Время поставить вопрос: а в области духовной культуры проявилось ли в Поднепровье какое-то готское начало или его следы не сохранились? Сохранились.
Ранее здесь рассматривалось наличие в русском фольклоре сюжета, который обобщенно можно назвать «бой Руслана с головой». В основе сюжет этот древнегерманский и восходит к мифу о великане Имире, в восточнославянский фольклор он попал, скорее всего, от готов.
Полагаю, что следы готского фольклора можно обнаружить и в русских былинах.
Автора этих строк, как уже говорилось, с детства занимал вопрос о происхождении имен фольклорных русских персонажей: являются ли эти имена случайным набором звуков или каждое имя когда-то что-то значило? Еще в школе, изучая на уроках литературы былины, я задумался — откуда у Соловья-Разбойника отчество Одихмантьевич? И почему этот отрицательный персонаж назван именем небольшой мирной певчей птицы? Есть еще одна русская былина, где фигурирует соловей, — былина «Соловей Будимирович». По мнению Б.А. Рыбакова («Древняя Русь: сказания, былины, летописи»), она сочинена в XI в. и повествует о сватовстве норвежского короля Гаральда к дочери Ярослава Мудрого. Нет ли и у Соловья-Разбойника какой-нибудь связи с северогерманцами?
А что если отчество Одихмантьевич произошло от слов «Один» и «манн»? То есть, первоначально оно звучало «Одинманнинг» — «человек Одина», в смысле «сохраняющий языческую веру в бога Одина». Б.А. Рыбаков обращает внимание на то, что Соловей-Разбойник с семейством не только живет в лесу дремучем и занимается душегубством, но былина подчеркивает отсталые, архаические формы жизни этого семейства.
Готы-грейтунги проживали ближе к тогдашним центрам мировой цивилизации, и сородичи, проживавшие в лесу, казались им дикими и отсталыми, консервативными и ограниченными. Около IV в. готы приняли христианство, у них появилась книжная культура, а лесные готы продолжали цепляться за языческие верования и архаический уклад жизни. Кроме того, лесной образ жизни создавал удобства для грабежей и разбоев.
В государстве готов тервинги представляли из себя анархический, сепаратистский элемент, они устраивали засады на проезжих путях и по условному сигналу бросались на путников. С ними приходилось вести борьбу, ведь безопасность транспортных коммуникаций — важное условие устойчивости государства. Даже варварского.
Продолжая разговор о готской составляющей русского былинного фольклора, обратим внимание на былину «Ставр Годинович». Внимание привлекает отчество (или прозвище) главного героя. Если у героя былины был реальный прообраз, то Годинович может быть искаженным Еотинович и напоминать о его готских предках. Имя героя — Ставр. Напрашивается параллель к названию г. Ставрополя — «Пользоград» (греч.). Возможно, это скифо-кентумитское имя. Тогда Ставр Годинович — росомоно-готского происхождения.
Если готы были частью разноплеменного человеческого материала, из которого впоследствии «выварилось» ядро Киевской Руси, то в восточнославянский язык обязательно должны были войти готские слова. Такие слова есть, но их наличие объясняют заимствованием от скандинавов-викингов в IX–X вв. Например, слово «якорь». В северогерманских языках это слово звучало akker, akkeri. Но ведь и готский язык имеет скандинавское происхождение. В других славянских языках слово «якорь» отсутствует. Там его называют «котва» [187, т. II, с. 463].
Рассмотрим также слово «ябеда». В Древней Руси слово «ябедник» означало лицо, занимавшее судебную должность. Родственно шведскому ambete, норвежскому embete, в современном немецком языке родственное слово Ant — «служба» (входит в состав слова «почтамт») [187, т. II с. 463]. Слово «варяг» тоже готского происхождения.
