Одной из главных движущих сил эпохальных событий начала XX века выступала купеческая буржуазия – этому есть множество свидетельств. Советская историческая наука старательно их игнорировала, поскольку у революционных побед мог быть только один вдохновитель и организатор – пролетариат, возглавляемый большевистской партией. Однако многочисленные источники мемуарного характера – свидетельства непосредственных участников бурных перипетий того времени – помогают нарисовать их достоверную картину. Так, для лидеров правого лагеря участие московского купечества в «разогревании» либерально-революционного движения не составляло никакого секрета. На сей счет они определенно высказались уже в ноябре 1915 года – на совещании монархистов, где присутствовали Н.А. Маклаков, И.Г. Щегловитов, А.И. Дубровин, А.А. Римский-Корсаков, Н.Е. Марков и др. С основным докладом выступил один из лидеров правых в Государственной думе профессор С.В. Левашов. Он напомнил, что революцию 1905 года субсидировали преимущественно промышленники-москвичи[824]. И многочисленные факты, отмечал докладчик, определенно указывают на то:
«кто является родоначальником теперешней печальной смуты, которая... грозит крайней опасностью самому существованию государства. Родоначальниками этой смуты являются, несомненно, московские финансовые тузы, которые... собрали огромные капиталы в своих руках»[825].
Теперь, констатировал С.В. Левашов, они стремятся захватить власть при активном содействии большинства Государственной думы и ныне «уже не находят нужным даже скрывать своих политических вожделений»[826].
Обратимся к воспоминаниям очевидца из придворных кругов, офицера Ф. Винберга. Касаясь роли буржуа в подготовке революции, он писал:
«Они стали швырять свои миллионы на потребу подготовителей русской революции, тех оголтелых маньяков-идеологов и подлых бессовестных космополитических проходимцев, делом которых Россия доведена до последней грани позора и страдания».
Характерно, что под буржуазией Ф. Винберг имел в виду не капиталистов вообще, а именно «кулаков-скопидомов», развернувшихся «во всю ширь замоскворецкой бестолковщины»[827]. То же самое утверждал в своих мемуарах В.М. Вонлярлярский (близкий друг М.В. Родзянко): денежное участие московских купцов – Морозовых, Гучковых, Терещенко и др. – в организации революции он считал хорошо выясненным[828]. Приведем также красноречивое свидетельство члена Государственной думы, октябриста князя А.В. Оболенского:
«Так и вышло: не пролетарии у нас подготавливали революцию, а камергер Родзянко, генерал-адъютант Алексеев, богатый купец Гучков, Терещенко и многие другие, снабжая революцию деньгами»[829].
Присовокупим и мнение бывшего сенатора В.Н. Смольянинова, хорошо знавшего обстановку в Москве:
«Действительно, купец отсыпал на наших глазах немало денег на революцию»[830].
Причем все это не было секретом и для Николая II: великий князь Александр Михайлович, характеризуя обстановку перед февралем 1917 года, обратил внимание своего венценосного родственника на деятельность купечества, которое давно уже:
«не то, что было прежде, достаточно вспомнить 1905 год. – Он добавил: – "Мы присутствуем при небывалом зрелище революции сверху, а не снизу"»[831].
Для полноты картины следует привести свидетельства и из противоположного лагеря – от лидеров социал-демократов. Например, Л. Мартов писал, что на протяжении десятилетия после революции 1905-1907 годов единственными активными силами в России были пролетариат и либеральная буржуазия: все это время они оставались на политической арене, не прекращая своей борьбы с царизмом[832]. На первом Всероссийском съезде советов рабочих и солдатских депутатов в июне 1917 года один из лидеров большевиков Л.Б. Каменев сказал как о не вызывающем сомнений факте:
«Вы знаете, что русская революция задумана была наверху партией буржуазии... задумана была как маленькая революция во имя большой войны»[833].
