Гибель «Славы». Вверху слева — первый взрыв погребов боезапаса кормовой 12-дм башни (13.58); вверху справа — горящая «Слава» после третьего взрыва (14.20). Потопление транспорта «Покой» перед входом в Моонзундский канал, на дальнем плане — горящая «Слава» (внизу). Эти уникальные фотографии были выполнены мичманом миноносца «Сильный» Носовым
Тем временем в 13.20 «Слава» застопорила ход, медленно идя вперёд по инерции; лейтенант Зиберт получил приказание зажечь фитили. На это потребовалось 2 минуты. А. Ф. Зиберт приказал всем минёрам покинуть погреба и, убедившись в том, что все вышли, лично спустился в 12″ кормовой погреб и проследил, что «фитили горят хорошо». В 13.22 каперанг Антонов отпустил всю машинную команду, рулевых и сигнальщиков, оставив лишь 5 офицеров, несколько ординарцев и «охотников».
В 13.30 «Слава», всё ещё двигаясь по инерции, подошла к входу в канал. На руле стоял старший штурман линкора лейтенант Д. П. Малинин, который, «подойдя к каналу, боясь врезаться в корму державшегося близко впереди „Гражданина“, положил несколько право руля», затем снова взяв немного влево. В. Г. Антонов в отчёте указывает, что «корабль был введён точно в канал и упёрся в грунт», а Д. П. Малинин уточняет: «в 13.32 „Слава“, дойдя до входных шаровых вех, имея носом углубление 34 фута, упёрлась в грунт». Но М. К. Бахирев, ссылаясь на «кальку эскадренного миноносца „Войсковой“ при служебной записке его командира» в своём отчёте о бое говорит о том, что «Славу» затопили «не в самом канале, а на SSO в 2–3 кабельтовых от входных вех в канал». [285]
Видимо, так и произошло. Команда «Славы» покидала свой корабль в обстановке изрядного сумбура, пар сел и на маневрирование перед точным вхождением в канал у неумолимо заполняющегося водой корабля времени и сил уже не оставалось. К тому же не все отходящие корабли успевали втянуться в него. Эти три обстоятельства — беспорядок при эвакуации, невозможность долго поддерживать корабль наплаву и запаздывание отхода каналом русских сил, не позволили выполнить первоначальный замысел адмирала Бахирева и затопить линкор точно в канале. Нос севшей на отмель «Славы» вылез из воды выше отметки её конструктивной ватерлинии.
В 13.40 на шканцах командир собрал летучий судовой совет из старшего офицера и старших специалистов (Ю. Ю. Рыбалтовский, А. Ф. Зиберт, Д. П. Малинин, К. И. Мазуренко) которые кратко доложили о положении в своих частях. Через две минуты, после доклада Л. М. Галлера о том, что корабль через 8 минут взорвётся, последние 12 матросов, 5 офицеров и командир («обойдя лично предварительно палубы и убедившись, что никого из живых на корабле не осталось») покинули линкор. Они перешли на державшийся у кормы с левого борта миноносец «Сторожевой» и стоявший под левым кормовым выстрелом моторный катер «Славы». [286]
Взрыв кормовых погребов «Славы» раздался в 13.58 и сопровождался столбом дыма, высота которого «превышала 100 сажень» и сильным пожаром к корме. В 14.12 последовал второй взрыв, а спустя 8 минут — третий, которым совершенно оторвало корму, после чего корабль погрузился кормой до орудий 12″ башни. Пожар на «Славе» всё усиливался. Впоследствии с ещё остававшихся в Моонзунде миноносцев и крейсера «Адмирал Макаров» сообщили, что «корабль продолжал гореть до 3 часов утра 5 октября, причём пожар сопровождался всё время взрывами, из которых некоторые были очень сильными».
Конец «Славы», каким он состоялся на самом деле, не всеми был воспринят однозначно. Не вполне доволен был её действиями не только бестрепетный адмирал Бахирев, но и некоторые офицеры. И. И. Ренгартен приводит в дневнике мнение командира «Туркменца Ставропольского» капитана 2 ранга Г. Е. Чаплина, в своё время служившего на «Славе»: «… командир Антонов покинул свой корабль, вопреки его докладу, когда „Слава“ ещё была на ходу и не дошла до канала. Больше того, кроме заложенных в кормовом погребе патронов, не было сделано никаких разрушений. „Слава“ была вне обстрела и могла спокойно затопиться у входа в канал…»
Далее командир эсминца поведал, что проходя мимо покинутой на отмели «Славы» и «не подозревая о подготовленном взрыве, перешёл на корабль, послал сигнальщика спустить флаг [неясно какой — сигнальный? — Авт.], обошёл часть корабля — донка работает, освещение действует. В это время раздался взрыв: кормовой погреб взлетел, корму разрушило и тогда лишь „Слава“ начала погружаться». [287]
Поскольку взрыва линкора «ввиду затянувшегося горения бикфордова шнура» в расчётные 13.52 не последовало, командующий МСРЗ приказал эсминцам «Амурец», «Москвитянин» и «Туркменец Ставропольский» произвести по нему торпедную атаку. Каждый выпустил по «Славе» по две торпеды. Неясно, успели ли миноносцы управиться до взрыва, или выполняли стрельбу по уже погружающемуся кораблю. Так или иначе, из торпед «Москвитянина» одна не взорвалась, другая не попала в цель, обе торпеды «Амурца» попали, но тоже не дали разрыва, а из торпед «Туркменца» взорвалась одна.
