Несколько более серьезно политическая обстановка складывалась для Венеции на юге Италии. Здесь уже больше столетия спорили за политическое господство две силы, — Византия и арабы, а со второй половины X в. к ним прибавилась третья — императоры возродившейся империи, еще позднее появятся норманы. Венеция здесь уже давно имела серьезные экономические интересы, — ее корабли в X в. не были случайными гостями не только в Апулии, но даже в Салерно.[805] Венеция здесь совместно с Византией ведет борьбу в течение более столетия против арабов. Это было в IX в. Начавшееся в X в. разложение мусульманского мира не только развязывало руки Венеции, но оно открывало перед нею, как и перед всей Западной Европой, благоприятные перспективы проникновения на Восток.
В то время, когда арабы переставали быть серьезной угрозой для венецианской торговли и мореходства, другой будущий противник Венеции на Адриатике, Венгрия еще не была в состоянии быть таким врагом, который мог бы вести активную внешнюю политику. Венеция, разумеется, должна была считаться с молодыми государственными образованиями, находившимися на восточном берегу Адриатического моря, в непосредственной от нее близости. Это были Хорватия и сербские княжества, такие же «подданные» византийского императора, как и сама Венеция. Однако Сербия еще не вышла из начальной стадии государственного становления, а Хорватское королевство в конце X в. ослабляли раздоры в правящем доме из-за власти.[806] Политическая слабость славянских соседей Венеции была большим соблазном для экспансионистски настроенных умов венецианских политиков конца X в.
Из всего этого видно, что в непосредственной близости от Венеции в конце X в. не было никаких политических сил, которые могли бы серьезно угрожать ее политической независимости и экономическому благополучию. Поддержание этого политического статуса было той минимальной политической программой, которую стремилась в X в. поддерживать Венеция; но очень скоро, как это мы увидим, эта программа уже перестанет удовлетворять венецианских политиков, и Адриатическая республика встанет на путь территориальной экспансии. Необходимые экономические предпосылки для этого были налицо, а международная обстановка могла считаться благоприятной.
Глава пятая
Возникновение «адриатического вопроса»
Огромная важность для Венеции водных путей, которые связывали ее с Востоком, определялась, как мы видели, самыми основами ее хозяйства. По мере того, как центр тяжести ее экономики смещался все более и более в сторону торгового посредничества между Передней Азией и Западной Европой, возрастало и значение этих путей. «У нас нет полей, у нас нет виноградников, — ответили раз венецианцы папе, защищавшему свободу плавания по Адриатике, — и все необходимое мы должны привозить из отдаленных чужих стран: тот, кто запрет нам морской путь, тот поставит под угрозу самое наше существование».[807]
Венецианцы очень рано осознали огромное значение для них Адриатического моря. Борьба за него была краеугольным камнем их политики с самого начала и они не забывали об этом в самые счастливые дни своей великодержавной политики. Венецианцы не жалели ни сил, ни средств для того, чтобы твердо держать в своих руках коммуникации с Востоком. И борьба за Далмацию, которую поведет Венеция, в известной мере служила этим же целям охраны коммуникаций с Востоком, хотя и не им одним. Анналист XV в. Николо Тревизан, рассказывая об очередном восстании Задара в 1357 г., молил бога, чтобы он сохранил Далмацию в руках венгерского короля. «Из-за нее, — пишет Тревизан, — погибло почти столько людей, сколько живет их в настоящее время в Венеции, не говоря уже о том, что она вызвала такие затраты, что воистину можно было бы продать всю Славонию и не выручить половины того, что стоил этот берег Венецианской городской общине».[808] Венецианские купцы были расчетливы и не помещали денег в бездоходные предприятия, поэтому «молитва к богу» о сохранении Далмации в руках венгерского короля, если только она была искренней, была личным мнением Николо Тревизана.
Первоначально республика св. Марка принимала лишь меры к обеспечению свободы плавания по Адриатике; но потом, вместе с ростом своего могущества, и в связи со слабостью своих противников на этом море, она пошла гораздо далее и повела борьбу за превращение его в свои внутренние воды. Обладание далматинским побережьем было только частью широкой экспансионистской программы, которая постепенно вызревала в умах венецианских политиков.
1. Борьба Венеции против арабов
Первый противник, с которым венецианцам пришлось вести борьбу за Адриатику, были арабы. К концу X в., как мы видели, значение арабов в Средиземноморье стало клониться к упадку, но в те десятилетия IX в., когда арабские волны в его центральных и восточных районах были на подъеме, они представляли большую опасность самым жизненным интересам Венецианской республики. Она тогда еще не была сильной и тем не менее несколько раз на протяжении этого столетия бросала на неверную чашу весов войны свои скромные силы.
