«Кроме великого князя московского, – поясняет Соловьев, – теперь сильного, спокойного, замышлявшего нанести последний удар Новгороду, был еще великий князь литовский, который назывался также и русским, и не понапрасну, потому что под его властью находились все княжества юго-западной Руси; к этому князю отъезжали из северо-восточной Руси все князья недовольные, лишенные волостей, угрожаемые князем московским; к нему обратились и новгородцы в последний, решительный час. Но великий князь литовский и вместе король польский был католик; отложиться от московского, православного князя и поддаться литовскому, католику, казалось большей части новгородцев изменою православию».
Так что новгородцы понимали, что московский князь от города не отступится, а иного сильного заступника кроме Литовского князя у них нет. Но горожан, действительно, смущал вопрос: что делать с православной верой? Не заставят ли их всех насильно перейти в католичество? Новгородцы стали сноситься с литовцами, чтобы прояснить возможное будущее. Московский князь был в ярости, но теперь Московская Русь была уже сильной, она могла послать единое войско на Новгород.
Поход на Новгород (1471 год)
Князь всея Руси, как он себя именовал, ходил на Новгород двумя походами. Первый, в 1471 году, был под водительством двух тверских воевод – князя Юрия Андреевича и Ивана Никитича Жито. Новгородцы в битве на реке Шелонь были разбиты. Поводом к походу были оскорбления, которые чинили новгородцы наместникам великого князя, утаивание от Москвы пошлин и самое неприятное для Ивана – приглашение на княжение Михаила Олельковича, то есть практически передача под руку Казимира. Приняв литовского князя, новгородцы заключили с Казимиром договор, по которому они сохраняли все городские привилегии. Можно сказать, по этому договору все радости звонкой монеты от торгового Новгорода уходили от Москвы как в туман. Вот почему в Петров пост и был предпринят этот поход на новгородцев. Формально поводом к походу стал донос митрополита Ионы.
«По преставлении Ионы, архиепископа Новогородьскаго, – писала Типографская летопись, – новогородци нарекоша собе на владычество и на дворъ возведоша Феофила некоего новопостриженна мниха, дияконоу бывшу мирскому оу того же Ионы архиепископа. И сняшяся посадници на вечь и Новогородцькие бояре вечници и крамолници и соуровии человеци и вси Новогородци и послаша къ оканномоу Аяху и Латынину кралю Казимиру Литовскому, дабы за нимъ имъ жити и ему дань давати и прося оу него собе князя, и к митрополиту Григорью, такому же Латынину, прося оу него собе епископа. Земстии же людие того не хотяху, но они, ихъ не слоушающе, оуладишася с королемъ. Король же дасть имъ князя Михаила Олелковичя Киевскаго, князь же Михайло вьеха в Новгородъ, и приаша его Новогородци с великою честью, а князю Василью тогда оу нихъ, Шуйскому, живущу, и даша ему Заволоскоую землю. И не разумеша бо окааннии во тме ходящимъ и отстоупиша отъ света и приашя тьму своего неразумна и не восхотеша подъ православнымъ хрестьянскымъ царемъ, государемъ великымъ княземъ Иваномъ Васильевичемъ в державе быти и истиннаго пастыря и оучителя Филипа, митрополита всея Руси, себе оучителя приимати… Князь же Михаилъ пребысть оу нихъ недолго время, и прииде ему весть, что брать его старейши, князь Семенъ, на Киеве преставися. Онь же тое зимы поиде изъ Новагорода къ Киеву. Князь же великый тое же весны начя рядитися к Новугороду и отпусти напередъ собя к Новугороду воеводъ своихъ: князя Данила Дмитреевичя Холмского да Феодоръ Давыдовича, за неделю до Петрова заговенья, и с ними 10 000, и повеле имъ ити к Русе и зайти съ ону сторону к Новоугородоу, къ братьи же своей посла, повеле имъ со всехъ вотчинъ пойти розными дорогами к Новугородоу съ всехъ рубежевъ, прочим же людемъ повеле съ собою ити, князя же Ивана Стригу отпусти по Мьсте вверхь съ царевичевыми Татары, самъ же поиде с Москвы, оуговевъ Петрова говенья две недели, на новыхъ отметниковъ веры хрестьянскиа и на своихъ изменниковъ, възложивъ оупование на Бога и на его пречистую Матерь и на святыхъ чюдотворець и, вземъ благословение у Филиппа митрополита и оу архиепископа Васьяна Ростовскаго, оставивь на Москве сына своего князя Ивана и брата своего князя Андрея, и с нимъ же поиде царевичь, Каисимовъ сынъ, Данияръ. Поиде же к Торжьку, взявъ съ собою Тверскаго полкъ его. Всии же князи поидоша изъ своей отчины розными дорогами со всехъ рубежевъ, воююще и секуще и въ пленъ ведяхоу. Татаромъ же