Эти слова выбраны для рассмотрения ввиду характерных особенностей, связанных именно с готской культурной галактикой. Слово «якорь» указывает на готов как на умелых судоводителей, слова «ябеда» и «варяг» принадлежат к сфере политикоадминистративной терминологии и, следовательно, указывает на то, что готский опыт государственного бытия был частично задействован при создании государства восточных славян. Ославяненные готы сыграли в этом процессе свою роль. Отсюда следует предварительный вывод: остготское государство IV в. в Причерноморье и Киевская Русь имеют между собой некоторую историческую преемственность. Несравненно менее выраженную преемственность, нежели между Киевской Русью и Московским царством, тем не менее связь есть, и объективный историк не должен ее игнорировать. Готское влияние прослеживается в военной культуре Киевской Руси. BIX–X вв. главной ударной силой русских войск была пехота, либо передвигающаяся пешим маршем, либо плывущая на судах. Конница присутствует, но играет вспомогательную роль: защищает фланги, преследует бегущих, причем зачастую эта конница состоит из степняков-союзников. Поэтому против кочевников в указанное время не совершались глубокие рейды в степь, в отношении беспокойных соседей русские придерживались оборонительной стратегии. Только в XII в. роль конницы резко возросла. Основу дружин стала составлять тяжеловооруженная конница рыцарского типа, и стали возможны далекие походы в степь, наподобие тех, что совершил Владимир Мономах или Новгород-Северский князь Игорь. Надо учесть, что в Западной Европе в VIII–IX вв. пехота как род войск почти исчезла, войско состояло из рыцарской конницы. В степях у кочевников пехоты вообще не было, поэтому Киевская Русь предстает, с точки зрения военной культуры, как некий остров, где в военном деле продолжает доминировать пехота. Византийцы отмечали, что при появлении войска русов казалось, что суда закрывают все море. На судах сидела пехота. Но ведь это прямой слепок с готской военной культуры III–IV вв. Щиты русской пехоты имели величину более половины человеческого роста, они хорошо служили ратникам в пешем бою, но, как говорилось, не годились для конного боя.
А к обычаям росомонов, скорее всего, восходит широкое применение красного цвета в дружинах Киевской Руси. Точнее, не красного, а темно-красного (рдяного). Вообще, когда я представляю себе Киевскую Русь, всегда она рисуется в темно-красных тонах: червленые щиты воинов, красные плащи (корзно) князей, красные штандарты (хоботы) развевающиеся над войсками. Даже князь Владимир, и тот — Красно Солнышко. Традиция красного цвета продержалась очень долго, даже на Куликово поле русские полки вышли под «чермными» (темно-красными) стягами. И такое «красное» восприятие Киевской Руси весьма распространено. Рассматривая исторические художественные полотна, обложки книг на тему истории и культуры Киевской Руси, все время замечаешь в изобразительных решениях большую роль темно-красного цвета.
И, наконец, рассмотрим два наиболее важных вопроса по теме «готы и Древняя Русь»: преемственность христианской традиции и преемственность письменной традиции и алфавита.
Начну с общих рассуждений. Готы приняли христианство в середине IV в. До лесных готов-тервингов новое вероисповедание добиралось, видимо, не меньший срок, чем до вятичей в Киевской Руси, но христианизироваться они должны были еще до возникновения государства у славян. Между VI и IX вв. происходило постепенное ославянивание готов и росомонов, одновременно с этим в новую этническую идентичность готы переносили элементы своей материальной и духовной жизни, вплетая ее в формирующуюся культуру восточного славянства. Поэтому появление первых христиан-славян в Восточной Европе нельзя точно датировать — первыми христианами-славянами были ославяненные готы. Христианская община у восточных славян формировалась медленно и, если можно так выразиться, «естественным путем», в нее входили представители как знати, так и низов. Славяне-язычники с детства привыкали к тому, что в окружающем мире есть некоторое количество христиан и в этом нет ничего особенного — так было при отцах, так было при дедах. Археологические данные и письменные источники говорят о наличии тонкого слоя христиан в восточнославянском обществе IX–X вв., и в отношении их проявлялась полная веротерпимость, они признавались равноправными членами общества. У современных историков порой проскальзывает недоумение: почему принятие Русью христианства так задержалось, если оно так рано проникло вглубь русского общества? В этом смысле история христианизации Руси выглядит, конечно, уникальной. У других народов Европы процесс христианизации проходил по-другому.
Частичная христианизация русов в 60-е гг. IX в. при Константинопольском патриархе Фотии должна быть истолкована как попытка киевской власти того времени произвести политический маневр и опереться на христианскую общину для укрепления своей власти. Характерно, что, когда эта попытка не удалась, никому в голову не пришло предпринимать какие-либо антихристианские акции. Наличие христиан идет от «отчин и дедин», выступать против христиан — выступать против старинного обычая и мироустроения. Вон — в северных землях такие же славяне, как и мы, а Перун у них не в чести, они больше Ящеру поклоняются. Выступить против — Ящер рассердится, «истопоша» твои суда в море-океане или в реке-озере, что ж тут хорошего! Такая религиозная ситуация уже в те времена закладывала в ментальность восточного славянина органическую веротерпимость, и в том числе поэтому Восточная Европа никогда не знала такого явления, как религиозные войны.
