Этой речью Перикл уничтожил негодование афинян и восстановил их упавшее мужество. Переговоры со Спартой были прерваны, вооружения делались с удвоенной ревностью. Сам Перикл на следующий год был снова назначен главным полководцем. Но недовольство скоро возвратилось к непостоянному народу; неудачи, какие потерпело посланное войско, преимущественно вследствие свирепствовавшей язвы, дали новое оружие врагам Перикла; они снова напустились на него, когда он давал отчет по окончании года службы, и ставили ему в вину упущения по распоряжению государственными деньгами. Суд присяжных, заседавших тогда, признал его виновным. Вследствие этого его отставили от должности полководца и наложили на него пеню в 15, а по другим в 50 талантов.
Теперь Перикл совершенно возвратился к частной жизни, но после безустанной сорокалетней деятельности он и в тесном кругу своего семейства и наиболее близких друзей не нашел мира и утешения. Его старший развратный сын Ксантипп, уже давно разошедшийся с отцом вследствие распущенной жизни, которой предавался он сам и жена его, умер от язвы, не примирившись с отцом; умерла и любимая сестра Перикла, и многие из его родственников и друзей, которые оказывали ему важные услуги в управлении государством. Но все эти несчастья не сломили его твердого духа: никто не видал, чтобы он был печален или плакал. Но вот умер и последний из его сыновей, Парал. И тут хотел Перикл остаться верным своему характеру – быть постоянным и твердым, как всегда; но когда он дрожащей рукой возложил венок на дорогого покойника, скорбь одолела его, он громко зарыдал и плакал так, как никогда в жизни.
Перикл недолго оставался в своем уединении. Новые полководцы и ораторы, выступившие на его место, скоро показали, что они стоят ниже своей задачи, и народ снова стал сожалеть о своем старом, испытанном вожде. Как пчела, ужалив, теряет свое жало, так и афиняне, подвергнув Перикла пене, перестали гневаться на него; они почувствовали раскаяние и просили у него извинения, признали осуждение его несправедливым, вполне восстановили его честь и передали ему достоинство стратига с более широким полномочием. Преимущественно молодой Алкивиад, близкий родственник Перикла, и остальные друзья заставили этого человека, жившего в уединении и предавшегося своему горю, снова возвратиться к общественной жизни и без гнева и злорадства опять заправлять делами. Как скоро было передано ему достоинство стратига, он предложил отмену закона, им самим проведенного в прежнее время. В то время, когда массы чужестранцев стекались в Афины и старались получить гражданские права, он предложил закон, чтобы дети от брака гражданина Аттики с иностранкой были лишены гражданских прав. Теперь Перикл содействовал отмене этого закона частью с той целью, чтобы скорее восполнилось число граждан, сокращенное язвой, но вместе с тем он имел в виду и личные интересы своего дома. Его сыновья от первого брака умерли; чтобы не прекратился род его, он желал включить в число афинских граждан сына своего от брака с Аспазией из Милета. Афиняне, хотя и не отменили закона, но из сострадания к нему и, принимая во внимание несчастную судьбу, тяготившую над его домом, дозволили, чтобы сын Аспазии под именем Перикла был включен в список граждан. Это тот самый Перикл, которого афиняне незаслуженно казнили вместе с другими полководцами после сражения при Аргиназах (405).
Недолго стоял Перикл во главе правления, и его поразила язва, но не столь быстро и сильно, как других; болезнь медленная, постепенная, изменявшаяся различным образом, разрушила мало-помалу его тело и погубила силы его духа. Когда страдальца, как рассказывает Феофраст, посетил один из друзей его, он показал амулет, повешенный ему на шею женщинами, чтобы доказать ему, в каком он худом положении находится, если терпит такую глупость. Когда он лежал при смерти, ложе его окружали самые значительные лица города и те из друзей его, которые были еще в живых; они говорили о великости его заслуг и влиянии и пересчитывали его подвиги и множество трофеев. Они думали, что, находясь в бессознательном состоянии, он не слышит более их толков; но он все слышал хорошо, возвысил голос и сказал: «Меня удивляет, что вы только о том вспоминаете с похвалой, что или нужно отнести к счастью, или что удалось уже многим полководцам, и забываете самое прекрасное, самое главное, именно, что ни один афинский гражданин не надевал из-за меня траурного платья». «Итак, этот человек, – говорит Плутарх, – заслуживает удивления не только за свои умеренность и спокойствие, какие он сохранял при тысяче трудностей и враждебных нападений, но также и за этот высокий взгляд, по которому он свое величайшее преимущество полагал в том, что он при полном могуществе противостоял всем искушениям зависти и прихоти и не знал непримиримых врагов».
