Заявление было правильным, но опасным. Оно шло вразрез с только что высказанной мыслью Ельцина о возможности создания военно-политического союза.
Пройдет совсем немного времени, и Грачев во время визита в Грецию в конце октября скажет уже совсем другое:
— Хотя мы и против блоковой системы, мы будем вынуждены решать с рядом государств бывшего СССР вопрос о создании какого-нибудь военно-политического блока. Более того, если, игнорируя заявления России, процесс расширения НАТО будет наращиваться быстрыми темпами, то России придется, видимо, искать партнеров в Юго-Восточной и Восточной Азии и в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Таких партнеров, я думаю, найдем…
Пожалуй, самое опасное для военачальника такого ранга — отсутствие принципов.
Единственный принцип, которого Грачев твердо придерживался, — будущая система безопасности в Европе должна создаваться под эгидой Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). И с политической, и с военно-стратегической точки зрения она была верной, и мало кто из аналитиков МО и ГШ с ней не соглашался. Ибо действительно, Европе вполне по силам навести порядок в своем доме без заокеанской помощи. Единая система европейской безопасности «отодвигала в сторону» американцев, а заодно и лидирующую роль НАТО в данном процессе.
В этом и состоял давний и главный тезис нашего подхода к проблеме.
Но американцы постоянно отклоняли его и упорно вели дело к расширению Североатлантического альянса и его функций в Европе и мире. Россия же, кроме недовольства этим, никаких практических действий в ответ не предпринимала.
Мы теряли стратегическое время.
Мы даже не сделали сильных попыток перехватить у американцев инициативу в споре и навязать убедительную систему контраргументов. И тон обязаны были задавать люди не с Арбатской, а со Смоленской площади. Как бы ни был высок Кремль, а из него не всегда далеко видно.
Над западными границами России все явственнее нависала тень НАТО…
В «Красной звезде» 14 октября появилось сообщение, что в адрес министра «поступают обращения от трудовых и воинских коллективов, общественных организаций с просьбой дать согласие баллотироваться кандидатом в депутаты». Далее приводился длинный перечень заводов, фабрик, акционерных обществ и объединений и даже 23 военных совхозов, которые страстно желали видеть министра обороны в Думе.
Нетрудно было догадаться, что идея этой «мыльной оперы» принадлежала одному из руководителей Главного управления воспитательной работы, большому мастеру в сфере политической бутафории…
Кто-то из въедливых генштабистов выяснил к тому же, что в армии уже не было такого количества военных свиноферм, труженики которых горели желанием видеть военного министра в парламенте…
Мой сослуживец полковник Евгений Лукашеня по этому поводу остроумно пошутил:
— В армии все-таки свиней меньше, чем кому-то кажется…
БОСНИЯ…7 октября 1995 года генерал Грачев в сопровождении большой свиты генералов и офицеров вылетел в Женеву на встречу с Перри, чтобы обсудить с ним ситуацию в Боснии и дальнейшее участие России в программе НАТО «Партнерство во имя мира».
Накануне мне удалось просмотреть документы, которые должны были лечь в основу заявлений Грачева на переговорах, отражающих позицию России. Меня поразило, что почти вся документация была очень сырая, и можно было предвидеть, что американцам не составит большого труда уложить нашего министра на обе лопатки.
Идеи, которые собирался озвучить Грачев, были очень слабо просчитаны с точки зрения последствий. Одна из них, например, заключалась в том, чтобы создать коалиционные миротворческие силы в Боснии. Это значило, что Россия становится по одну сторону с НАТО, самолеты которого продолжали бомбить сербов. Это значило, что Россия согласна идти на поводу у командования НАТО, принимает его условия игры и берет на себя те же жандармские функции.
Но кто мог гарантировать, что в случае неуклюжего поведения миротворческих (читай, натовских) частей и сербы, и хорваты, и мусульмане не сгруппируются и гуртом не станут всех нас бить.