Непосредственную опасность для будущей царицы Адриатики представляли арабы и берберы, обосновавшиеся в Сицилии, южной Италии и на Крите. Все эти группы арабских поселений черпали свои силы из северной Африки. В процессе распада державы Абассидов, в самом конце VIII в. в Северной Африке, на территории Мавритании, образовалось государство Идрисидов с центром в Тлемсене[809]. Рядом, к востоку от него, на территории Туниса и Триполитании утвердились около 800 года Аглабиды, избравшие своим центром Кейруан.[810] Оба государства очень скоро отказали халифам Багдада даже в вассальном подчинении. Наконец, еще далее к востоку, в Египте, во время полной анархии, которая воцарилась здесь в самом начале IX в., появилось около 15 тыс. эмигрантов из Кордовы, бежавших после подавления там восстания, направленного против Хакама I.[811]
Все это были беспокойные и подвижные элементы, представлявшие большую опасность для областей южной и особенно юго-восточной Европы. Первоначально арабы из этих мест ограничивались разбойничьими набегами на берега Сардинии, Корсики, Сицилии, Италии, Балканского полуострова и островов Архипелага, а затем стали стремиться к тому, чтобы осесть по крайней мере в некоторых местах этих районов.
Таким образом, около 826 г. кордовские изгнанники, будучи вытеснены из Египта, утвердились на Крите, отняв его у греков. Здесь они оставались почти полтора столетия (до 961 г.), сделавшись бичом мореплавания в восточных районах Средиземного моря и, в частности, Адриатики. В свою очередь Аглабиды Кейруана и отчасти Идрисиды Мавритании, после ряда опустошительных морских набегов на большие острова Средиземного моря, начали в 20–х годах IX в. систематическое завоевание Сицилии. Благодаря сопротивлению Византии, отдельных городов этого острова, а также внутренним смутам среди самих Аглабидов, завоевание растянулось на целые десятилетия. Арабы и берберы шаг за шагом овладевали Сицилией: высадившись в 827 г. в Маццаре, в 830 г. они овладели Палермо[812], а еще через четыре десятка лет, в 878 г. они взяли Сиракузы, чем завоевание острова было почти закончено[813], — уцелел только один Тавромений, но в 902 г. пал и этот последний оплот христиан, — Сицилия на целых полтораста лет оказалась в руках арабов. Еще в процессе завоевания Сицилии арабы обосновались также и в ряде пунктов южной Италии: в 840 г. они утвердились в Таренте, в 842 г. — в Бари.[814]
Встревожиться после этого должен был весь христианский мир юго-востока и в особенности Венеция: из Бари сарацины непосредственно угрожали ее коммуникациям с Востоком, так как разбойничьи ватаги новых владельцев Сицилии и недавних поселенцев Крита бороздили на своих судах воды Адриатики во всех направлениях. И вот мы видим, как республика ведет систематическую борьбу с арабской опасностью. Ряд горячих морских схваток отмечают венецианские хронисты на протяжении IX в.
В 827 г. дож Джустиниани Партечиачи отправил несколько кораблей к берегам южной Италии против сарацин, которые вторглись в Сицилию. Поход был неудачен[815], однако венецианцы повторили его вновь в 829 и 830 гг. и опять без успеха[816], что не помешало им выступить около 840 г. в третий раз, но и на этот раз 60 венецианских кораблей потерпели поражение под Тарентом[817]. Арабы, ободренные этими успехами, перешли в наступление. Они глубоко проникли в Адриатику: опустошили остров Црес и сожгли город Осор; перекинулись затем к Анконе, произвели и здесь большие опустошения и пожары; далее, крейсируя у северного побережья Адриатического моря, подходили к самой Венеции; наконец, на обратном пути, встретив венецианские торговые корабли, захватили их, а команды перебили.[818] Когда в 842 году арабы повторили эту крейсерскую операцию, венецианцы выступили против них в районе острова Хвара, но опять неудачно: «они, повернув тыл, вернулись назад побежденными», — рассказывают Джиованни и Дандоло.[819] При доже Урсе Партечиачи (864–881), наоборот, арабы были разбиты венецианцами у Тарента: «Сарацины с огромным флотом, — рассказывают те же венецианские бытописатели, — появились в Адриатическом море и, опустошив Далмацию и Истрию, на обратном пути разорили Апулию. Между тем венецианцы, приготовив флот, преследуют их у берегов Апулии и, дав им сражение, обращают в бегство».[820] Но хищники не унимались: в 865 г. они появились в водах Адриатики снова и на этот раз опустошают Брач и другие общины Далмации.[821] Еще некоторое время спустя они снова в Адриатике: на этот раз они пытаются овладеть Градо, но жители этого острова отразили нападение. Дож направил против разбойников флот под начальством своего сына, но они все же сумели напасть на Комаккио и произвести на нем опустошения.[822]
