Незадолго до отлета Грачева в США по каналам МИДа поступил документ, в котором говорилось, что, по мнению западных аналитиков, целесообразно использовать российский контингент в Боснии в качестве рабочей силы с тем, чтобы Россия могла таким образом зарабатывать деньги на содержание своих солдат в Югославии…
Офицер ГШ, сопровождавший министра обороны в США, позже подтвердил, что представители нашего МИДа несколько раз апеллировали именно к тому, что «американцы предлагают нам дельные вещи». Имелась в виду «самоокупаемость» российского миротворческого контингента в Югославии. Если Грачев, естественно, согласится на хозработы. Это в какой-то мере демонстрировало нашу независимость от кошелька НАТО.
Прорабатывалась тогда и другая идея: чтобы решить проблему оплаты наших миротворческих войск в Боснии, американцы советовали, чтобы сербы брали наших солдат на продовольственное и иное обеспечение за счет расплаты за российский газ, который РФ перекачивала им. Судя по тому, что во время визита в США Ельцин заявил, что «каждая сторона должна платить за себя», эта идея могла быть реализована, и потому Грачев не отказывался от нее.
Но все члены российской военной делегации помнили и другое заявление Ельцина, сделанное им опять-таки в присутствии Клинтона, — о том, что мы категорически не согласимся на то, чтобы нашими войсками командовали натовские генералы. Однако в ходе грачевского визита о «категорическом несогласии» Ельцина все стали словно забывать…
И судя по тому что все чаще министр обороны начинал говорить о «коалиционном командовании», — американцы сумели уломать его. И это значило, что мы будем вынуждены идти на поводу у американцев.
Происходило то, чего больше всего мы остерегались. Наши генштабисты задолго до переговоров Грачева с американцами денно и нощно прорабатывали возможные варианты участия Вооруженных Сил России в миротворческой операции. Анализ деятельности руководства США и НАТО показывал, что они стремились создать предпосылки для закрепления Североатлантического блока на Балканах, вытеснения России из региона и превращения альянса в единственный инструмент урегулирования кризисных ситуаций в будущем. Одновременно США и их западноевропейские партнеры стремились создать благоприятные условия для расширения блока.
Мы тихо проигрывали «сражение за Европу».
…Полковник-генштабист из состава российской военной делегации рассказывал:
— Встречали нас американцы с традиционным своим понтом — пушечки на лужайке, пальба, музычка.
Уже во время первой своей беседы с Перри Грачев поплыл и задергался. Перри диктовал условия. Грачев отбивался как мог. Все, что он сумел выбить из-под Перри, так это то, чтобы в официальном названии миротворческой операции не присутствовало слово НАТО. На том первый день переговоров и закончили.
Грачев вечером к рюмке не прикладывался — я судил об этом по его свежему внешнему виду на следующее утро. То был красноречивый знак: когда Грачеву было трудно на переговорах, он не позволял себе расслабляться. В том же режиме жили и другие члены военной делегации.
На другой день мне стало абсолютно ясно, что американцы имеют четкий план и пункт за пунктом ведут по нему Грачева. И хотя тот продолжал упираться, все это было лишь жалкой видимостью упорства.
Возвращались в Москву с гадким настроением. Было такое ощущение, что нас обманули. И жутко обидно было оттого, что американцы, когда-то уважавшие нас, сегодня разговаривают как с какими-то папуасами. Комплекс бедности давит нас по всем статьям. Американцев же распирает сознание собственного превосходства. У них деньги — они диктуют условия…
* * *
Результаты переговоров в США невозможно было понять. Я давно заметил, что так случалось почти всегда, когда у нас не было успеха, когда российская сторона шла на явные уступки, которые могли вызвать яростную критику оппозиции. Но уже более-менее ясно было одно: мы начинаем играть по американским правилам, лишь для приличия декларируя самостоятельную позицию на Балканах. Это подтверждалось и тем, что сразу по возвращении из США Грачев должен вылететь в штаб-квартиру НАТО в Бельгии для «проработки деталей операции»…
* * *
До отлета в Брюссель 8 ноября 1995 года Грачев должен был встретиться с Ельциным в Кремлевской больнице. Но эта встреча не состоялась, что еще больше убеждало — со здоровьем у президента худо. Грачев улетел без ельцинских наставлений.
