Я сбежал вниз и увидел, что мотылёвые колодцы левой машины были затоплены водой почти до вала и вращающиеся мотыли вместе с их подшипниками погружались в неё при нижних положениях. Сквозь фланцы труб, примыкающие вверху к левой бортовой переборке, просачивалась и довольно сильно струилась вода.
Стало ясно, что эта переборка повреждена, фланцы труб расшатались, и непроницаемость их нарушилась разрывом неприятельского снаряда против машинного отделения. По-видимому, снаряд попал здесь в броню ниже ватерлинии на излёте и не пробил её, а разорвавшись, лишь расшатал и повредил её и вместе с ней переборку; вода проникла в бортовой коридор и оттуда просочилась в машинное отделение. Я приказал пустить в ход, в помощь осушительному насосу, мощную водоотливную турбину — и она стала быстро освобождать трюм от воды; попутно я распорядился уменьшить по возможности просачивание. Поднявшись затем на батарейную палубу, взглянул на креномер и заметил, что крен уменьшился до 3°». [281]
Один из германских снарядов этого же накрытия, разорвавшийся в воде впритирку к борту, поднял столб воды выше фор-марса; его всплеск, обрушиваясь вниз, залил носовой мостик. Управление кораблём затруднялось вследствие крена. В 12.37 крен уменьшился до 4°. Один из наших залпов, по наблюдению с марса мичманом Пышновым, корректировавшим стрельбу, вызвал пожар в носовой части головного линейного корабля, стрелявшего по «Славе».
В 12.39 (или 40), находясь уже на выходе из зоны действия 12″ орудий германских дредноутов, «Слава» получила последнюю серию попаданий. До сих пор не представляется возможным ясно уточнить, было их два или три, поскольку оба последних (или одно) пришлись практически в одну точку; свидетельства об этом распадаются примерно поровну. Первое попадание было в церковную палубу — снаряд пробил палубу полубака и разорвался «около судовых образов». Здесь было всё разрушено, верхняя палуба разворочена в нескольких местах и найдено убитыми три человека, фамилии их установить не удалось. А. М. Косинский в своей работе упоминает, что у них были оторваны головы. [282]
Второй снаряд (или два) попал в броню у радиорубки, пробил её и разворотил переборку бортового коридора, прогнув силой взрыва переборки соседних угольных ям. Больших пожаров от этих попаданий не последовало, но К. И. Мазуренко упоминает о возгорании «в перегрузочном посту средней левой 6″ башни, где были тележки с зарядами. Пожар был потушен командиром башни, кажется, мичманом Л. И. Агаповым».
Эти последние попадания существенно не сказались на состоянии «Славы», но положение её и без того было критическим. Корпус, расшатанный попаданиями и близкими разрывами германских 12″ снарядов, дал сильную течь, с которой едва справлялись насосы корабля. Воду, поступавшую в левое машинное отделение, пытались откачивать имевшимися водоотливными средствами (насосом и турбиной), но их работа оказалась недостаточно эффективной и «положение становилось угрожающим, т. к. работавшая машина мотылями погружалась в воду и разбрызгивание последней создавало фонтаны, затруднявшее управление главными механизмами». По мере поступления воды в котельные отделения котлы приходилось выводить из действия, в результате чего давление пара постоянно падало, и ход корабля всё уменьшался.
Лишившийся половины тяжёлой артиллерии линкор, с почти 2500 т воды внутри находился у предела исчерпания боеспособности и с увеличившейся до 10 м осадкой носом не имел никаких шансов уйти на север Моонзундским каналом. Это прекрасно понимало командование линкора, которому ещё до последней серии попаданий стало ясно его бедственное положение. Гибель «Славы», медленно двигавшейся небольшим ходом (34 оборота) на север и отстреливавшейся редкими выстрелами из кормовой башни, становилась только вопросом времени.
Командир линкора Антонов семафором запросил у командующего разрешения «ввиду того, что корабль сильно сел носом и Большой канал стал для корабля непроходим, снять людей и взорвать корабль». В 12.41 были уничтожены все секретные документы. В 12.43 последовала атака шести неприятельских аэропланов, которая была отбита огнём зенитной артиллерии линкора, причём в рапорте В. Г. Антонова сообщается, что «один аэроплан нашим залпом был подбит и резко упал вниз (огнём управлял старлейт Рыбалтовский)». В 12.45 корабль прекратил огонь, дав с дистанции в 115,5 кб ряд недолётов.
В 12.47 «Баян», также имевший повреждение от 12″ снаряда, разорвавшегося в носу под мостиком, обогнал оба линкора и стал головным. При проходе крейсера командир «Славы» в мегафон вновь доложил вице-адмиралу Бахиреву о бедственном состоянии корабля, на что последовало приказание «пропустить „Гражданин“ вперёд, затопить корабль у входа в канал и, сняв команду на миноносцах, взорвать погреба».
