С сожалением историк говорит, что нигде, ни в каком другом городе не соединилось так удачно условий для того, чтобы он стал экономическим и политическим центром будущей Русской земли, ему даже удалось избежать тяжелых веков монгольского ига, однако как столица будущей Руси он так и не состоялся. Причину историк видит во все более растущих противоречиях внутри новгородского общества. К XIV веку в Новгороде между богатыми и бедными была уже не прискорбная трещина, а бездонная яма, только целому сонму священников с крестами и хоругвями удавалось на время примирить горожан, взывая к их единой вере. Неразумно распорядился Новгород и той огромной территорией, которой владел, создавая вместо союза и единения рознь и раздоры. Вместо того чтобы понемногу ослаблять узду для своих пригородов, Новгород стремился их обирать, что было совершенно ненужно и неразумно. Пскову в этом плане просто повезло – он с немалыми трудами, но добился независимости, другим пригородам и пятинам повезло намного меньше. Но, имея такие огромные ресурсы, Новгород так и не сумел их полноценно использовать. Была и еще одна беда: если Псков оказался способным себя защищать, то Новгород в военном плане был безнадежен. Он так и не создал собственного сильного войска, полагаясь на рати приглашенных князей. Это была, наверно, роковая ошибка. Когда на карте остались только два крупных игрока – Москва и Литва – практически безоружный город, не имевший ничего, кроме своего богатства, оказался в очень тяжелом положении, и он попробовал даже не сохранять нейтралитет, а лавировать между враждующими сторонами, выбирая то сторону Москвы, то сторону Литвы, что с московской точки зрения выглядело как крамола, а с литовской как предательство. Выбирая Москву, новгородцы боялись потерять свои вольности – и были в этом еще как правы: потеряли. Выбирая Литву, новгородцы боялись, что вдруг станут латинянами: и были в этом неправы, потому что и Литва в те годы была не меньше православной, там просто сосуществовали православие и католицизм, а по политическому устройству Новгород куда как ближе подходил Литве, нежели Москве.
Новгород и Москва (конец XV века)
В «низовской земле» новгородцев ненавидели даже хуже латинян.
«Неверные, – писал летописец, оправдывая и обосновывая поход Ивана Третьего, – искони не знают Бога; эти же новгородцы так долго были в христианстве, а под конец начали отступать к латинству; великий князь Иван пошел на них не как на христиан, а как на иноплеменников и вероотступников».
Именно так – как иноплеменников и вероотступников – и уничтожали новгородцев московские войска. Это уже была московская государственная политика.
«Новгород при лучшем политическом устройстве, – замечает Ключевский, – мог бы вести более упорную борьбу с Москвой, но исход этой борьбы был бы все тот же: вольный город неминуемо пал бы под ударами Москвы».
Расстановка сил была такова, что слабый в военном отношении город просто не выдержал бы тяжелой и долгой борьбы. Московский великий князь стянул в свое княжество все ресурсы; что могли противопоставить новгородцы?
Ополчение в пять тысяч человек, которое наголову тут же разбили двести московских ратников?
Литовского князя Михаила Олельковича?
Все было против Новгорода…
Даже пророчества, которые вдруг стали предрекать ему близкий конец. То клоповский блаженный Михаил, который пообещает великую радость Москве: «У великого князя московского родился сын, которому дали имя Иван; разрушит он обычаи Новгородской земли и принесет гибель нашему Городу»; то старец Зосима, которого позвали как-то на званый обед с новгородскими сановниками, а он поглядел на них и прослезился, а потом поделился мыслями со своим учеником: «Взглянул я на бояр и вижу – некоторые из них без голов сидят». Новгородцы было пробовали защищаться, даже собрали против Москвы войско, целых 40 ООО человек. На эту рать хватило всего 4000 московских воинов. Нельзя сказать, что новгородцы не бились. Они бились. Но что это была за рать? Плотники, гончары, черные люди – обычное ополчение, вооруженное кое-как, только что посаженное на коней. А ведь давно было известно: новгородец плохо сидит в седле, недаром в былые годы новгородцы сами просили князей разрешить им биться пешими. Но две пешие рати уже полегли. Дурные военачальники новгородцев решили, что нужно ополченцев посадить на коней. Посадили. Итог битвы был страшен: 12 ООО убитыми. Остальные, поняв весь ужас ситуации, бежали с поля боя…
Этой последней военной акцией, попыткой стоять насмерть «за вашу и нашу свободу» и закончились вольности Новгорода.