А наиболее показателен здесь, пожалуй, тот факт, что само московское купечество не только не отрицало своего участия в либерально-революционном движении, но, напротив, гордилось им. В передовой статье московской газеты «Коммерческий телеграф», подводившей итоги Всероссийского съезда торговли и промышленности (19-21 марта 1917), говорилось и о роли купеческой буржуазии в борьбе с царским режимом:
«Правда, купечество не шло на баррикады, не подставляло грудь под жандармский штык и спину под казацкую нагайку, оно не манифестировало с красным флагом на площадях и на улицах; но тем не менее в пределах, дарованных ему природой сил и возможностей, оно в массе своей – за ничтожными, не идущими в счет, исключениями – во все время освободительной борьбы делало освободительную работу – не яркую, не бьющую в глаза, но все же с минуты на минуту приближавшую час раскрепощения России»[834].
Не забыты были также события 1905 года, демонстрировавшие факт:
«несомненного и весьма полезного участия представителей капитала в том революционном движении, которое привело к Государственной думе»[835].
В подготовке и организации дворцового переворота, приведшего к свержению Николая II, купеческие верхи сыграли ключевую роль. В давно ставшей хрестоматийной «Истории второй русской революции» П.Н. Милюкова повествуется о двух существовавших в начале 1917 года кружках. Первый действовал при участии высших офицеров (Милюков называет генерала Крымова) и замыкался на Центральный военно-промышленный комитет (Гучков, Коновалов, Терещенко, Некрасов и др.). Ядро второго кружка составили некоторые члены Прогрессивного блока, а также руководство земского и городского союзов; они сконцентрировались на определении роли Государственной думы в предстоящих событиях, а также обсуждали действия нижней палаты после ожидаемых изменений в государственном устройстве России[836]. Подобным же образом описывает структуру оппозиционного движения в России накануне февраля 1917 года и член Прогрессивного блока октябрист Н.В. Савич. Он также упоминает о двух центрах, но характеризует их несколько иначе, чем лидер кадетов. По словам Савича, один из центров включал в себя главным образом политических деятелей и промышленников Москвы (приблизительно сорок человек), выделявших большие финансовые средства на революционную деятельность. Этот центр, имевший многочисленных сторонников, работал в верхах армейского командования и в среде высшей администрации. Но его представители в силу своего положения не могли развернуть работу в казармах и на предприятиях. Для этого как раз и существовал второй центр, куда входили революционеры, которые агитировали массы в чисто социалистическом духе. Его деятельность финансировалась оппозиционно настроенной купеческой буржуазией[837].
Заметим, что подавляющее большинство лиц, так или иначе задействованных в подготовке переворота, вовсе не стремились к свержению института монархии как такового. Речь шла прежде всего об устранении императора Николая II с супругой, которых прогрессивная общественность считала главным препятствием на пути утверждения полноценной парламентской модели. Как уверяло московское «Утро России», все царствование Николая II представляет собой сокрушающий обвинительный акт[838]. Поэтому конец 1916-го и начало 1917 года прошли под знаком непрерывного обсуждения необходимости замены венценосной четы малолетним наследником Алексеем при регентстве брата царя – великого князя Михаила Александровича. Считалось, что такая передача власти будет воспринята народом и армией не слишком болезненно. Этот вариант перемен в верховной власти страны горячо отстаивала оппозиционная общественность. Лидеры оппозиции рассчитывали за период регентства создать в России нечто аналогичное английскому государственному строю с монархом царствующим, но не управляющим[839]. Младший брат Николая II едва ли стал бы помехой подобным планам; как известно, он слыл персоной довольно либеральных взглядов и к тому же не считался в придворных кругах своим. Натерпелся Михаил Александрович и от императорской четы, в штыки встретившей его самовольную женитьбу на дважды разведенной Н.С. Шереметьевской (в девичестве), в третьем браке ставшей княгиней Брасовой[840]. Но главное другое: семья жены великого князя была близка к московскому купечеству. Отец Н.С. Брасовой был известным в Москве присяжным поверенным, и его родственники работали на финансово-промышленную группу Рябушинских. Н.С. Брасова испытывала стойкую ненависть к столичной придворной среде и благоволила к оппозиционно настроенным деятелям; те отвечали ей взаимностью. Как удалось установить, она была неплохо обеспечена: через ее личный счет в Московском купеческом банке проходили суммы до 150 тыс. руб. в год.[841] Это не осталось незамеченным полицией, заключившей, что Брасова окончательно:
