Старых, или, как их стали позже называть, «нэпма´нских» воров, прошедших горнило «сучьих» и «мужицких» войн, сломить было не так легко, как примкнувшую к ним «шерсть». Большинство из них не давало никаких подписок и продолжало держаться «воровской идеи». Власть, разумеется, особо «отличала» этих людей:
Уже в начале 70-х годов по зонам очень трудно было встретить истинного «вора», их в основном содержали на строгом режиме или в ПКТ и на тюремном виде режима, они просто вымирали. («Воры» сами о себе») Заметим попутно, что стойкие приверженцы «воровской идеи» пытались и в начале 60-х развернуть по «зонам» новую «сучью войну» — резать активистов, поддерживающих администрацию колоний. Однако обстановка резко отличалась от той, которая сложилась в лагерях в первые послевоенные годы. И «резня» не получилась. Силовые методы борьбы с властью были обречены на провал.
Итак, стойкие хранители «воровской идеи» были изолированы от общей массы арестантов в тюрьмах и на «дальняках» (в отдалённых лагерях особого режима).
Однако такая политика вовсе не вела к искоренению «воровского братства». Напротив: гонения на «законников» создавали вокруг них ореол «героизма» и «святости». Причём такой ореол возникал не на пустом месте. «Давильщики» сами выковывали стойкий характер и волевые качества «крёстных отцов», подвергая их изощрённым издевательствам.
Мне пришлось общаться с многими тюремными «сидельцами» (как в местах лишения свободы, так и на воле). Большинство из них в конце концов так привыкло к жизни в «крытке», что перевод из колонии или лагеря на тюремный режим эти люди воспринимали с радостью, как послабление! «На крытой» не надо постоянно конфликтовать с начальством из-за невыходов на работу (особенно на работы по благоустройству «зоны», которые считаются самыми «сучьими»), быть в постоянной конфронтации с «козлами»-активистами и т. п. Постепенно тюрьмы стали «воровской» вотчиной, а «тюремные воры» — самой уважаемой частью «воровского мира».
Можно полностью согласиться с характеристикой, которую дал этой касте журналист Виталий Ерёмин:
У тюремного вора можно найти массу пороков. В одном ему не откажешь — в смелости, мужестве, умении показать решительный характер, терпеть голод и холод (в пятидесятых годах в северных лагерях ломали просто — выбрасывали на мороз в одном нательном белье), проявить пренебрежение к собственной жизни. Шура-Захар, говорили мне сотрудники крытой, просидел в карцере (без выхода!) восемьдесят суток.
«Когда меня начали пинать и подвешивать на наручниках, я стал кусаться», — сказал Шурик-Устимовский. «Мы сами помогли стать многим ворами в законе». Это самокритичное признание я слышал не только во Владимирской крытой…
Испытания, которым подвергались тюремные воры, по международным нормам можно назвать пыточными. Тех, кто выдерживает пытки, называют обычно героями. Ну что ж, мы можем отвергать образ жизни и убеждения тюремных воров, но мы не вправе отказать им в том, что они являются героями в мире неволи. («Тюремные воры»)
Конечно, этот панегирик «тюремным героям» надо разбавить несколькими уточнениями. Тюрьма ведь воспитывала не только волю и стойкость, но в том числе и ожесточение, убеждённость в праве быть высшим судьёй среди «каторжан» (поскольку это право выстрадано долгими тюремными годами), отсюда — нетерпимость к тем, кто осмеливается сомневаться или противоречить «вору» и нередко — суровые расправы над такими людьми… Долгая жизнь в ограниченном пространстве, под надзором людей, которые относятся к тебе как к человеку второго, а то и третьего сорта, в окружении арестантов, среди которых тоже не «сливки общества» — всё это, конечно, не могло не сказаться на характере некоторых «тюремных воров».
Кроме того, в конце концов «тюремные воры» и их подручные сумели неплохо обустроиться в некоторых крытках, наладить «дороги» с волей…
Но всё же наиболее известные из этих «героев блатного мира» — Шурик Устимовский, Вася Бузулуцкий, Вася Бриллиант, Витя Малина, Вася Корж и другие — стали в буквальном смысле легендой уголовного братства, непререкаемыми авторитетами, примером для подражания.