князь великий не повеле людей пленити. Воеводы же великого князя, князь Данило и Феодоръ, идучи к Русе, многие волости и села плениша и множество полоноу имаше. Пришедше же в Русу и пожгоша 10 и оттоле поидоша к Новоугороду. Пришедшимъ же имъ к реце к Шолоне, и ту сретоша и Новугородци, по оной стране рекы Шолоны ездяще и гордящеся и словеса хоулныа износяще на воеводъ великого князя, еще же окааннии и на самого государя великого князя словеса некаа хулнаа глаголааху, яко пси лааху. Наши же сташа станомъ на се страны рекы, бе бо оуже вечеръ. Воеводы же великого князя печальны быша вельми, множество же бо беша Новогородцивъ, яко тысящь сорокъ или больши, нашихъ же мало вельми, вси бо людие по загономъ воююще, не чааху бо Новогородскые стречи, бысть бо нашихъ всехъ осталося 4 тысящи или мало больши. На оутро же наши изполчишяся и стояхоу противу имъ, и стреляющимся обоимъ, новогородци же единако хвалящеся и гордостию своею величающеся и надеяхуся на множество людей своихъ и глаголааху словеса хульнаа на нашихъ… Воеводы же глаголаху к людемъ: „Господине и братиа наша! Лутче намъ есть зде главы своя покласти за государя своего великого князя, нежели с срамомъ возвратитися“. И сиа рекши и сами напередъ подкноуша кони свои и побредоша за реку борзо. Вси же побредоша вскоре по нихъ, инии же мнози опловоша, бе бо глубока та, и кликнуша на Новогородцевъ, стреляюще ихъ, инии же с копьи и з сулицами скочиша на нихъ по песку, бе бо песокъ великъ подле рекоу. Новогородци же мало шить подръжавше и побегоша вси, июля 14, на память святаго апостола Акилы, в день неделный, в полоутра».
Войско, которое привели великокняжеские воеводы, было огромным, его собрали по всей земле. Михаил Олелькович из города уехал, Казимир помощи не прислал, так что и исход битвы был ясен и страшен.
«Множество же изсекоша бесчислено, яко немощи на кони ездити въ трупии ихъ. Воеводъ же ихъ и посадниковъ, старейшихъ всехъ роукама изымаша и знамена ихъ все отнимаша и иныхъ многое множество, мало же ихъ въ градъ оутекоша и во граде затворишися. Наши же ставши на побоищи томъ и прославиша всемилостиваго Бога и его пречистую Матерь Богородицю, показавшаго надъ государемъ великымъ княземъ свое милосердие, и послаша весть к великому князю, сами же тоу стояща, ждуща великого князя. Бысть же, братие, чюдо преславно видети: отъ таковаго множества людскаго новогородцевъ единъ человекъ оу нашихъ оубьенъ бысть».
Захваченного в плен посадника Борецкого казнили, казнили также Василия Селезнева, Еремея Сухощека, Киприана Арзубьева, 50 лучших мужей заковали в цепи и отправили в Москву, с города взяли 15 ООО рублей, обещание не передаваться Литве и брать митрополита только от Москвы. По этому случаю между великим князем и Новгородом был составлен договор.
Он был куда как немилосердным по сравнению с литовским. В тот же год взяли новгородские земли – Устюг и Вятку. Стоило князю отвести войска, в городе снова пошли возмущения.
Поход на Новгород (1478 год)
В 1475 году случилась новая склока между людьми посадника Анании и сторонниками Москвы, в драке московских приверженцев поубивали. Великий князь тут же отправился в Новгород, потребовал суда над убийцами (повод великолепный), суд был произведен, виновники скованы цепями и отправлены в Москву. Этот скорый суд возбудил у промосковской прослойки постоянного обращения за княжеской правдой, так что в Москву потекли жалобы: в богатом и сильно расслоенном торговом городе недовольных было хоть отбавляй. Эти жалобы и стали поводом конечного решения новгородского вопроса. Но последней, так сказать, каплей, перевесившей выжидательность князя, было непродуманное обращение новгородских послов к Иоанну, которого они назвали «государем». К этому-то слову и прицепился великий князь. Он —
«…тотчас послал спросить новгородцев: на каком основании они называют его государем, какого хотят государства, хотят ли, чтоб у них был один суд государев? Новгородцы отвечали, что они не хотят ничего нового, хотят, чтоб все оставалось по старине. Но Иоанн говорил: „Я не хотел у них государства, сами присылали, а теперь запираются, выставляют меня лжецом“ – ив 1478 году Иван Третий Васильевич снова пошел на Новгород и осадил город. Владыка Феофил явился просить мира, спрашивал, как великий князь хочет жаловать свою отчину. „Хотим государства в Великом Новгороде такого же, какое у нас в Москве, – отвечал Иоанн, – вечевому колоколу в Новгороде не быть, и государство все нам держать“».
