- А каким было настроение у нас на кораблях? Как вела себя молодежь? - снова задал вопрос замполит. - Матросы, старшины, лейтенанты?
- Нормально. На каждого можно было положиться.
- Все-таки предупреждение Советского правительства привело Израиль в чувство.
- Думаю, что наше здесь присутствие не помешало советской дипломатии, - усмехнулся командир эскадры.
Боевые тревоги зачастили, как осенние дожди. Они на самом интересном месте обрывали матросские сны, не давали возможности выкурить сигарету после обеда. Боевая учеба эскадры шла на таком тактическом фоне, который не смоделируешь ни в каком тренажерном кабинете.
Несколько раз чуткие уши акустических приборов улавливали шумы рыскающих поблизости подводных лодок. Бескрайнюю синеву южного неба то и дело вспарывали остроносые самолеты, над мачтами советских кораблей зависали, треща стрекозиными крыльями, натовские разведывательные вертолеты с оскаленными лисьими и волчьими мордами на фюзеляжах. Летчики иногда высовывались из кабин, что-то выкрикивая и размахивая снятыми шлемофонами.
На вахте лейтенанта Русакова из боевого информационного центра доложили о появлении крупных надводных целей.
- Никак старые знакомые объявились! - воскликнул Урманов. - Доложите командиру эскадры: на горизонте авианосная ударная группа! - распорядился он.
Контр-адмирал тут же поднялся на мостик.
- Где они? - спросил он Урманова.
Русаков-младший уступил отцу место возле визира.
- Ага, "Саратога", "Галвестон", эсминцы и фрегаты охранения. А вот и визитная карточка адмирала Мартина - крейсер "Литл-Рок"! Согласно ППСС преимущественная сторона наша, - сказал контр-адмирал, отрываясь от визира. - Курса не менять!
После него к визиру подошел Урманов. В оптике хорошо видны были высокий борт и плоская палуба авианосца со светлыми угольниками самолетов.
Потом все присутствующие в рубке услышали резкий хлопок. Минуту спустя над мачтами "Горделивого" с ревом промчался палубный штурмовик. Хлопнула другая катапульта, выбросив в небо новый самолет. Следом потянул дымный шлейф третий.
- Показательное учение затеяли, - усмехнулся командир эскадры. Попугать решили. Только нам не страшно. Пусть слабонервных в другом месте поищут, а мы сами с усами... Поднять палубные вертолеты! - приказал он.
Теперь уже послышался близкий рев советских винтокрылых машин. Чуть накренясь, они резко уходили в сторону и взмывали в синеющее небо.
Вскоре американцы отвернули. Сделав коорданат вправо, они взяли курс на Сицилию.
* * *
В пустовавшей каюте рядом с Павлом Русаковым поселился моложавый капитан второго ранга с подпаленным сединой коротким ежиком темно-русых волос.
- Помощник флагманского штурмана эскадры Стрекачев Константин Васильевич, - представился он соседу.
- Русаков Павел Иванович, дублер инженера-механика, - назвался тот.
- Рад знакомству. Слышал краем уха, что вы родственник нашего "деда"?
- Я довожусь командиру эскадры родным братом, - сухо-официально произнес Навел, недовольный тем, что брата обозвали "дедом". Хотя, впрочем, ничего обидного в этом нет, Андрей вот-вот может им стать.
- В шахматах кумекаете, Павел Иванович? - спросил помфлагштур.
- Сам я игрок никудышный, а вот мой приятель, доктор, в этом деле мастак... Загляни ко мне, Слава, - сказал он по телефону.
Свирь явился тотчас же.
- Вот вам и достойный партнер, - познакомив офицеров, подмигнул новому соседу Павел.
Помфлагштур высыпал на столик шахматные фигуры, партнеры расставили их и разыграли цвет. Белые достались Свирю.
Они играли около получаса беззвучно и сосредоточенно, потом капитан медицинской службы сгреб в угол свои фигуры.
- Все. Проиграл. Капитулирую, - сказал он.
- И зря, - улыбнулся довольный помфлагштур, - биться надо до последней пешки... Закурить у вас можно? - спросил он у хозяина каюты, доставая красивую зажигалку.
- Курите, - разрешил Павел. Глянув на зажигалку, поинтересовался: Японская?
- Нет, французская, - ответил сосед. - В прошлом году осенью я ходил с "Напористым" на визит в Тулон, там и купил.
- Интересный был визит? - спросил Свирь.
- Очень! - оживился помфлагштур. - Тулон - закрытая крепость, и с 1893 года, после захода русской эскадры адмирала Авелана, там больше никогда не было наших кораблей. Кстати, в составе той эскадры тоже был крейсер "Адмирал Нахимов"! Французы приняли нас как дорогих гостей...