Перикл умер в 429 году, спустя два года и шесть месяцев после начала Пелопоннесской войны, в том году, когда в Афинах родился философ Платон. Ход последующих событий скоро заставил афинян искренно сожалеть о своем великом вожде. Даже те, кто во время жизни его находил его влияние несносным, потому что оно оставляло их в тени, скоро после его кончины, испытав, что такое другие ораторы и вожди народа, признали, что никогда не бывало характера более умеренного при высоком чувстве своего достоинства и более величественного при редкой доброте сердца. Та сила, которую прежде они называли единовластием и тиранией, теперь казалась им тем, чем была на деле, – спасительной охраной государства. Высокое превосходство Перикла лишало силы и заставляло держаться в темноте большое число дурных людей, которые овладели общественными делами и своим легкомыслием и эгоизмом повергли государство в неисцелимые бедствия.
18. Архидам, Царь Спартанский
Архидам, сын Зевксидама, из рода Проклидов, сделался царем спартанским в 468 году, после того как дед его Леотихид, обвиненный в подкупе, бежал в Тегею, и 42 года удерживал за собой царское достоинство. Мы уже часто упоминали о нем. Во время землетрясения в Спарте (465 до P. X.) он спас город своей решительностью, созвав спартанцев звуком военных труб и приказав им стать в строй. При совещаниях, предшествовавших Пелопоннесской войне, он преимущественно предостерегал от опрометчивого образа действий и говорил в пользу мира. Он был известен как человек рассудительный, спокойный и решительный и рассматривал положение дел без страсти и гнева; но партия младших в Спарте, во главе которой стоял эфор Сфенелаид, одержала верх над осторожными советами старого испытанного мужа. Даже сам Архидам в войне, решенной против его воли, должен был принять начальство над Пелопоннесским войском и вести его в область Аттики. Он делал это медленно и пытался еще раз, стоя на Исфме, предотвратить губительную войну, послав вестника мира в Афины, но тщетно. Также и в следующие три года войны, 430 – 428, стоял он во главе войска и дважды делал опустошительные нападения на Аттику. В силу этого первый период Пелопоннесской войны, от 431 до 421, называется по имени его – войной Архидама. Мы вывели его здесь преимущественно для того, чтобы с его именем связать замечательную осаду Платеи.
Мы знаем, что Пелопоннесская война возгорелась вследствие вероломного нападения фиванцев, союзников Спарты, на Платею. С того времени между Фивами и Платеей завязалась самая ожесточенная борьба. В 429 году пелопоннесское войско под предводительством Архидама вторгнулось вместо Аттики в область Платеи, чтобы заодно с виотийцами наказать город, твердо державшийся союза с Аттикой. Когда Архидам стал лагерем вблизи Платеи, с намерением опустошить землю, платейцы отправили к нему посольство и ссылались на преимущество, данное им Павсанием и остальными эллинами после битвы при Платее, в силу которого земля их должна навсегда оставаться независимой и никто не смел воевать против нее. Архидам отвечал им, что это право останется за ними в том случае, когда они откажутся от дружбы с Афинами и будут оставаться в бездействии во время войны, так как платейцы обнаружили опасение, что по уходе лакедемонян на них могут напасть афиняне или виотийцы, то он сделал им следующее предложение; «Отдайте на сохранение нам, лакедемонянам, ваш город и укрепления; заметьте при этом границы вашей области, в точности пересчитайте нам ваши деревья и все, что можно сосчитать, и тогда поселитесь там, где вам угодно, на время, пока продолжится война. Как скоро она кончится, мы отдадим вам все; до тех пор мы будем уделять вам от произведений земли столько, сколько потребуется для вашего содержания». Платейцы, однако, боялись решиться на что-нибудь без согласия афинян, у которых находились их жены и дети, и получили от Архидама перемирие, пока они уговорятся с афинянами. Но афиняне обещали помогать им по силам и заклинали их клятвами, данными их предками, не делать никакого ущерба заключенному с ними союзу.
