сдержанность. В большей степени, чем когда бы то ни было, правительство провозгласило принципы “неделимой Эрец-Исраэль”.
Возрождение иммиграции из Восточной Европы
Отнюдь не случайным совпадением являлось то обстоятельство, что премьер-министр Шамир вернулся к своей жесткой позиции именно тогда, когда страна находилась в ожидании значительного прироста численности населения, — благодаря чему возникала возможность заселить и Восточный Иерусалим, и Западный берег десятками тысяч евреев. Новая ситуация была самым непосредственным образом связана с приходом к власти в Советском Союзе в 1985 г. М. С. Горбачева, который вскоре начал претворять в жизнь экономические и политические реформы по всей стране. Поначалу советские евреи с радостью восприняли пьянящую новую атмосферу свободы. Они получили возможность учиться в лучших университетах, заняли высокие должности в соответствии со своими способностями; стали открываться заброшенные синагоги и выходить в свет книги и периодические издания, посвященные еврейской тематике. Однако новая либерализация повлекла за собой массу непредвиденных последствий, и среди них — развал советской экономики. Стремительность экономического падения вызывала серьезное беспокойство у представителей среднего класса, к которому традиционно относились евреи. Более того, советский колосс начал тонуть в трясине этнических беспорядков и националистических волнений, а евреи из собственного многовекового опыта знали, кто становится первыми жертвами шовинистического экстремизма.
И вот евреи, во все больших количествах, стали обращаться к той возможности, которую им предоставляла либерализация, — воспользоваться свободой выезда из страны. Что касается позиции властей, то Горбачев не собирался чинить препятствий желающим уехать. Готовый на все, чтобы модернизировать свою экономику и получить доступ к американским технологиям и рынку, на основе режима наибольшего благоприятствования в торговле, советский лидер на примере своих предшественников осознал, насколько важна добрая воля американского еврейства и какую высокую цену можно заплатить, утратив это расположение. Наконец-то дали свои плоды усилия, связанные с развернувшейся в 1972–1975 гг. борьбой за поправку Джексона—Вэника (Гл. XXIV. Садат принимает решение. Гл. XXV. Цена неокончательной победы). По прошествии полутора десятилетий шлюзы еврейской эмиграции открылись едва ли не чудесным образом. В 1987 г. разрешения на выезд получили 8144 еврея. В 1988 г. это число увеличилось до 18 965 человек, в 1989 г. — до 71 тыс. человек, и в 1990 г. — до 200 тыс. человек!
Как и в конце 1970-х гг., сначала этот поток хлынул по проторенному советскими евреями руслу — в США. Тогда, в ожидании новой лавины, руководство американского Объединенного еврейского призыва в 1989 г. ориентировало свою экстренную кампанию (стоившую 75 млн долларов) исключительно на помощь еврейской миграции в США. Это стало беспрецедентным изменением системы филантропических приоритетов; узнав об этой кампании, правительство Израиля и Еврейское агентство пришли в ярость. Аналогичным образом отреагировали, хотя и с некоторой задержкой, также и активисты американского еврейства, осознавшие, что приток советских евреев может стать исторической возможностью улучшить демографический баланс еврейского государства. К тому же “сионисты” получили неожиданную поддержку из такого источника, о котором они не могли и мечтать, — от правительства США. Администрация Буша довольно скоро увидела, что в составе последней волны советских беженцев были тысячи неевреев — армяне, грузины, эстонцы, латыши, искавшие укрытия от этнических беспорядков или от господства русских. Новый неупорядоченный приток беженцев грозил стать непосильной нагрузкой на федеральную систему США в период бюджетных сокращений.
И вот, впервые за много десятилетий, Иммиграционная служба США объявила о прекращении автоматического предоставления разрешений на въезд тем евреям, которые не в состоянии продемонстрировать “с достаточной обоснованностью”, что они подвергались преследованиям. Собственно говоря, при Горбачеве уже не было антисемитизма как государственной политики. К концу 1980-х гг. большинство советских евреев уезжало не из-за ксенофобских настроений в обществе, а скорее из-за экономических трудностей, с которыми сталкивались все советские люди (хотя не все евреи были склонны это признавать). Что же касается дверей в Израиль, то они были широко открыты. Вместе с тем новая директива американских властей требовала от советских евреев, подававших заявление на въезд в США, представить подтверждения каждого случая их преследований на антисемитской почве, и потому лишь меньшинство было в состоянии получить американскую визу. Это решение Иммиграционной службы США стало победой для Израиля, одержавшего верх над американским еврейством в борьбе за советских евреев. Более того, теперь и советские власти в известном смысле способствовали тому, чтобы евреи направлялись именно в Израиль. Сохраняя запрет на прямое воздушное сообщение между Москвой и Тель-Авивом (чтобы не вызывать протестов арабского мира), советские власти разрешили “пересадочные” рейсы черед Будапешт и Софию. Эти маршруты намеренно шли не через Вену, которая была тем самым транзитным пунктом, где советские евреи меняли направление с Израиля на США. Такая политика принесла свои плоды. В 1990 г. в Израиль прибыло 181 759 советских евреев — таких темпов страна не знала за 42 года своей истории. И в ближайшем будущем можно было ожидать прибытия еще сотен тысяч советских евреев — возможно, до полумиллиона. Для Израиля это были в высшей степени радужные перспективы.
Впрочем, здесь имелись и свои трудности. Необходимо было мобилизовать все физические и интеллектуальные ресурсы Израиля, чтобы организовать прием этого беспрецедентного по численности потока репатриантов. Так, прежде всего, правительственные учреждения и Еврейское агентство решили отказаться от идеи центров абсорбции. Такие центры были необходимы для североафриканских и ближневосточных (Гл. XV. Шок абсорбции), а потом и для эфиопских евреев. Вряд ли они подходили для рус-скоговорящих евреев, чей образовательный уровень был значительно более высоким. Так, по рекомендации социальных работников Еврейского агентства, советским репатриантам предоставлялась возможность устраиваться самостоятельно. Разумеется, они получали некую страховочную сеть. По прибытии в аэропорт им. Бен-Гуриона каждый репатриант получал 22 тыс. шекелей на основные расходы в течение первого года жизни в Израиле. Кроме того, Еврейское агентство обеспечивало репатриантам бесплатную медицинскую страховку сроком на полгода, а также значительные долгосрочные ссуды и ипотеку на льготных условиях.
Кроме того, как и в 1970-х гг., началась реализация проектов по созданию рабочих мест в расчете на трудоустройство нескольких тысяч иммигрантов. Эти мероприятия были в первую очередь ориентированы на тех репатриантов, которые уже имели востребованные специальности. В Беэр-Шеве профессор Университета им. Бен-Гуриона Герман Брановер [85], известный советский физик и “ветеран” движения за репатриацию 1970-х гг., стал своего рода “духовным отцом” для сотен советских ученых и инженеров. По инициативе Брановера были мобилизованы средства для создания структуры, цель которой определялась как финансирование проектов на самой ранней стадии их осуществления, а также содействие коммерческому успеху его коллег в области передовых технологий. Эта структура и в самом деле способствовала достаточно успешному маркетингу целого ряда изобретений — от электронного цифрового ваттметра, миниатюрного электронного нагревательного элемента и электронного счетчика элементов крови