И Стрекачев очень живо, представляя участников событий в лицах, рассказал о том, как они посетили в Тулоне фешенебельный ресторан "У Нептуна".
Вдовая его хозяйка мадам Барт, узнав о предстоящем визите советского военного корабля, немедленно вступила в члены Общества франко-советской дружбы, рассчитывая пригласить в свое заведение гостей и сделать на этом хорошую рекламу. В ее ресторане были все моряки мира, кроме русских! Такой случай она упустить никак не могла.
Когда "Напористый" ошвартовался у причала морского арсенала, неподалеку от Сталинградской набережной, у руководителей перехода голова кругом пошла от количества дружеских приглашений. Просили о встрече с советскими моряками рабочие доков и арсенала, экипажи кораблей и подводных лодок, общественные организации города и спортивные клубы. Надо было умудриться никого не обидеть. Не пропустили и заявки мадам Барт, отпечатанной на бланке франко-советского общества. Она хотела, чтобы десять советских офицеров пожаловали в ее заведение на товарищеский ужин.
Но корабль один, а Франция большая и гостеприимная, потому на прием к мадам Барт отрядили только троих. Старшим среди них и по званию и по возрасту оказался как раз Стрекачев. В назначенное время к причалу подкатили два восьмиместных "кадиллака", из одного вышел человек в белом костюме с черным галстуком-"бабочкой".
"Машины для гостей мадам Барт!" - объявил он.
Метрдотель немного смутился, увидев всего троих, но ничего не сказал, услужливо распахнув дверцу первого лимузина.
Не успели офицеры тремя словами перекинуться, как были уже на месте возле красивого здания с фигурой Нептуна перед фронтоном. Мадам встретила прибывших на улице - честь, как выяснилось позднее, оказываемая только высокопоставленным лицам. Тоже слегка удивившись малому их числу, взяла Стрекачева под руку и повела в зал. По винтовой лесенке поднялись на полукруглый балкончик и...
- Я едва не обалдел, - рассказывал Стрекачев, - увидел стол, сервированный на двадцать персон, а за ним в разреженном порядке десять девушек. Верите или нет, но я еще никогда не видел столько красоток сразу! Причем подобраны они были, как мы потом заметили, в расчете на самые разные вкусы. Вы можете себе представить выражения их лиц при виде нашей хилой делегации... А думаете, просто было нас рассадить! Ого! Выручили опыт и авторитет хозяйки...
Появилась смугленькая официантка - вся обслуга в ресторане "У Нептуна" была женского пола - и наполнила рюмки армянским коньяком. Одна из девушек, ее звали Мариной, на приличном русском языке произнесла тост "за российских мореходов". Вместе со всеми пригубила рюмку мадам Барт, с благодарностью приняла сувенир и заторопилась по делам.
"Одна просьба, мадам, - остановил ее Стрекачев. - Дело в том, что у нас не принято фотографироваться в подобных случаях. Обещайте, что фоторепортеры сюда не заглянут".
"Хорошо, капитан", - без энтузиазма согласилась хозяйка.
Мужчины подняли традиционный морской тост "за всех женщин", "за всех красивых женщин", но атмосфера за столом оставалась кисловатой.
"Вы позволите, - обратилась к гостям Марина, - пригласить к нам сюда французских моряков? Чтобы мои подруги не скучали..."
Стрекачев заявил, что хозяева могут поступать, как им заблагорассудится, гости не смеют возражать. Одна из девушек тотчас сбежала вниз и возвратилась с группой молодых мужчин, одетых в штатское.
"Бон суар, месье!", "Ви глэд ту си ю!" - шумно загалдели они на смеси французского с английским, что означало: "Добрый вечер!" и "Мы рады вас видеть!"
Пришельцы расселись на свободные места, и настроение красоток мигом поднялось.
- Я прилично знаю французскую поэзию, - с улыбкой рассказывал Стрекачев. - Особенно люблю Аполлинера и Бодлера. Вот и решил блеснуть эрудицией. Прочел аполлинеровскую "Грозу", потом "Дохлую лошадь" Бодлера. Слушали меня внимательно, даже сигареты из ртов повынимали. Но когда я заявил, что хотел бы услышать стихи этих поэтов на их родном языке, за столом произошло замешательство. Все стали растерянно переглядываться и перешептываться.
"Видите ли, капитан, - сказала мне на ухо Марина, - у нас во Франции хорошо знают одного писателя - Виктора Гюго, его портрет оттиснут на ходовой денежной купюре... Остальных пока на франках не печатают..."
В двадцать три часа гости встали, пригласили хозяйку и начали откланиваться.
"Мы чудесно провели время у вас в ресторане, мадам, - сказал Стрекачев. - Этот вечер мы надолго запомним!"
