Зато причитавшееся получила команда. Речь идёт о выплате каждому из матросов «Славы», как погибшего корабля, годового оклада жалования, предоставления трёхмесячного отпуска и выдачи полного комплекта обмундирования. Рассмотрев этот вопрос, ЦКБФ, как сказано в протоколе «считаясь с заслугой товарищей со „Славы“ перед родиной и революцией» постановил его удовлетворить, причём вместо шинелей, которых имелось мало, части людей выдали бушлаты. Рапортами офицеров «Славы» по своим заведованиям ими было представлено к награждению Георгиевскими крестами 3 и 4 степени, а также небольшим количеством Георгиевских медалей, в общей сложности 124 нижних чина (с весны 1917 г. было принято говорить «матросов») «Славы». Судьба этих награждений также пока неясна. [289]
Сведениями о дальнейшей участи команды «Славы» автор не располагает, по-видимому, она разделила судьбу большинства тогдашних революционных балтийских матросов. В документальном сборнике «Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции» приводятся фамилии двух славцев, раненых во время штурма Зимнего.
Выгоревший остов «Славы», как только позволил остывший металл, подвергся набегу местных рыбаков, которые «тащили с корабля всё, что только можно». Позднее их сменили германские «трофейщики», демонтировавшие более крупногабаритные части, преимущественно бронзу и, в первую очередь, винты корабля. В 1926 г. эстонское правительство дало концессию частному судоразделочному обществу на разрезку корабля на месте. К 1931 г. от «Славы» остался только «железный, фута на два покрытый водой, остов». Впоследствии, разделяя его на части подрывом пиропатронами, подняли наверх отдельные фрагменты корпуса и внутренних конструкций.
Выгоревший остов «Славы» на мели. На нижнем фото хорошо заметно, что кормовая 12-дм башня после взрыва осела вниз почти на полметра. Кормовая переборка надстройки вывернута вверх и изогнута, а палубный настил юта почти не пострадал (верхнее фото из коллекции Г. Стафа)
На верхнем левом фото хорошо виден длинный прибойник левого 12-дм орудия, свисающий через проём в тыльной броне башни. Последние снимки (правый верхний и нижний) сделаны во время разборки, проходившей с 1926 по 1931 гг.
В морском музее Таллина до сих пор хранится фигура орла, который значится, как орёл со «Славы». Удалось уточнить некоторые детали, относящиеся к нему. На груди у него прибита латунная табличка, из текста которой можно понять, что это — «носовое украшение „Славы“, подаренное музею храбрыми эстонскими моряками-водолазами». Несмотря на то, что на многочисленных сохранившихся фотографиях линкора на нём уже с 1907 г. не просматривается никаких орлов — ни носовых, ни кормовых, это, видимо, действительно орёл со «Славы», неясно, правда какой, поскольку его форма и размеры не подходят к тому, что наличествует на фото корабля. [290] Этот орёл, да фаянсовый чайный бокал с надписью «Слава» и лента с бескозырки, находящиеся в экспозиции Центрального Военно-морского музея — вот всё, что осталось ныне от некогда самого знаменитого корабля Балтийского флота. Существует романтическое предание, особо ревниво оберегаемое в эмигрантских публикациях, что последний выстрел «Славы» в бою 4 октября 1917 г. не был её окончательным выстрелом. Когда судоподъёмщики, разрезая корабль на слом, разделяли пополам один из его 12″ стволов, «орудие, собрав свои последние силы, застонало, загремело, и выпустило ещё один снаряд, напомнив о былом боевом прошлом погибшего корабля и о Великой России». Пусть эта легенда, сомнительная по своей сути, останется красивой эпитафией славному кораблю, сражавшемуся много лет назад у входа в Моонзунд до конца.
Бой 4 октября и для немцев, и для русских разворачивался в ситуации, совершенно отличной от той, для которой создавались линкоры обеих сторон. И те, и другие корабли проектировались для сражения в открытом море, а у Моонзунда вынуждены были сражаться на мелководье, в окружении отмелей, каменных банок и минных полей, маневрируя малым ходом за тральщиками, периодически окутывающимися дымовыми завесами.
