которому выпало на долю ставить трагедии Софокла: он мог уже заранее торжествовать свою победу.
Деятельно готовились к театральным представлениям хореги и актеры, корифеи и хористы. Сами трагики руководили их каждым шагом. Хорег Софокла решительно ничего не предпринимал, не посоветовавшись с великим трагиком. Приготовлялись маски, костюмы, котурны (сапоги), которые должны были делать выше фигуру актера; обдумывалась каждая мелочь. Все эти приготовления, вся эта работа не могла быть тайной для граждан. Все с интересом следили за ними, говорили о них, каждая мелочь интересовала.
Но вот наступил восьмой день месяца элафеболиона (март-апрель). В этот день должны были быть представлены народу все участники состязания в дни Дионисий. Масса граждан собралась к круглому зданию Одеона, чтобы посмотреть на актеров, певцов, трагиков и поэтов. В праздничных одеждах и в венках вышли на возвышенную эстраду участники предстоящих состязаний. Восторженными кликами приветствовали афинские граждане появление Софокла. А он стоял перед толпой, спокойный и величественный, полный сознания своего таланта.
На следующий день собрались граждане к храму Диониса у театра, чтобы в торжественной процессии отнести статую бога Диониса за город в небольшой храм у Академии. С пением гимнов подняли афинские юноши статую бога и понесли ее вдоль подножия Акрополя и через тесные улицы Керамика к городским воротам за город. У алтарей богов процессия останавливалась, и радостно-величественно гремели хоры афинских юношей. Они славили Диониса, воспитанного нимфами далеко, на берегах вечного океана, что обтекает всю землю, – славили бога, дающего радость и силы людям, бога вина. Но вот вышли за город. Среди цветущих садов и зелени виноградников шла праздничная толпа.
Когда зашло солнце, статую Диониса отнесли назад, в город. Под звуки веселого пения и радостные клики шли афинские граждане. Всюду слышались задорный смех и веселые шутки. Веселящаяся толпа запрудила узкие улицы. Всюду сверкали факелы. Рекой лилось вино. Местами слышался мерный топот пляски. Вот юноши и девушки, взявшись за руки, кружатся в веселом хороводе, и громко звучат их молодые голоса и смех. Вон идет, покачиваясь, пожилой афинянин; он охмелел, ноги плохо его держат, но он весел, приплясывает и что-то поет. А здесь несколько афинянок перекидываются задорными шутками с веселой толпой мужчин. Всюду царит веселье. Наконец, статуя Диониса поставлена в орхестре театра. Прозвучали последние гимны. Но еще долго то здесь, то там слышатся взрывы смеха и веселых кликов.
Софокл. Мраморная статуя.
Копия греческого оригинала V в. до н.э.
На второй день празднеств шумная толпа афинских граждан наполнила широкий амфитеатр. Не было ни одного места свободного, все было занято. Толпа нетерпеливо шумела и волновалась. У всех на устах были имена поэтов-трагиков, и прежде всех имя Софокла. Но вот жертвы Дионису принесены, выполнены все обряды. Должностные лица Афин и жрецы заняли свои почетные места. Архонт-эпоним подошел к принесенным с Акрополя десяти запечатанным урнам, в которых лежали черепки с именами граждан. Имена эти были заранее намечены в собрании совета 500 и хорегов, как имена кандидатов в судьи при состязаниях. Печати с урн были сняты, и архонт-эпоним вынул из каждой урны по черепку. Так были избраны по одному гражданину от каждой афинской филы. Эти граждане и должны были быть судьями в предстоящих состязаниях. Громко назвали глашатаи имена выбранных судей. Они вышли из рядов граждан, принесли торжественную присягу судить беспристрастно, и заняли почетные места в первом ряду амфитеатра, у самой орхестры. Затем был жребием определен порядок, в котором будут даваться трагедии и комедии в эти три дня театральных состязаний. Гражданам предстояло смотреть по три трагедии и одной комедии ежедневно. На долю Софокла выпал жребий выступать со своими произведениями третьим.
Итак, судьи выбраны, порядок состязания установлен – можно приступать и к началу. Но пред началом представления еще один торжественный акт должен был совершиться в театре пред собравшимися гражданами. При громких приветственных кликах наполнявшей театр толпы раздавались гражданам за особые заслуги пред родиной почетные венки. Граждане при виде хорошо знакомых им лиц, заслуживших награду, вскакивали с мест и приветствовали их криком. Они называли имена увенчанных, называли их заслуги. После раздачи почетных венков на орхестре появился целый ряд афинских юношей; это были сыновья павших на поле битвы граждан, сражавшихся за родину. Тут уже не было конца восторгу граждан. Они помнили еще отцов этих юношей, помнили их подвиги. Вон пожилой афинянин вскочил на лавку и кричит одному из юношей: «Не посрами, Пифодор, памяти твоего отца, храброго Аристиона». Вон несколько афинян указывают на другого юношу; они говорят: «Смотрите, весь в отца, такой же высокий и стройный, и улыбка отца, и держится, как отец». Но юноши ушли, орхестра опустела, граждане в широком амфитеатре притихли. Сейчас начнется первая из трагедий, сейчас выйдут артисты и хор.
Был уже третий день трагических состязаний. Толпа граждан особо плотно наполняла амфитеатр. Заметно было какое-то особо приподнятое настроение. Многие граждане, собравшись небольшими группами, говорили о Софокле и его трагедиях. Из уст в уста переходило его имя, говорили, что он сегодня представит на суд граждан необычайную по своей красоте и глубине мысли трагедию – Антигону. Но вот весь амфитеатр замер, и все глаза устремились на сцену и на орхестру.
Торжественно шел по орхестре хор фиванских старейшин в роскошных одеждах и лавровых венках. Медленно обошел хор по орхестре вокруг статуи бога Диониса и расступился на две стороны, и пред зрителями предстали величественная, гордая сознанием своего долга Антигона и нежная, женственная Йемена, прямая противоположность своей сестре. И зазвучали среди полной тишины дивные стихи:
Дай голову твою обнять, Йемена!
Сестра моя, скажи, какой беде
Из многих бед – отца и нас, невинных
Его детей, оставшихся в живых —
Не обрекал Зевес? И есть ли в мире
Хоть что-нибудь неправедное, злое
И горькое, неведомое нам?
Антигона говорила о злой судьбе, постигшей всю семью ее, отца Эдипа и братьев ее, Этеокла и Полиника. Оба пали они, насмерть поразив друг друга в битве. Но Этеокл пал, защищая родные Фивы, а Полиник пришел врагом, хотел разорить родной город, и фиванский царь Креон запретил предавать его тело погребению. Труп Полиника «покинут хищным птицам на съеденье». Всякому, кто решится, не повинуясь приказу Креона, предать все-таки Полиника погребению, грозит быть побитым на площади камнями. Но разве может Антигона покинуть брата в его злой судьбе? Она полна решимости исполнить закон богов и предать
