вулканическим извержением в Восточной Азии (хотя это точно неизвестно), и последующее изменение климата, наверное, привело к тому, что центральноафриканские грызуны – переносчики чумы стали чаще обычного встречаться в районе Красного моря – отсюда и толчок к эпидемии. Однако ясно одно, что согласно письменным документам того времени ее вспышка протекала не так, как должна протекать эпидемия бубонной чумы (со связанными с ней мутациями). Она распространялась гораздо быстрее, например, чем пандемия в конце XIX в., несмотря на более медленные контакты и средства связи.
