Петрова, и тот вернулся к исполнению своей должности.
Казалось, что после представления с перезахоронением «красного лейтенанта» все должно пойти лучше некуда. Но вышло наоборот. В день отъезда Керенского командир эскадренного миноносца «Жаркий» кавалер георгиевского оружия лейтенант Г.М. Веселаго подал жалобу на возмутительное поведение команды. Поводом к такому заявлению послужил инцидент во время одного из съездов на берег командира, когда команда проводила его бранью, смехом и пожеланиями больше не возвращаться. Главной претензией к командиру матросы «Жаркого» считали большую храбрость Г.М. Веселаго, из-за которой он в походах, по мнению матросов, рискует их безопасностью. Поэтому команда решила отказаться выходить в море с Веселаго.
На следующий день ЦИК создал комиссию для расследования на «Жарком». Решение комиссии было не в пользу команды эсминца, но созванное 28 мая делегатское собрание флота отменило постановление Совета по материалам комиссии и приняло компромиссное решение: «Поведение командира, вызвавшего возбуждение команды по отношению к себе, считать нетактичным и просить командующего флотом списать командира с эскадренного миноносца, наложив на него дисциплинарное взыскание; команду же не считать виновной, за исключением членов комитета, которые не предприняли мер для предотвращения этого конфликта: наложить на них дисциплинарное взыскание и списать с судна».
Согласиться с таким решением Колчак не мог, т.к. Веселаго был одним из самых энергичных и храбрых командиров. Поэтому он запросил мнение морского министра. В ответ Керенский прислал телеграмму: «Полагал бы правильным миноносцу “Жаркий” окончить кампанию. Дело передать прокурорскому надзору для выяснения виновных и предания их суду. Решение, в силу представленной Вам власти, как Командующему флотом, предоставляется Вам. Категорическое требование Временного правительства о неуклонном исполнении долга каждым чином во вверенном вам флоте всем должно быть хорошо известно». В результате этого «Жаркий» был поставлен на прикол, а лейтенант Г.М. Веселаго отправлен на два месяца в отпуск «внутри Российского государства по болезни».
Во второй половине апреля солдаты и матросы Севастопольского гарнизона по своей инициативе произвели в Ялте и ее окрестностях аресты лиц, занимавших при царской власти видное положение. Пока это были только аресты. Но, как говорится, лиха беда начало...
***
Кто же владел думами и сердцами черноморцев весной 1917 года? В мае севастопольская организация эсеров насчитывала 13 тысяч человек. Эсеры были абсолютными победителями в межпартийной борьбе за Черноморский флот и упивались своей властью и влиянием. Ну а что же их менее удачные конкуренты? Что касается меньшевиков, то их к маю 1917 года было чуть больше тысячи.
Что же касается большевиков, то их численность была на уровне среднеарифметической погрешности. Большевики Черноморского флота объединились в собственную единую организацию (в виде фракции Севастопольского Совета), по одной из версий, в середине апреля 1917 года. По другой версии, это произошло лишь в мае. Данные историков на сей счет существенно разнятся. Например, историк П.И. Попов считает, что самостоятельная большевистская организация в Севастополе начала существовать лишь с июля 1917 года, а до этого большевики якобы состояли в одной организации с меньшевиками.
В состав первой большевистской организации вошли матросы С.Г. Сапронов, И.А. Назукин, портовые рабочие И.К. Ржанников и И.Н. Клепиков. Всего... 15 человек. В последующие недели Севастопольский комитет РСДРП(б) пополнился еще... шестью новыми членами. Председателем городского комитета РСДРП (большевиков), как наиболее авторитетный, был избран С.Г. Сапронов. Последний ранее служил на Балтийском флоте, а с началом войны был мобилизован. Так как Сапронов участвовал в 1905 году в Кронштадтском мятеже, среди матросов считался старым и заслуженным революционером.
Члены городского партийного комитета Сапронов, Клепиков, Ржанников, И.А. Назукин и А.И. Калич, являвшиеся депутатами Севастопольского Совета, в начале мая образовали большевистскую фракцию Совета, председателем которой был избран солдат электротехнической роты Севастопольского крепостного артиллерийского склада А.И. Калич. Матрос И.А. Назукин еще в марте объединил вокруг себя группу из шести левацки настроенных матросов, которая вела большевистскую пораженческую агитацию в Балаклаве. Матрос В. Игнатенко занимался партийной работой среди команды линкора «Свободная Россия». Вокруг А.И. Калича группировались наиболее радикальные элементы из числа солдат севастопольской крепостной артиллерии.
Как признавал один из активных участников севастопольской организации РСДРП(б) А. Платонов, главными программными лозунгами большевиков в этот период были: передача власти Советам, национализация земли, всеобщая трудовая повинность, «долой империалистическую войну, да здравствует война гражданская», отказ от государственных долгов. Ближайшей же задачей севастопольские ленинцы ставили «подрыв доверия массы к Временному правительству и оборонческим партиям».
Чтобы сразу же не согнали с трибуны, большевикам приходилось идти на хитрости. «...Начинаем говорить, не объявляя, кто мы, — писал С.Г. Сапронов. — Сначала излагаем свои мысли завуалированно, потом все яснее, и, пока эсеры спохватываются (надо понимать, выгоняют с трибуны. —В.Ш.), мы успеваем сказать уже многое».
Большевики распространяли антивоенные листовки и газеты, которые получали от Екатеринославского большевистского комитета, проводили беседы с матросами и солдатами, разъясняли им буржуазный характер Временного правительства и его политики. Однако в целом положение большевиков в общественно-политической и «народной» среде было незавидным. Большевистская организация по-прежнему оставалась малочисленной и слабо связанной с матросскими массами. Пораженческие листовки и соответствующую литературу большевиков наотрез отказался печатать союз печатников. Черноморский флот большевиков не признавал: дело доходило до разгрома клуба, избиений и сброса большевистских агитаторов с кораблей за борт, как это было с матросом И. Финогеновым на эсминце «Гневный». Связь севастопольских большевиков с центром была также чисто условной. Среди севастопольских большевиков были сильны объединенческие настроения. Матросы члены РСДРП(б) просто не понимали, почему из Петербурга от них требуют разрыва с такими же матросами — членами РСДРП(м), и не торопились отделяться. Такие же настроения царили в большевистских организациях Симферополя, Евпатории и Ялты.
Помимо всего прочего много лучшего оставлял желать и уровень общей образованности, а также профессиональной подготовленности севастопольских большевиков. Один из них впоследствии вспоминал: «В своем большинстве мы тогда еще были в политическом отношении малограмотны. Самое большое образование у большинства из нас было 4 класса начальной школы. Учащихся средних школ среди нас не было».
Рассматривая причины низкой популярности большевиков на Черноморском флоте, следует иметь в виду, что серьезной работой по наращиванию своего авторитета на Черном море РСДРП(б) не занималась вполне сознательно. В борьбе за власть в стране находившийся на периферии Черноморский флот особого значения не имел. Поэтому большевики, с точки зрения стратегии, поступили совершенно правильно. Они сосредоточили все свои усилия на близком к Петербургу Балтийском флоте, оставив черноморцев практически без внимания. Только этим можно объяснить отсутствие в Севастополе сколько-нибудь серьезных деятелей РСДРП(б). Практически до июня 1917 года ЦК партии Черноморским флотом не занимался, отдав Севастополь на откуп местным