Вызвав к себе старшего минного офицера А. Ф. Зиберта, капитан 1-го ранга Антонов приказал ему готовить к взрыву кормовые 12″ и оба 6″ погреба. По всей видимости, командир «Славы» приготовился к подобному обороту дела заранее: лейтенант Зиберт свидетельствует в своём рапорте, что он «ещё накануне боя получил… приказание изготовить кормовые погреба для взрыва корабля, в случае надобности. В 12″ кормовой бомбовый погреб и в 6″ правый и левый кормовой бомбовые погреба были заложены по 8 16-фунтовых тротиловых патрона в деревянных ящиках. Должен заметить, что предусмотрительность была очень удачна, т. к. попаданиями были затоплены 47-мм носовой погреб, в котором хранились подрывные патроны. Затем, были заготовлены по три запала на каждый ящик с длинными бикфордовыми шнурами, причём фитили были наращены с расчётом горения около 0,5 часа». [283] Получив приказание от А. Ф. Зиберта, минёры разошлись с запалами по погребам, вставив по три запала на каждый ящик «со шнурами в расчёте на горение в полчаса». После этого лейтенант Зиберт поднялся на носовой мостик и доложил, что к взрыву всё приготовлено.
С 12.46 до 13.13 «Слава» держалась у входа в канал под машинами, ожидая прохода вперёд «Гражданина», которого с линкора семафором несколько раз просили поторопиться. Вице-адмирал Бахирев по радио отдал распоряжение миноносцам снимать людей со «Славы» («Свободным миноносцам идти ко 2-й бригаде линейных кораблей»). Капитан 1-го ранга Антонов, приказав горнисту сыграть «Слушайте все», отдал приказание команде, кроме расчётов зенитных орудий, минёров и боевой смены машинистов, переходить на миноносцы, вынеся в первую голову раненых. Ревизору (мичман П. В. Пашков) было отдано распоряжение вынуть из денежного сундука казённые деньги: «деньги были спасены все кроме ротных сумм, находившихся в каютах ротных командиров, куда они, занятые другими обязанностями, сойти не успели».
В 13.02 начали подходить миноносцы: первым подошёл «Сильный», затем «Войсковой», «Донской Казак», а также буксир «Москит» и один тральщик. Началась посадка команды на миноносцы и здесь произошло то, что впоследствии легло единственным пятном на достойное поведение команды линкора в неравном бою. Свидетельствует лейтенант Малинин: «Сильная расшатанность дисциплины, бывшая в команде до начала Моонзундской операции, совершенно исчезла в боевой обстановке: наблюдалось полное подчинение командному составу и доблестное исполнение своих обязанностей, благодаря которым первые внутренние повреждения корабля не повлекли за собой его немедленную гибель. Однако к моменту подхода миноносцев и посадки людей вновь наступила реакция в настроении команды: дисциплина нарушилась и инстинкт самосохранения овладел людьми». Внезапно разнёсся слух, что корабль через 2 минуты взорвётся; он превратил до этого стойких и спокойных людей в неорганизованную толпу, пытавшуюся в панике перебраться на подходившие корабли. На миноносцах энергично воспрепятствовали этому, причём вахтенный начальник «Донского Казака» мичман В. В. Гедле, угрожая револьвером, приказал первыми переносить со «Славы» раненых. И всё же, согласно рапорту старшего офицера линкора Л. М. Галлера, «удержать бросавшихся в беспорядке на миноносцы не было возможности, и посадка произошла панически, причём стоило больших усилий вынести из операционного пункта раненых и водворить их на миноносцы…». [284]
Гибель «Славы». Вверху слева — первый взрыв погребов боезапаса кормовой 12-дм башни (13.58); вверху справа — горящая «Слава» после третьего взрыва (14.20). Потопление транспорта «Покой» перед входом в Моонзундский канал, на дальнем плане — горящая «Слава» (внизу). Эти уникальные фотографии были выполнены мичманом миноносца «Сильный» Носовым
Тем временем в 13.20 «Слава» застопорила ход, медленно идя вперёд по инерции; лейтенант Зиберт получил приказание зажечь фитили. На это потребовалось 2 минуты. А. Ф. Зиберт приказал всем минёрам покинуть погреба и, убедившись в том, что все вышли, лично спустился в 12″ кормовой погреб и проследил, что «фитили горят хорошо». В 13.22 каперанг Антонов отпустил всю машинную команду, рулевых и сигнальщиков, оставив лишь 5 офицеров, несколько ординарцев и «охотников».