«Новгород рано освободился от давления княжеской власти, – с сожалением делает вывод Ключевский, – и стал в стороне от княжеских усобиц и половецких разбоев, не испытал непосредственного гнета и страха татарского, в глаза не видал ордынского баскака, был экономическим и политическим центром громадной промышленной области, рано вступил в деятельные торговые сношения и мог вступить в тесные культурные связи с европейским Западом, был несколько веков торговым посредником между этим Западом и азиатским Востоком. Дух свободы и предприимчивости, политическое сознание „мужей вольных“, поднимаемое идеей могущественной общины Господина Великого Новгорода, – нигде более в Древней Руси не соединялось столько материальных и духовных средств, чтобы воспитать в обществе эти качества, необходимые для устроения крепкого и справедливого общественного порядка. Но Великий Новгород так воспользовался доставшимися ему дарами исторической судьбы, что внешние и внутренние условия, в первоначальном своем сочетании создавшие политическую вольность города, с течением времени приведены были в новую комбинацию, подготовлявшую ее разрушение».
Вот вам ответ, почему Господин Великий Новгород не стал столицей Руси, сделав весь остальной русскоязычный мир царством демократии свободы. Вместо этой возможной демократической Руси мы получили совершенно дикую рабскую Русь, которую на тогдашних картах никто даже Русью не называл. Ее обозначили как Московия. А ее жителей презрительно называли москалями.
Часть третья. Московская Русь XV–XVII века
Время Московской Руси, или Московии, условно начинается с Ивана Третьего и завершается правлением Бориса Годунова. Это очень небольшой по времени исторический период, на его протяжении существует государство, которое уже не является Верхневолжской Русью и еще не стало Россией. Это Московия. Конец Московии завершается мучительными годами Смутного времени, после которых к власти приходит новая династия и начинается новая история нового государства – России.
Иван Третий Васильевич (1462–1505 годы)
Иван Третий получил от своего отца довольно незначительное Московское государство, в которое еще не входил ни Новгород с его землями, ни Псков, ни Смоленск, ни Курск, ни Орел, ни Тула, ни Калуга, ни Клин, ни Тверь, ни Рязань, а прямо за границами Рязанского княжества до низовьев Волги и Крыма лежали степи, где безрадельно властвовали монгольские Орды – разделившиеся на части наследницы империи Чингисхана. Границы Московии на востоке завершались волжскими берегами, по ту сторону Волги лежало Казанское царство, отделившееся в первой половине XV века от Золотой Орды. Не подчинялись Москве и вятичи, хотя официально они считались «московскими», а также жители Пермского края – он был огромный, дикий и заселен народами, которые плохо понимали по-русски, а то и вовсе ничего не понимали. Западная, то есть литовская граница, шла по речке Угра, всего в 170 верстах от Москвы. Северная граница – с вражеской Тверью – в 80 верстах от города. На юге в 100 верстах от города шла по Оке сторожевая граница от татар. Московские земли были точно тисками сдавлены со всех сторон – ничего хорошего. Для Москвы, смею заметить. Окрестные княжества – Тверское, Рязанское, Ростовское, Ярославское, а тем паче Черниговское, Смоленское или Новгород с Псковом считали совсем иначе. Для них Москва была хищником и врагом, хотя некоторые враждебные князья происходили от общего предка – все того же Всеволода Большое Гнездо. Зная, что убедить независимых князей добровольно перейти на сторону Москвы и, так сказать, собраться в единую землю под своей властью, никак не получится, Иван Третий взялся расстраивать соседские дела изнутри.
Если в Новгороде так называемая московская партия состояла из самых низов общества, недовольного притеснением собственных бояр и видевшего в московском князе защитника, ожидая от него восстановления справедливости (о, знали б они, что за защиту получат!), то в крупных княжествах по соседству московская партия формировалась из тамошнего боярства и служилых людей. Эти боялись, что князю удастся завоевать их земли, так что они делали упредительные шаги – просчитав опасности от твердого сопротивления Москве и свои выгоды от тесного сотрудничества, они стали в массовом порядке переходить на службу к московскому князю.
