Подобного разгрома Республика не ведала давно, в битве при Зеле было убито 24 трибуна и 150 центурионов, практически весь средний и младший командный состав остался лежать на этой равнине, даже Аппиан отметил, что «такое число начальников редко когда погибало у римлян в одном сражении». По сообщению Плутарха, римлян полегло более семи тысяч человек, а это действительно очень большие потери для Республики; обычно сыновья волчицы отделывались малой кровью. Но самое удивительное было дальше: дело в том, что никто из римских полководцев, которые в тот момент находились в этих местах, не озаботился устроить павшим легионерам погребение, и они так и лежали на протяжении трех лет, пока не пришел Великий Помпей. « Найдя еще не погребенные тела тех, кто пал во главе с Триарием в несчастном сраженье с Митридатом, Помпей приказал похоронить их всех с почетом и пышностью (это упущение Лукулла, видимо, особенно возбудило против него ненависть воинов}». Как видим, из этого текста следует, что вместе со своими воинами на поле боя остался и Гай Валерий Триарий, а это еще больше усугубляло ситуацию, поскольку погиб человек, который в отсутствие Лукулла отвечал за оборону Азии. Правда, в биографии Лукулла Плутарх рассказывает прямо противоположное, утверждая, что Гай Валерий остался жив и проконсул прятал его от разъяренных солдат Как совместить эти два сообщения, я не знаю.
Опять же невольно напрашивается вывод, что численное преимущество было на стороне римлян, слишком уж был уверен в победе Триарий, да и число убитых римлян практически равно тому числу людей, которых привел из Армении Митридат. Конечно, он мог усилить свои войска за счет тех, кто хотел сражаться с поработителями, но таких все равно в тот момент было гораздо меньше, чем ему хотелось бы. По подсчетам Л. А. Наумова, у римлян было не меньше трех легионов – Триария, Сорантия и Фабия, и с этим можно согласиться, хотя об участии в этом сражении Сорантия никаких сведений нет. Потери римлян Наумов определяет в два с половиной легиона, исходя из того, что погибло 150 центурионов, которые командовали таким же количеством центурий, что и составляет два с половиной легиона. Кто был главным виновником этой драмы, и почему он на это пошел, античные писатели не сомневались: «Триарий из честолюбия захотел, не дожидаясь Лукулла, который был близко, добыть легкую, как ему казалось, победу» (Плутарх). В очередной раз римские полководцы соревновались друг с другом – ив итоге погибло громадное количество людей, даже на взгляд отцов-сенаторов – чрезмерная плата за амбиции отдельно взятой персоны. А потому меры должны были последовать незамедлительно, и они последовали.
* * *
После этой великой победы Митридат отступил в Малую Армению и начал забирать отовсюду продовольствие, а что не мог увезти с собой, то уничтожал. Следовавший за ним Лукулл оказался в очень невыгодной ситуации, и вот тут ему снова, как когда-то под Кизиком чуть было не улыбнулась фортуна: один из римских эмигрантов, некий бывший сенатор Аттидий замыслил ни много ни мало – убить самого Митридата. Судя по всему, при дворе Евпатора он околачивался давно и даже был удостоен царской дружбой, но близкие люди так часто предавали царя, что он, наверное, перестал удивляться. Римлянина царь казнил, своих приближенных, которые вступили с ним в сговор, замучил до смерти, а вольноотпущенников, которые помогали Аттидию, он отпустил невредимыми, заявив, что они просто служили своему господину. У Митридата были собственные представления о верности.
Провал устранения Митридата путем заговора означал для Лукулла полный крах – в Риме давно были им недовольны, обвиняли в затягивании войны в целях личной наживы. «В Риме… из зависти обвиняли Лукулла в том, что затягивать войну его побуждают властолюбие и корыстолюбие, в то время как в его руках почти целиком находятся Киликия и Азийская провинция, Вифиния и Понт, Армения и земли, простирающиеся до Фасиса, что недавно он еще к тому же разорил дворец Тиграна, словно его послали грабить царей, а не воевать с ними» (Плутарх). Чашу сенатского терпения переполнил разгром Триария, поскольку из победных реляций Луция Лициния следовало, что Митридат давно разбит. А тут такая катастрофа! И как это прикажете понимать?! Вопрос о смене главнокомандующего был поставлен в сенате и решен не в пользу Лукулла, во главе легионов было решено поставить Великого Помпея, прославившегося в Испании во время войны с Серторием и совершившим то, что до него не удавалось никому, – искоренить пиратство на Средиземном море. И пока Лукулл стоял лагерем против лагеря Митридата, по всей Азии было объявлено, «что римляне упрекают Лукулла, что он затягивает войну сверх нужного времени и что они распускают бывших в его войске солдат и имущество ослушников они конфискуют» (Аппиан). Это было для проконсула подобно удару грома, зато легионы восприняли новость с радостью, им давно уже надоело служить под его командованием, но тут Луций Лициний запаниковал, поскольку возникла реальная угроза остаться перед лицом врага без армии. Не зная, что предпринять, полководец стал ходить по лагерю и уговаривать легионеров остаться. «Но солдаты отталкивали его руку, швыряли ему под ноги пустые кошельки и предлагали одному биться с врагами – сумел же он один поживиться за счет неприятеля!» (Плутарх). Как говорится, не в бровь, а в глаз – за время своих военных кампаний Луций Лициний умудрился награбить столько, что не только обеспечил себя до конца жизни, но, не зная, куда же девать деньги, стал закатывать знаменитые «Лукулловы пиры», чем в итоге и прославился. А пока все римское войско разошлось кто куда, а при проконсуле остались лишь те, которые не боялись сенатского постановления, потому что были очень бедны: войны на Востоке не всем пошли впрок.
