Одна из цилиндрических печатей III века от Р.Х., ныне хранящаяся в Берлине, представляет распятого Орфея; над ним месяц с семью звездами, а внизу слова: "Orpheos Ъак-kikos", то есть "вакхический Орфей". Христианские изображения распятия на кресте появляются лишь в V веке. Дохристианские свидетельства о кресте как культовом символе принадлежат дионисийскому ритуалу, к сфере которого, вопреки протестам филолога у. фон Виламовица, относятся Элевсинии227. Многое из содержания и чина этих мистерий сохранилось в христианской мистике, ибо все это отвечает сущности человека, а не только принадлежит к единому культурному потоку, хотя и это тоже.
Сходство страстей со Второй оргией в том виде, в каком ее отражают "Илиада" и другие произведения, заметил и сведущий в таинствах император Адриан, когда в 135 году строил на месте древнего Иерусалима римскую колонию Элия Капитолина. На месте храма Яхве он воздвиг храм Юпитера, а на поле, где высится холм Голгофа, — храм Афродиты-Венеры. Холм с могильной пещерой, видимо, был для христиан святыней, ибо римляне старались возводить свои культовые постройки на ранее освященных местах. Для нас важно, что Адриан обнаружил сродство обоих культов. Точно так же в 324 году, предполагая близость Страстной пятницы и роли Афродиты во Второй оргии, Елена, мать императора Константина, пришла к заключению, что храм Афродиты воздвигнут на месте распятия и гробницы Христа, и повелела им выстроить там поныне существующую церковь Гроба Господня… Вернемся, однако, к деяниям богов, описанным в "Илиаде".
Ахиллес меняет оружие — это подготовка битвы богов. В тяжелый для ахейцев час герой одолжил свое наследное оружие другу Патроклу (16,130 ел.); со смертью Патрок-ла оно было утрачено (17,194 ел.). По просьбе Фетиды божественный кузнец изготовляет новое оружие. Гомер (750 г.) подробно описывает изображения на щите (18,478–607). Поэтический прием оказался столь выигрышным, что Гесиод (700 г.) создал на его основе отдельное произведение — "Щит Геракла". Гомер воссоздает на новом щите Ахиллеса мистический образ мира, под стать близкой уже битве на Скамандре.
В VIII веке, в эпоху Гомера, на смену удлиненному щиту пришел круглый: он закрывает только грудь, однако обеспечивает подвижность и удобен при атаке в пешем строю. Щиты принято было снабжать устрашающими рисунками: грозной змеей, яростным кабаном, львиной пастью. Самое жуткое изображение "украшало" одно из древнейших средств зашиты — черно-белую козью шкуру, закрывающую грудь Афины. Эта эгида (или эгид) являла взору змеевласую голову Горгоны с каменящим взглядом. На фамильном щите Ахиллеса наверняка тоже была какая-то устрашающая картина, не то что на новом, где можно было видеть весь мир, будто у противника есть время долго его рассматривать: земной диск, окруженный морем, над ним небо со звездами, луной и солнцем; на земле представлены важнейшие сцены цивилизованного быта людей, а также отрок, который, аккомпанируя себе на лире, поет безвременно умершему Лину [в русском переводе несколько иное прочтение. — Н.Ф.], и хоровод в честь Ариадны в Кноссе (18,570 ел.).
Гесиод выбрал для "Щита Геракла" то же обрамление и те же сцены, добавив подвиг героя Пирифоя (179), который проник в Гадес, чтобы украсть Персефону, и Тесея (182), похищающего девятилетнюю Елену, а вместе с нею как бы и ее праобраз — богиню Афродиту; кроме того, он живописует "хоровод блаженных" в Элизии (211), Персея (216), отрубающего голову Горгоне, и божественного титана Хрисаора, родителя чудовищ, а затем молодого бога именем Златомеч. Молодой и старый соотносятся так же, как древний Плутон и юноша Дионис.
Гомер и Гесиод дали эллинам последнего дохристианского тысячелетия писаную основу веры, "установили родословную богов, дали имена и прозвища, разделили между ними почести и круг деятельности и описали их образы"228, лишь много позже к ним пришли Исида и Митра, а затем и Христос. В душах ефесян апостол Павел отыскал и развил гомеровские образы; сказано это такими словами: "Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолевши, устоять. Итак станьте, препоясавши чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обувши ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры…"229
Гомер и Гесиод изобразили на щитах квинтэссенцию мистической веры. Образы на древнем эгиде Афины и на новом щите Ахиллеса отражали именно то, что обитало в сердцах.