Другими словами, ядро, основную, самую опасную, «идейно выдержанную» часть «воровского» движения властям сломить не удалось. Удалось лишь физически уничтожить часть стойких «законников». Но далеко не всех: всё-таки не 37-й год…
Скажем больше: в ответ на «пресс» «ментов» «истинные воры» ответили ужесточением «воровских законов» и «понятий». Например, мы упоминали в очерках о штрафных батальонах и особенно о «сучьих войнах», что «законнику» в те годы (середина 40-х — начало 50-х) не запрещалось работать в местах лишения свободы. Но только на «общих» работах, то есть там, где нужен тяжёлый труд. «Позорными» считались должности «придурков», то есть лагерной обслуги:
«Воры» не работают на таких работах, как хлеборезка, в бане, нарядчиком, в санчасти, дневальным, парикмахером, мастерами, бригадирами участка и на других руководящих должностях. Ведь всем хорошо известно, что это — не трудные работы, сиди и жди конца срока… Но этого нельзя делать мне, «вору». Какой у меня тогда будет авторитет и сила решать чьи-то судьбы, когда я стою у раздачи и даю кашу? И мне самый последний педераст и «фуфломёт» вправе сказать, что каша без масла и я его продал. («Воры» сами о себе»)
Обычная же «мужицкая» работа до середины 50-х годов «законнику» была, что называется, «не в падлу». То есть не обязательна, но допустима. Конечно, в большинстве случаев сам он не «вкалывал», но мог выходить на объект, и норму выработки на него всегда закрывали.
Однако с началом «ломки», одним из главных элементов которой было «перевоспитание преступников путём приобщения к честному труду», «законные воры» постановили: не выходить вообще ни на какие работы! Это было их ответом на «ментовский пресс». Чтобы доказать свою несгибаемость, «честняки» шли на саморубы — при охранниках отрубали себе пальцы или даже кисти рук, на жуткие «мастырки» (изощрённое членовредительство), на вскрытие вен, зашивание ртов, выкалывание на видных местах татуировок-надписей типа «Раб КПСС» и проч.
Впрочем, далеко не все «воры» одобряли «экзотические» способы протеста: большей частью предпочитали «нести свой крест» терпеливо и с достоинством, убеждаясь на практике, что именно такой образ действий особенно выводит «тюремщиков» из равновесия. Демонстративные же акции протеста в некотором смысле даже ободряли администрацию, как бы доказывая, что её усилия по «перековке» не напрасны и больно бьют по «ворам», заставляя их «терять лицо»..
Не будем забывать, что далеко не все «честные воры» оказывались в местах лишения свободы. Многие действовали на воле. Видя перемену обстановки, ужесточение условий их существования в тюрьмах и на свободе, эти «воры» вынуждены были «работать» особо аккуратно, усилить конспирацию, более тонко проводить свою политику, стараясь не попадать в руки правосудия.
В ответ на «пресс» правоохранительных органов «честняки» также усилили собственную карательную политику в отношении «ссучившихся» «воров». Так, в 1957 году на сходке в Краснодаре «свояки» приговорили к смерти двух отступников и привели приговор в исполнение.
Одновременно «законники» на воле всеми силами пытались сохранить и пропагандировать «воровскую идею», воспитывать и подбирать из «достойных» уголовников новые «воровские» кадры для пополнения изрядно поредевшей когорты «законников». (Надо сказать, что даже в тюрьмах «воры» продолжали «короновать» своих сторонников — но теперь уже счёт шёл на единицы: отбирали самых «достойных»).
Надо заметить, что обстановка для такой «идеологической обработки» складывалась в обществе достаточно благоприятная. Следовавшие одна за другой амнистии делали своё дело: в общество возвращались «урки», с их живописными рассказами о неведомом, страшном, но манящем «благородном воровском мире», с экзотическими наколками, «фиксами», ярким, злым и весёлым жаргоном, надрывными и отчаянными «жиганскими» песнями; эти люди надолго становились во дворах кумирами местных подростков.
Не отставала и интеллигенция, хлынувшая на волю из лагерей после XX- го съезда. Именно представители творческой элиты сделали куда больше всех вместе взятых уголовников для поэтизации «блатной фени» и экзотичной субкультуры уголовного мира, — которая действительно достойна внимания и изучения, но не массированной пропаганды. В начало 60-х уходят корни творчества раннего Высоцкого. Известный ведущий телепрограммы «Сегоднячко» Лев Новожжёнов вспоминает:
В нашем дворе в начале 60-х дети не хотели быть космонавтами, а мечтали стать ворами.