Некоторые офицеры ГШ высказывали в связи с этим догадки: Ельцин не только серьезно приболел, но и не хочет брать на себя ответственность за то, что Россия оказалась в американской мышеловке на Балканах.
Ельцин принял Грачева после Брюсселя. Во время беседы Грачев постоянно акцентировал внимание президента на том, что он четко выполнил его указания и таким образом «достигнут успех». Хотя по большому счету ни о каком успехе не могло быть и речи. Паллиативы.
Российский воинский контингент в Югославии поступал под командование натовского генерала, и, следовательно, главная задача, сформулированная еще во время последнего визита Ельцина в США, не была выполнена.
Ситуация складывалась примерно такая: над нами назначают начальником Ивана Ивановича, имеющего криминальное прошлое. Г1о этой причине мы не соглашаемся, но оговариваемся, что как Ивану Ивановичу ему не подчиняемся, но как генералу — да. Аналогичного «успеха» добился и Грачев.
Не меняло сути проблемы даже то, что заместителем командующего силами НАТО в Европе генерала Джоулвана назначался заместитель начальника Главного оперативного управления ГШ генерал-полковник Леонтий Шевцов (один из идеологов бездарно спланированной войсковой операции в Чечне).
Во время пресс-конференции для журналистов Грачев с гордостью заявил, что все распоряжения до российской бригады намечено доводить за подписями Джоулвана и Шевцова, «минуя натовских руководителей». Логика, рассчитанная на дураков, ибо ни один приказ Джоулвана, как раз и являющегося натовским руководителем, не мог быть отдан без согласования со штабом НАТО.
Еще один грубый просчет Грачева заключался в том, что он дал согласие на то, чтобы зоной действия наших миротворцев стал Посавинский коридор — стык границ всех трех враждующих сторон, самое горячее место. Получалось так: российским войскам вроде бы отводились вторые, «обслуживающие» роли и в то же время они должны были получить боевую задачу на действия в самом пекле боснийской проблемы.
Единственная позиция, с которой не отступил Грачев, — вопрос о том, что контроль за миротворческой операцией должен быть совместным — Россия плюс НАТО.
Наблюдая за стремительными перелетами нашего министра обороны по маршруту Москва — Вашингтон — Брюссель, я часто думал о том, что хорошо бы всю эту энергию да бросить на Кавказ, где вгрызались в мерзлую землю российские войска, готовясь к годовщине «странной войны»…
Во время пресс-конференции, на которой Грачев сообщал журналистам о своем брюссельском визите, министр убеждал газетчиков, что «состояние Бориса Николаевича хорошее, он работоспособен, держит всю обстановку в своих руках, дает четкие, обоснованные указания». И даже «работает очень много».
Но и этого Грачеву показалось мало. Министр посчитал необходимым возвратиться к этой теме еще раз. И он опять делал мощные акценты на том, что Ельцин находится в хорошем физическом состоянии…
Несчастна та страна, в которой ложь о самочувствии «отца нации» становится критерием личной преданности ему…
* * *
Еще до того как Грачев бодро доложит больному Ельцину о своем брюссельском триумфе, неожиданно выяснилось, что все его маневры и решения противозаконны.
Дело в том, что по существующему Закону о предоставлении гражданского и военного персонала для миротворческих контингентов РФ за рубежом любое использование войск за пределами России должно осуществляться только с согласия парламента (ведь даже в США без согласия конгресса Клинтон не имел права посылать своих солдат в Югославию). Эти требование закона откровенно игнорировались.
В середине ноября 1995 года вышла директива Грачева, в которой детально расписывалось, какие части и подразделения, в каком количестве, кому, как и к какому сроку подготовить к отправке в Югославию. Накануне проект директивы просматривал начальник Генштаба Михаил Колесников. В аппарате Грачева предлагали сформировать нашу бригаду из 2 тысяч военнослужащих-контрактников. Колесников сделал свои правки. Он снизил численность до 1,5 тысячи, а слово «контрактников» вообще вычеркнул из проекта директивы, что само по себе уже являлось грубым нарушением закона, поскольку он строго оговаривал, что в миротворческой деятельности должны принимать участие только контрактники. Подобные вольности нашим генштабистам были не в новинку.