Из последнего факта следует, что заведывание критика «Славы» Чаплина также проявило себя лишь наполовину. Претензий к капитану 1 ранга Антонову, в общем-то, не должно быть никаких, поскольку он исполнил все приказания флагмана — «Слава» была затоплена у входа в канал, вся команда (кроме тел убитых) была принята на миноносцы, кормовой 12-дм погреб взорван (носовой был затоплен).
Послесловием к гибели «Славы» стал один курьёзный факт. Немцы, вытеснившие из Моонзунда русские силы, не подозревали о конце «личного врага германского кайзера». Услышав взрывы на «Славе» и наблюдая поднявшийся из-за горизонта огромный чёрный гриб, они первоначально приписали эти события взрыву русскими оставляемых на северной оконечности Моона складов боезапасов. Повреждённый в бою линкор первоначально расценивался ими как притопленный на отмели, который вскоре обязательно должны попытаться поднять и увести. Поэтому начальник торпедных сил коммодор П. Гейнрих отдал приказание трём миноносцам 13-полуфлотилии (S-61, S-64 и V-74) отыскать в ночь на 5 октября «Славу» и добить её торпедами. В 22.00 командующий полуфлотилией капитан-лейтенант Цандер вывел свои миноносцы в рейд.
Однако удача не сопутствовала немцам: через несколько минут после полуночи S-64, идущий вторым, потряс сильный взрыв. Под его первым котельным отделением взорвалась одна из 84 мин, поставленных в четыре линии за 12 часов до этого у северной оконечности Моона минным заградителем «Бурея». Все 6 человек, находящихся в отсеке, погибли, ещё пятеро были ранены. S-64 потерял управление, но продолжал держаться на воде. От взрыва несколько соседних мин сорвались с якорей и всплыли рядом с миноносцем. Тем не менее, концевой S-61, дав задний ход и развернувшись, взял его на буксир и пытался тащить прочь кормой вперёд. Но повреждённый корабль, пройдя 100 метров, так плотно сел на мель, что было решено бросить его. Сняв команду, немцы ушли, причём у S-61 открылась течь, а V-74 повредил винт. Оба миноносца нуждались в ремонте и временно вышли из строя. [288] Так «Славе», уже не находившейся среди живых, довелось сработать в не очень свойственной для линкора роли приманки и хоть как-то поквитаться с врагом.
Вечером 4 октября капитан 1 ранга Антонов с двумя офицерами «Славы» прибыл в Гельсингфорс на штабной корабль «Кречет» для доклада о бое командующему флотом А. В. Развозову. Начальник разведотдела Балтфлота И. И. Ренгартен отмечал в дневнике встречу с ним: «Седой, еле бредёт, скис совершенно. Но бой был славный».
Затонувший миноносец S-64
Команда «Славы» в тот же день была доставлена миноносцами в Рогекюль, откуда вечером поездом отправлена в Ревель. Оттуда матросов поездом доставили в Петроград, где разместили в казармах 2-го флотского экипажа. Постановлением общего собрания команды, за подписью предсудкома Н. Н. Зуева, было «единогласно решено вознаградить солдатским Георгиевским крестом 4 степени за верную и самоотверженную работу управлением корабля и единодушие с командой в боях» командира корабля Антонова, старшего офицера Галлера, старшего артиллериста Рыбалтовского, штурмана Малинина, стармеха Мазуренко, младшего артиллериста Иванова и мичмана Пышнова, «а остальных всех офицеров — повышением в чине». По-видимому, силы это представление не возымело.
После гибели «Славы» германские моряки Отряда особого назначения не раз посещали её развалины и с удовольствием позировали на ней перед фотокамерами на память. Благодаря этому до нашего времени дошло немало фотографий затопленной «Славы». Порой они сопровождались довольно курьёзными подписями, как на фото наверху: «Орудия русского линкора „Слава“ после уничтожительного попадания „Кёнига“»