Но и это еще не все. Грачев настаивал, чтобы в составе миротворческих коалиционных сил были не только США и
Россия, но и воинские контингенты других государств — «в первую очередь, граничащие с республиками бывшей Югославии». Когда в конфликт начинают вмешиваться непосредственные соседи, к тому же имеющие пограничные и другие претензии, — это нередко плохо заканчивается…
Встреча в Женеве, по сути, ничего не прояснила. Шла большая игра, в которой американцы жестко преследовали свои цели и добивались, чтобы мы играли по их правилам. К тому же предстояла встреча Клинтона и Ельцина в США, и Перри очень хотелось преподнести своему президенту «подарок» в виде «победы» над русскими, которых удалось одурачить. Но этого не случилось. Российский и американский министры обороны разъехались, лишь в самых общих чертах договорившись о подходах сторон к организации миротворческой акции в Боснии…
25 октября 1995 года Грачев срочно вылетел в США на переговоры с американским министром обороны. Основной вопрос тот же, что и в Женеве, — принципы участия воинского контингента России в международной миротворческой операции на Балканах.
Днем раньше из США возвратился неважно чувствующий себя Ельцин. Из-за этого он так и не смог дать министру подробных указаний, каких позиций надо было придерживаться на переговорах с Перри. Сам он не сумел выиграть у Клинтона ни одного вопроса (за исключением разве что согласия американцев на некоторые уступки по Договору о фланговых ограничениях). И тем не менее еще в США Ельцин заявил, что все вопросы по этому договору сняты, хотя американцы в тот же день бабахнули: такой оптимизм русского лидера «чрезмерный». (Тут уместно сейчас вспомнить откровения бывшего пресс-секретаря президента В. Костикова: «Как всякому человеку, ему (Ельцину Б. Н. — В. Б.) нужны были позитивные эмоции. Когда их долго, мучительно долго не было, приходилось прибегать к паллиативам, иногда рассказывать басни».)
В США Ельцин заявил, что российский контингент в Боснии будет действовать самостоятельно и на свои деньги. Но не успел президент РФ подняться в воздух с американского аэродрома, как представители Белого дома стали говорить, что русским будут поручены вспомогательные задачи в ходе проведения операции натовскими войсками в Боснии — строительство мостов, разминирование, охрана складов, сопровождение грузов, прием и обустройство беженцев и т. д. Ельцин никак на это не отреагировал.
Грачев получил установку — не соглашаться на действия российского миротворческого контингента в Боснии ПОД ЭГИДОЙ натовских генералов. Предписывалось также не соглашаться и на унизительные для России вспомогательные функции. «Мы не можем согласиться и не согласимся здесь со второстепенной ролью, — сказал Грачев в беседе с журналистами. — Таково было поручение президента, такова была и моя позиция».
У Грачева было пять вариантов ведения переговоров, но все они имели свои слабые стороны.
Скорее всего, поэтому много часов пробеседовав с Перри, Грачев настолько запутался сам и запутал американцев, что журналисты в весьма раздраженной форме стали обвинять российскую военную делегацию в отсутствии четких позиций. Но разве в том была вина Грачева? Ельцин «бросил его на камни», послав в Америку разгребать завалы, которые сам не смог преодолеть.
Самостоятельно принимать окончательные решения Грачев не мог, это было слишком рискованно.
Уже шел третий день переговоров, а по-прежнему оставалось неясным — чего же мы добились, чего хотим? Когда же американцы неожиданно пошли на кое-какие уступки, смягчился и Грачев. Но потом, наверное, сообразил, в какой политической мышеловке мы можем оказаться. И сделал единственно верный в той ситуации ход — он стал говорить, что окончательное решение должно быть за президентом (в том и беда, что слишком много у нас «за президентом»).
Американцы синели от негодования. Это значило, что им предстояло опять нестись в Москву и опять «допрашивать»' русских — чего же вы хотите? Да к тому же они помнили и уверение Ельцина, данное при Клинтоне, что все военные вопросы будут окончательно утрясены военными министрами (а военные министры, как бы чего не вышло, брать на себя личную ответственность боялись, оставляя последнее слово «за президентом». Такой «футбол» очень удобен для министров, но ущербен для страны).
Огромное стадо военных и гражданских лиц, сопровождавших Грачева, дружно бродило за ним по США. Что могли эти люди? Что мог сам Грачев? Да ничего, кроме того, что повторять тезисы своего президента и слать в Москву телеграммы с просьбой уточнить тот или иной вопрос. А в Москве тоже не хотели брать ответственность на себя и советовали «действовать по обстоятельствам».