Третью оргию "Илиада" отражает в трех очень разных сценах. Во-первых, это бег двух героев — Гектора и Ахиллеса — вокруг стен Трои, пока Гектор не погибает (песнь XXII); во-вторых, сожжение трупа Патрокла и погребение его праха в золотой Дионисовой чаше (песнь XXIII); в-третьих, погребальные игры в честь Патрокла (вторая часть песни XXIII). Последняя, XXIV песнь отражает Четвертую оргию.
Проследим ход песней XXII и XXIII: Ахиллес гонит Гектора, и оба героя трижды обегают вокруг стен Трои, мимо башни городской стражи, мимо смоковницы, мимо вытекающих рядом двух источников, теплого и студеного, которые затем сливаются, образуя реку Ксанф (Скамандр) (22,145 ел. и 165).
В ночном действе роль стража выпадает Афине, роль источников — богине Гере, а роль смоковницы — Афродите. Бегущие герои соответствуют мистическим Близнецам: образцовый муж Гектор — Триптолему, а полубог Ахиллес — Евбулею. Погребальный костер Патрокла в обрядовом действе становится огнем на круглом алтаре Анак-торона, а золото чаши (урны) — отсветом, в котором ожидается над огнем созерцательный образ Персефоны с младенцем (23,216 сл.(252; Од. 24,74).
Погребальные игры в честь Патрокла (23,258–897) включают состязания колесниц, кулачный бой, борьбу, бег, метание копья и железного круга, а также стрельбу из лука. В мифе колесничные гонки и кулачный бой главным образом поприще Кастора и Полидевка. Стрельба из лука указует на небесного Стрельца как созвездие, осеняющее таинства. Б качестве награды Ахиллес выставил своих вещих коней. Он возглашает о них: "Знаете, сколь превосходны мои благородные кони, дети породы бессмертной: отцу моему их, Пелею, сам Посейдон даровал [на свадьбу. — ДЛ.], а отец мой мне подарил их" (23,276 ел.). Это два Пегаса.
Четвертая оргия отражена в заключительной, XXIV песни "Илиады". Все ее стихи исполнены чудом: Ахиллес девять дней влачил за колесницей тело Гектора, и все же Аполлон сохранил мертвого героя свежим, как "росою умытым" (24,419, 757), укутав для этого в собственный "золотой эгид" (24,20) — нагрудный панцирь из козьей шкуры, который среди богов носят еще только Зевс и Афина. У Аполлона эгида сияет золотом, будто плащ, сотканный из солнечных лучей. В нее-то бог и укутывает тело Гектора.
Вторая существенная часть XXIV песни также указывает на "облик" человека, но созерцаемый как бы душою: Ахиллес и троянский царь Приам, отец Гектора, тайно встретившись ночью, постигают друг друга зрением: изумленный старец замечает, как силен и величав Ахиллес — "бога, казалось, он видит"; Ахиллес же восхищается старцем, "смотря на образ почтенный и слушая старцевы речи" (24,629 ел.).
Встречу их устроили боги, которые после девятидневного спора решили положить конец надругательству над Гектором. Фетида уговаривает сына, и Гермес ночью приводит Приама в ахейский лагерь, в кущу Ахиллеса. Молодой герой "плакал, о друге еще вспоминая; к нему не касался все усмиряющий сон; по одру беспокойно мета-ясь, он вспоминал Менетидово [Патроклово. — Н.Ф.] мужество, дух возвышенный; сколько они подвизались, какие труды подымали, боев с мужами ища и свирепость морей искушая" (24,4 ел.). И только здесь, на прощанье, мы впервые в эпосе видим его почивающим подле девушки Брисеиды (24,676).
Троянец-глашатай увозит мертвое тело в Трою на крепкой повозке, которую влекут сильные мески. Достойный старец правит двухколесной колесницей, запряженной огневыми конями (24,690). Обе упряжки первой видит в свете утра Кассандра. На царском дворе три женщины поднимают плач по усопшему: супруга Андромаха, мать Гекуба и, наконец, аргивянка Елена. Через девять дней тело Гектора сжигают перед Скейскими воротами; на одиннадцатый день золотую урну с прахом героя (24,795) — и его тоже! — погребают, насыпав высокий курган. Так кончается эпос.
К толкованию заключительной песни можно добавить следующее:
1) девять дней сохранявшееся свежим мертвое тело — причиной тому была золотая эгида Аполлона — невольно подсказывает мысль о сравнении (не отождествлении!) с членами христианского Символа веры: "страдавша и по-гребенна, сошедша во ад и воскресшаго" как световой облик, а именно к такой форме тела воскресения подводят Евангелия. Схема — реального осуществления мы здесь не касаемся — та же.