В бою «Слава» получила 7 попаданий 12″ снарядов с «Кёнига», не считая близких разрывов, заливавших палубы и надстройки. Все попадания чётко подразделяются по времени на три последовательных момента и на этом основании могут быть отнесены к трём залпам, которые легли падением в 12.25 (3 попадания), 12.30 (2 попадания), 12.39 (2 попадания). Обстоятельством, в итоге роковым образом сказавшимся на судьбе «Славы», стала незакрытая дверь между отделением динамо-машин и расположенными от него к носу крупными отсеками погребов 12″ установки. То, что она осталась открытой после пробития боевой тревоги и подготовки корабля к бою, опять-таки свидетельствует о серьёзно пошатнувшейся дисциплине личного состава линкора. Если бы дисциплина поддерживалась на должном уровне и все водонепроницаемые люки, двери и горловины были плотно задраены, как предписывалось боевым уставом, затопление отсека динамо-машин и нескольких смежных с ним небольших помещений привело к поступлению самое большее 250–300 т воды. Это, вместе с водой, принятой для спрямления, а также водой, залившей провизионную кладовую и шкиперскую, не превысило бы 1100 т. Подобное давало увеличение осадки на 0,5 м (до 8,8–8,9 м) и теоретически предоставляло «Славе» шанс на отход каналом на север.
Конечно, подобный вариант развития событий не освобождал личный состав линкора от необходимости приложения интенсивных усилий по борьбе за живучесть (постановка подпор, ликвидация течи, откачка неповреждённых отсеков и т. п.). Однако главный специалист корабля в данной части, трюмный инженер-механик лейтенант К. И. Мазуренко (в бою также исполнял обязанности старшего инженер-механика) в своих воспоминаниях был настроен в этом отношении весьма оптимистично.
Таким образом, два первых попадания в итоге стали фатальными для «Славы» и решили, по словам её штурмана лейтенанта Д. П. Малинина, участь корабля. Весь нос линкора до переборки на 26 шп. ниже броневой палубы (кроме нескольких мелких отделений за форштевнем и бортовых отсеков правого борта) заполнился водой. Её общий вес достигал 1130 т. Для выравнивания крена и дифферента в отсеки правого борта от 32 шп. в корму была принята вода; контрзатопление довело её общий вес внутри корабля до почти 2200 т, а в последующем, вследствие фильтрации воды через разошедшиеся листы обшивки в бортовые отсеки, котельные и машинные отделения, он превысил 2500 т. Моонзундский канал стал для «Славы» непроходим. [291]
К вопросу дисциплины «Славы» во время боя возвращался в своём отчёте и командующий МСРЗ. По итогам операции вице-адмирал Бахирев с похвалой отмечал действия в сражении «Баяна» и «Гражданина», миноносцев VI и IX дивизионов, а также тральщиков. Но для «Славы», которая после первых полученных попаданий фактически начала самостоятельный отход с позиции, не отвечала на сигналы и вообще «нервничала во время боя», он добрых слов не нашёл. Трудно упрекнуть бесстрашного адмирала в такой суровости. Однако всё же следовало бы принять во внимание состояние большинства команд, которые были уже далеко не такими, как хотя бы погода назад.
Сведения об итоговом расходе боезапаса за время боя отсутствуют. Известно, что носовая башня линкора за всю первую часть сражения (с 10.05 до 11.20, т. е. в течение 75 минут) выпустила всего 11 снарядов. Если принять, что кормовая установка, действовавшая в более выигрышном секторе углов горизонтального наведения, произвела близкое, но чуть большее количество выстрелов, а во время второй фазы боя (с 12.10 до 12.45) поддерживала примерно такую же скорострельность, то получим ещё 10–15 выстрелов, или в общей сложности 35–40 выпущенных за бой 4 октября 12″ снарядов. Эта цифра в пропорции соотносится с аналогичным показателем «Гражданина», который из обеих исправных башен произвёл за бой 58 12″ выстрелов.
Потери на «Славе»
После перехода личного состава с севшей на мель у входа в канал «Славы» на ней осталось несколько тел погибших моряков линкора (их снесли в церковную палубу). Личности троих из них установить не удалось. Раненые были эвакуированы на миноносцы и затем отправлены в госпиталь. Некоторые впоследствии скончались. Согласно сведениям, которыми располагает автор, «Слава» в бою 4 октября 1917 г. понесла следующие потери (см. табл. на с169).
По поводу потерь на «Славе» капитан 1-го ранга Антонов упоминает в своём рапорте, что «ввиду гибели всех списков и невозможности восстановить их сразу, т. к. часть команды была в отпусках и командировках, точную цифру потерь до сих пор выяснить не удалось». Однако вряд ли приведённая выше цифра потерь может существенно отличаться от фактической (если отличается вообще). По этому поводу следует заметить, что для 7 попавших в корабль 12-дм, по всем расчётам, бронебойных снарядов это цифра весьма и весьма невелика и может объясняться только типом этих снарядов — окажись они фугасными, картина повреждений и потерь оказалась бы куда хуже. Цифра потерь на «Славе» отчасти соотносится с потерями на «Гражданине», получившем два 12″ снаряда с «Кронпринца». «Гражданин», получивший два чувствительных попадания в корпус, имел всего 5 раненых (один впоследствии скончался).
