брак с Руру в благоприятный для того день.
Таким образом, сходство между рассказом Магабгараты и нашею песнью — самое полное; вся разница лишь в незначительных изменениях и перестановках. И те и другие произошли, без сомнения, в тех промежуточных и, конечно, многочисленных редакциях этого рассказа, которые существовали между Магабгаратой и нашей песнью и которые я теперь не имею возможности указать. Мне известен только один, приведённый мною пересказ брахманской эпохи, но я нисколько не сомневаюсь, что было несколько других ещё, как брахманских, так и буддийских (быть может, они впоследствии сделаются известны), и в этих-то промежуточных редакциях мы бы нашли, конечно, немало таких подробностей, которые есть в нашей песне, но которых нет в Магабгарате. К числу этих подробностей относится, например, мотив оживления умершего человека посредством живой и мёртвой воды, принесённой каким-нибудь животным. Как мы уже упоминали при разборе сказки о Жар-Птице, этот мотив был в сильном употреблении в древнеазиатской литературе, и особенно распространён в песнях сибирских народов. Если когда-нибудь найдётся песня которого-нибудь сибирского народа с тем же содержанием, как рассказ Магабгараты и наша песня о Потоке, то, по всей вероятности, там будет налицо рассказ о воскрешении героини посредством живой воды, принесённой змеёй. Что такие песни должны быть последствии открыты — в этом нельзя сомневаться. В нашей русской песне немало есть подробностей, на то указывающих. Мы не раз наталкиваемся тут на детали, не известные в брахманской Индии и языческой Персии, но очень употребительные у племён тюркских. В числе их довольно указать на опущение Потока в могилу с конём и оружием. Мы этого никогда не встречаем в поэмах и песнях индийских и персидских, но зато довольно часто находим в песнях и легендах тюркских народов Сибири. Например, в одном рассказе сагайцев при погребении богатыря Амыр-Сарана его самого опускают в землю, покрывают кольчугой, кладут подле него, по сторонам рёбер, лук и стрелы, потом убивают его коня и кладут также в могилу. По всей вероятности, в нашей песне надо разуметь, что в могилу к Потоку спустили его коня не живого, а мёртвого. По крайней мере в рассказе о том, как Поток и Лебедь вышли потом из могилы, о коне уже более не упоминается.
В заключение необходимо заметить, что один из главных мотивов настоящей песни нашей — погребение живого мужа вместе с умершею женою — вовсе не есть случайный каприз Лебеди Белой или Потока и никоим образом не должно быть рассматриваемо как экспромтное изобретение фантазии, под впечатлением утраты любимого существа Нет, погребение двух супругов, из которых один мёртвый, а другой живой, есть не что иное, как исполнение существующего закона, или но крайней мере обычая: это одна из характерных особенностей древ неазиатской жизни. В тибетской поэме "Дзанглун" мы читаем, что "в Бенаресе существовал такой обычай, что если супруги постоянно жили в дружбе и согласии, то после смерти мужа его жена должна была быть погребена с ним, живая, в одной могиле и. На основании этого обычая героиню повести, монахиню Утпалаидог, два раза погребают с мужьями её, сначала с первым, потом со вторым, после смерти каждого из них; но всякий раз случается что-нибудь особенное для её спасения: то воры, то волки освобождают её из мужниной могилы. А в одной редакции нашей песни именно сказано, что когда впоследствии Поток состарился и умер, его похоронили, а "жену с ним живую зарыли в сырую землю". Таким образом, погребение Потока вместе с Лебедью (и притом с конём и оружием) есть во всех отношениях погребение по обрядам и правилам древнеазиатским.
Вторая песня о Потоке следующего содержания. Во время отсутствия Потока приезжает чужестранный царь или царевич и зовёт жену Потокову, Лебедь Белую, чтоб она шла за него замуж. Она соглашается, и они уезжают. Узнав о том, Поток идёт к тому царю, переодевшись каликой перехожим, и под окном начинает просить себе богатой милостыни; но тут Лебедь Белая узнаёт его, принимает его с притворной лаской и, напоив питьём забыдущим, превращает в камень. Трое названых братьев Потока, богатыри Илья Муромец, Добрыня и Алёша Попович, долго не видя его возвращения, идут отыскивать его; по дороге к ним присоединяется старец-калика, который оказывается чародеем. Они находят Потока под видом камня, и чародей-калика снова превращает его в человека. Поток идёт мстить своей жене и её похитителю, но Лебедь Белая уверяет его, что не она превращала его в камень, а муж её, — снова даёт ему питья забыдущего, и, когда он засыпает, она прибивает его гвоздями к стене. Но сестра (или дочь) чужестранного царя, нового мужа Лебеди, Мария, освобождает Потока; получив свободу, Поток не знает, как бы добыть снова своего коня и своё оружие. Для этого он научает свою освободительницу, царевну Марию, притвориться больною и рассказать отцу, будто она видела во сне Потокова коня, и на коне его латы и оружие, и сама она водила коня за повод, и, наверное, выздоровеет, если это сбудется наяву. Отец соглашается, ей дают Потокова коня и оружие. Поток хватает их, вооружается и побивает всю рать вражеского царя, самого его расстреливает на воротах, убивает жену свою Лебедь Белую и женится на спасительнице своей царевне Марии.
Азиатский рассказ, очень близко подходящий к этому эпизоду о богатыре Потоке, составляет шестую главу в поэме о подвигах среднеазиатского богатыря Богдо Гессер-Хана. Однажды могущественный волшебник-великан принял на себя образ великого, почтенного ламы, явился к жене Гессер-Хана по имени Рогмо-Гоа и стал звать её, чтоб она пошла к нему в жёны. Соблазнённая его подарками и богатствами, она соглашается, но с тем, что он должен наперёд победить её мужа. Потом по наущению чародея она идёт к Гессер-Хану, рассказывает ему, что этот добродетельный лама роздал великие сокровища всем их бедным и нищим, и уговаривает его идти к этому ламе, поклониться ему и просить его благословения: через это они получат от него и благодать, и все богатства его. После некоторого сопротивления Гессер-Хан соглашается, но только он наклонился перед чародеем, чтоб принять от него благословение, как тот превращает его в чёрного осла, который принуждён таскать на себе огромные кучи самого противного навоза, а чародей берёт Гессер-Ханову жену себе в жёны. Между тем трое богатырей, товарищей Гессер-Хана, долго не видя его и стосковавшись по нему, держат совет, как бы его освободить, и для этого идут звать на