А у Митридата теперь были развязаны руки, – узнав обо всем, что происходило в стане противника, он начал вторжение в Каппадокию, а оттуда – в Понт, откуда и изгнал все римские гарнизоны. После долгих лет войны римляне пришли к тому, с чего и начинали: Евпатор опять закрепился в Анатолии – и все их военные успехи оказались пустым звуком; как ни поверни, а Лукулл войну до окончательной победы не довел. Теперь вся тяжесть борьбы с заклятым врагом Республики ложилась на плечи нового командующего, которому и предстояло исправить все ошибки предшественника.
За стеной Кавказа
И вот, наконец, он появился – молодой, красивый, в ореоле заслуженной славы и громких побед, любимец толпы, усмиритель Испании, человек, который подавил мятеж Лепида и очистил море от пиратов, а также затушил тлеющие угли восстания Спартака. В свои 39 лет он взлетел на недосягаемую высоту, и не было сейчас в Республике военного или политического деятеля, который бы мог сравниться с ним могуществом и популярностью. Вершиной военной карьеры этого баловня судьбы была борьба с пиратами, поскольку ни до, ни после него ни один военачальник не вел военных операций на таком грандиозном театре боевых действий – в акватории всего Средиземного моря, от Гибралтара до Ближнего Востока. Как уже отмечалось, пиратство было настоящим бичом Республики, нанося ей огромный экономический урон, а с тех пор как Евпатор договорился с их вожаками и принял к себе на службу, это бедствие приняло поистине катастрофические размеры. И римляне отдавали себе отчет в том, кто за всем этим стоит; они видели, кто же направляет и координирует деятельность пиратских флотов, конечно же Митридат. «Он наполнил все море от Киликии до Геркулесовых столбов морскими разбойниками, которые сделали все пути между городами недоступными для сношений и непроезжими и вызвали повсеместно тяжелый голод» (Аппиан). Крах экспедиции претора Антония показал, что необходимы экстраординарные меры и неординарная личность, чтобы решить эту проблему в кратчайшие сроки. Личность нашли довольно быстро – молодой и талантливый военачальник Гней Помпей, герой войны в Испании и противник Сертория, а затем под эту личность составили и закон.
Это был необычный закон – по нему Помпей получал не только командование флотом, но прямое единовластие и неограниченные полномочия сроком на три года во всех римских провинциях, а также в акватории Средиземного моря и береговой полосе на 75 км в глубину. Также командующий был уполномочен взять с собой 15 легатов из числа сенаторов, сколько угодно денег из казначейства и откупщиков, а также получил право набирать войска и экипажи. И когда весной 67 г. до н. э. Помпей начал действовать, под его командованием находилось 500 боевых кораблей, 120 000 воинов и 5000 конницы. Полководец сразу понял, что точечными ударами по отдельным пиратским базам успеха не достигнешь, а потому разработал целый комплекс мер, которые в своей совокупности должны были привести к необходимому результату. Он разделил Средиземное море на 13 частей и в каждой части оставил легата с определенным количеством судов. «Таким образом, распределив свои силы повсюду, Помпей тотчас захватил как бы в сеть большое количество пиратских кораблей и отвел их в свои гавани» (Плутарх). Те, которые уцелели, рванули на Восток, в Киликию, где находились их основные базы, и произвели там самый настоящий переполох. Помпей же очистил Западное Средиземноморье от пиратов всего за 40 дней, и Рим взвыл от восторга, а командующий уже вел свой флот туда, где находились самые крупные гнезда морских стервятников – в Киликию. Но и противник не сидел сложа руки, а отправив все свое золото и семьи в укрепленные крепости, расположенные в горах Тавра, пиратские вожаки, объединив свои флоты, выступили против римлян. В решающей битве у города Коракесий (современная Аланья), бывшие хозяева морей были разгромлены наголову и бежали в свои горные крепости, надеясь там отсидеться и переждать беду, но не вышло. Легионы маршировали вглубь Киликии, осаждали и штурмовали разбойничьи гнезда, и в итоге разбойники не выдержали – один за другим они стали сдавать Помпею свои укрепленные острова и крепости. Этому в немалой степени способствовало то, что римский командующий отказался от жестоких репрессивных мер и вел себя с пленными довольно гуманно, случай в римской истории редкий. К лету 67 г. до н. э. с пиратами было покончено – 20 000 было взято в плен, 10 000 перебито в боях, 400 кораблей захвачено, а десятки крепостей разорены дотла. Оказавшихся в его руках пиратов Помпей расселил в обезлюдевших местах вдали от моря. Он считал, что этим достигает двух целей, поскольку земля будет обрабатываться, а большая группа людей вместо морского разбоя займется полезным делом. Это был невиданный успех, толпа в Риме была готова носить полководца на руках, но был во всем этом еще один подтекст, и на него четко указал Аппиан: «Так как мне кажется, что совершенное Помпеем на море являлось преддверием его похода против Митридата». Вот оно что! Расправляясь с пиратством в Средиземноморье, сенаторы не могли не держать в уме войну с понтийским царем, поскольку дело было не только в том, что разбойники были его союзниками, но и потому, что в движение были приведены огромные силы, и если ими и дальше правильно распорядиться, то можно будет достичь успеха. И все сошлось в одной точке – неудачи Лукулла и блестящие успехи Помпея, недостаток ресурсов в войне с царями на Востоке и колоссальные силы, только что закончившие войну с пиратами и ожидающие дальнейшей команды. Когда же народный трибун Гай Манилий Крисп внес в народное собрание предложение о назначении Помпея наместником Вифинии и Киликии, а также о предоставлении ему командования в войне против Тиграна и Митридата, с сохранением за ним прежних полномочий, то его приняли с поразительным единодушием.
